Эсхатологическое бесчувствие

Святитель Феофан Затворник пишет в книге «Мысли на каждый день года»: «Придет же день Господень, как тать ночью». Тать ночью подкрадывается, когда его не ждут. Так и день Господень придет, когда его не ждут. Но когда не ждут Грядущего, то и не готовятся к сретению Его. Чтоб мы не допустили такой оплошности, Господь и заповедал: «бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет».

Между тем, что мы делаем? - Задается вопросом святитель Феофан. - Бдим ли? Ждем ли? Надо сознаться - нет. Смерти еще ждет иной, а дня Господня - едва ли кто. И будто правы. Отцы и праотцы наши ждали, и не пришел день. Как не видим ничего, почему бы надо было подумать, что он придет в наши дни; то и не думаем; не думаем и не ждем. Что дивного, если при таком нашем расположении, день Господень ниспадет на нас, как вор. Мы похожи будем на жителей города, которых обещался посетить начальник губернии, ныне или завтра. Ждали они его час, ждали другой, ждали день и потом сказали: верно, не будет, и разошлись по домам. Но только что разошлись и предались покою - он тут и есть. То же и с нами будет: ждем ли, не ждем, день Господень придет, и придет без предуведомления, Ибо Господь сказал: «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут». Но не лучше ли ждать, чтоб не быть застигнутыми врасплох? Ибо это не пройдет нам даром.

На что вчера навел нас Апостол, - продолжает святитель Феофан, - то ныне прямо внушает нам Евангелие. «Смотрите, бодрствуйте, молитесь; ибо не знаете, когда наступит это время. Итак бодрствуйте... чтобы, пришед внезапно, не нашел вас спящими». Надобно ждать, и каждое мгновение держать в мысли, что вот-вот явится Господь и воссияет, как молния от одного конца Вселенной до другого. Иным думается, что можно это ожидание Господа заменить ожиданием смерти. Хорошо и это или хоть это. Но ожидание Господня пришествия одно, - учит святитель Феофан, - а ожидание смерти - иное. Иная мысль о том и другом; иное и чувство, рождающееся под действием той и другой мысли. Дня Господня жди, в который все кончится определением безвозвратным. После смерти все еще будет длиться время нерешенного состояния; а день Господень все распределит на вечные веки и запечатлеет так, что уж не жди изменения. Ждал, говоришь. И еще жди. И все жди. Но это, скажешь, отравит все радости. Не отравит, а только изгонит из порядков твоей жизни такие радости, которые незаконно пользуются этим именем. Будешь и при этом радоваться, но только о Господе. И Господа ждать при такой радости можно, и если Господь застанет тебя в этой радости, не взыщет, а похвалит», - уверяет святитель Феофан Затворник.

Такого рода эсхатологический покой нельзя еще назвать «эсхатологическим бесчувствием»: нет-нет да кто-то и вспоминал о грядущем дне Господнем. После революций начала прошлого века множество православных пришли в состояние бодрствования. Заговорили о последних временах, об Антихристе. Но сегодня не только все вернулось на круги своя, но и усугубилось: можно уже, как представляется, говорить не только об эсхатологической самоуспокоенности, но и об эсхатологическом бесчувствии, охватившем значительное число современных православных людей. Казалось бы, со времени святителя Феофана Затворника прошло больше ста лет и более оснований для того, чтобы ждать Господа, что называется, со дня на день: «Как не видим ничего, почему бы надо было подумать, что он придет в наши дни; то и не думаем; не думаем и не ждем». В чем причина этого явления? Представляется, что она находится в пленении либеральной идеологией, то есть либерализмом.

Под либерализмом здесь подразумевается идеология общества, определение которому дал один из его идеологов Людвиг фон Мизес в книге «Либерализм в классической традиции»: «Общество, в котором осуществляются либеральные принципы, обычно называется капиталистическим, а состояние такого общества - капитализмом». Как известно, сегодня в обязательный набор либеральных принципов включены толерантность к пропаганде и распространению содомии, так называемая «новая гендерная политика» и ювенальная юстиция с упором на развращение детей. Представляется, что это не случайность, но закономерный итог развития либеральной идеи.
В предисловии к русскому изданию указанной книги Ганс Сеннхолз прямо поясняет, что либерализм также называют «идеологией и политической программой свободного человека». «Свободный человек» в либеральном понимании неизбежно вступает в конфликт с традиционными ценностями не только христианства, но и других авраамических религий.

Не будем лукавить: сегодня в России господствует либеральная идеология. Но либеральная идеология - это дерево, выросшее из синтеза учений «плевел» протестантизма, католичества и иудаизма. Это их экуменический плод, попытка соединить служение Богу со служением мамоне. К слову, на прямую связь между религией и соответствующей идеологией, государственно-экономической системой исследователи указывали давно.

Давно было известно и то, что существует определенная зависимость между Православием и появлением государства советского типа, социалистической системы. Конечно, речь идет о «пшенице». Но «пшеница» протестантизма, католичества и иудаизма так же всегда была душою связана с социализмом, с обществом, родственным по духу советскому, корнями уходящему в единство во Христе.

«Пшеница» и «плевелы» - это две противоположные по духу цивилизации, берущие свое начало от праведного Авеля и первого человекоубийцы Каина: первая - это насаждение Христа, вторая - «князя мира сего». Они сосуществуют в ойкумене «сынов Авраама» в пределах всех её стран и народов.

Существуют ли «плевелы» в русском православном мире? Вне всякого сомнения, существуют: в советское время «плевелы» выразили себя в троцкизме. Троцкизм, вопреки широко распространенному мнению, - это чисто русское явление, то есть плод русских «плевел». Отождествлять троцкизм лишь с именем Троцкого и антипартийной группы, в которой, к слову, подавляющее большинство были русскими людьми, есть лукавство или невежество. Троцкизм - это сильное мелкобуржуазное течение, возникшее на русской почве как результат либерализации России. Разгром руководящего ядра троцкизма лишь замедлил его проникновение в руководящие структуры страны. По свидетельству Лазаря Кагановича, известный гонитель Церкви Никита Хрущев в 1923-1924 годах состоял в троцкистской группе, а во времена «оттепели» пытался реабилитировать троцкизм. В конце восьмидесятых годов ушедшего века троцкизм трансформировался в ельцинизм - русский вариант современного либерализма.

Переплетение «пшеницы» и «плевел», буйство последних в первые годы советской власти определило драматизм и трагичность истории России и СССР в прошлом веке. Это переплетение осложняло раскрытие прямой связи между религией и соответствующей идеологией, государственно-экономической системой: троцкизм уходил корнями в либерализм, сталинизм - в «византийско-православное наследие»

До последнего времени либералы, как правило, старались не афишировать свои взгляды на проблему «византийско-православного наследия». Но вот недавно один из них все же проговорился. Вот что пишет либеральный украинский профессор Ярослав Грицак в материале «Мы 30 лет боремся с прошлым. И 30 лет оно нас побеждает», опубликованном на сайте украинского журнала «Новое время»: «Покойный гарвардский профессор Игорь Шевченко предупреждал в начале 1990-х: «Советское прошлое преодолеть относительно легко, но что делать с византийско-православным наследием?» Как в том старом анекдоте о сантехнике, который был похож на Маркса, и на все требования парткома сбрить бороду отвечал: «Ну хорошо, бороду я сбрею, а умище куда деть?»

Взаимосвязь коммунизма и историко-культурного наследия, - продолжает Грицак, - должна стать предметом анализа для историков и социологов. Эту тему напрасно игнорируют, относясь к ней легкомысленно. Коммунизм - лишь цветочки, омерзительные и смертоносные, но все же цветочки на дереве, вросшем своими корнями в более давнее прошлое. И выкорчевать его можно исключительно с помощью глубоких реформ», - заключает свою мысль Грицак.

В конце восьмидесятых - в начале девяностых годов десятки миллионов человек в России заразились либеральной идеологией. Значительная часть тех, кто входил в Церковь в то время, становились членами Церкви по той причине, что считали ее авангардом антисоветизма и антикоммунизма, то есть либерализма. Это факт, на который исследователи не раз обращали внимание. Казалось бы, это невозможно, и противоречит тому, о чем пишет Грицак. Как это могло произойти?

Дело в том, что у религиозного фундамента либерализма есть, как и положено, своя эсхатологическая доктрина. Согласно этой доктрине, социализм - это «религия Антихриста», СССР - «империя мирового зла», Сталин - «Антихрист», «совки» - «войско Антихриста». В конце восьмидесятых - начале девяностых «цветочек» «религии добра» - либерализм - одержал победу над «цветочком» «религии зла» - социализмом - и пришло время «тысячелетнего царства» «свободы и демократии», то есть либерализма. Эту эсхатологическую доктрину светским языком изложил Френсис Фукуяма в нашумевшей книге «Конец истории».

Таким образом, человек, захваченный либеральной идеологией, не нуждается в эсхатологическом бодрствовании, потому что «совершилось»: «религия Антихриста» (социализм) повержена в прах, «совки» («войско Антихриста») успешно добиваются. Убедить православного человека, зараженного либерализмом, в необходимости проявлять эсхатологическое бдение невозможно. Да, он будет заученно говорить о «грядущем Антихристе», «кончине века», сыпать цитатами из святых отцов, но потом вновь с говорить о «колорадах», «ватниках» и прочих «совках», как о «войске Антихриста», потому что убежден в том, что они «исполнены сатанинского духа».

Причина, из-за которой многие либерально настроенные россияне чаще всего шли в Православную Церковь, известна: желание мести за своих близких, за какие-то личные обиды подталкивало их к этому. Они, в большинстве своем, были убеждены, что члены Церкви должны мстить за новомучеников, заодно удовлетворяя и личную жажду мести. Таким образом, для многих православных активный антисоветизм и антикоммунизм стал «обязанностью православного человека». Но личная месть запрещена в христианстве: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу [Божию]. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь». То есть личная месть в христианстве - это нарушение заповеди Божией, вызов Богу.

Конечно, значительной части членов Русской Православной Церкви чужд антисоветизм. Они осуждают репрессии, воинствующий атеизм, но не связывают их ни с социализмом, ни с природой советского государства, совершенно справедливо полагая, что все это - проявления действий «плевел», которые «будут расти до жатвы», по слову Христа, вместе с «пшеницею».

Трагедия православных либералов заключается в том, что они, как верно заметил Грицак, участвовали в «преодолении» «цветочков» на дереве «византийско-православного наследия», не понимая, в силу жажды мести, что творят. Дай Бог, чтобы они прозрели и покаялись в этом, находясь еще здесь, на земле, в телесной храмине. Ибо за всё то, что произошло в «лихие девяностые», отвечать придется на Страшном Суде, если не произойдет покаяние. Забывчивым советуем посмотреть сюжет из передачи «Военная Тайна» с Игорем Прокопенко от 30 мая 2015 (выпуск 721, часть II).

Некоторые православные, проголосовавшие за либерализм в конце восьмидесятых - начале девяностых годов ушедшего века, говорят, что сделали свой выбор в его пользу потому, что он, де, в отличие от социализма, «медленнее убивает». Это утверждение начисто опровергает недавняя история, о чем и говорится в упомянутом выше сюжете из «Военной тайны». Но это, если говорить об «убийстве тела». Гораздо страшнее то, что либерализм уничтожает души людские, прерывая их связи с «византийско-православным наследием».

Православные, плененные либеральной идеологией, приписывают либерализму освобождение Церкви от диктата государства. Но известно, что коммунисты сами отказались от воинствующего атеизма, закрепив это в начале союзным, а затем и российским законом. Никакого широкого общественного движения в пользу принятия этого закона не было. Как не было и активного противостояния принятию этого закона со стороны коммунистов.

Существует миф об особой роли Бориса Ельцина в принятии закона «О свободе вероисповеданий». Верховный Совет России - коллективный постоянно действующий орган Съезда народных депутатов России. Роль Председателя Верховного Совета была большею частью чисто служебной. Это, во-первых. Во-вторых, закон «О свободе вероисповеданий» был подписан заместителем Председателя Верховного Совета Русланом Хасбулатовым. В-третьих, Ельцин отметился в этом деле тем, что, будучи уже Президентом России, наложил летом 1993 года вето на поправки к закону «О Свободе вероисповеданий», которыми запрещалась деятельность в России иностранных проповедников и тоталитарных сект. Соответствующий закон был принят лишь в 1997 году, опять-таки при решающем участии фракции коммунистов. Но за прошедшие четыре года сотни тысяч людей угодили в сети различного рода новоявленных сект.

Поразительно: православные либералы любят осуждать «совков» и прочих «ватников» в том, что произошло сто лет тому назад, но, как правило, в упор не видят того, что натворил в девяностые годы либерализм в России с их одобрения или молчаливого согласия. Оправдывая себя, они говорят: посмотрите, сколько восстановлено храмов, как они богаты, какое благолепие в них. Страшная слепота на фоне небывалого духовного и нравственного растления народов России, начало которому положила Либеральная революция девяностых годов ушедшего века: «ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг», - говорит Господь. Но Господь всех и всегда призывает к покаянию: «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак будь ревностен и покайся. Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною».

Пора пробуждаться от эсхатологического бесчувствия: «Надобно, - по слову святителя Феофана Затворника, - ждать, и каждое мгновение держать в мысли, что вот-вот явится Господь и воссияет, как молния от одного конца Вселенной до другого».

В девяностых годах прошлого века произошло невиданное геополитическое землетрясение: с карты мира исчезла сверхдержава, бывшая преемницей Российской Империи. Но суть даже не в этом: было срублено цивилизационное дерево «византийско-православного наследия», в котором существовала и могла обновиться альтернатива либерализму. Вот как об этом пишет Руслан Хасбулатов в книге «Полураспад СССР...»: «...Можно утверждать о величайшей всемирной трагической ошибке, совершенной современной цивилизацией, ошибке, выходящей за пределы примитивных сравнений в категориях «капитализм - социализм». Ее суть - в отказе от самого принципа экономической альтернативности экономических систем, что, бесспорно, ограничивает историческую перспективу победившей и ставшей всемирной экономической системы капитализма в силу внутренних противоречий монополии как таковой. Любая монополия обречена на гибель - это естественный ее закон, своего рода аксиома. Это - еще одна уникальная особенность глобальных трансформаций 90-х гг.».

В заключение своей мысли Хасбулатов замечает: «...Мощный «взрыв», последовавший одновременно с гибелью СССР, разрушил до основания мировое и экономическое, и в еще большей мере - политическое равновесие. Он привел в немедленное движение мириады разрушительных сил, ранее находившихся в тени или фарватере двух глобальных полюсов притяжения и контролировавшихся ими».

Уже с конца восьмидесятых годов военные ученые США, предвидя крах СССР и социалистической системы, стали размышлять о «войне будущего», называя ее «войной четвертого поколения». Согласно их представлениям, США, оставшись единственной сверхдержавой, взяла на себя «бремя защиты свободы и демократии» во всем мире: основная цель всепланетной империи сегодня - при помощи военной силы добивать то, в чем могла бы зародиться альтернатива новому мировому порядку.

Военный эксперт Игорь Попов в книге «Война будущего: взгляд из-за океана. Военные теории и концепции современных США» пишет: «Поле боя для войны четвертого поколения - все общество противника целиком».

Американские военные теоретики утверждают, что будут «не больно» убивать противников нового мирового порядка: мы, де, будем стремиться «сокрушить противника внутренне», не стремясь непременно к его физическому уничтожению. Сегодня, на примере Югославии, Ирака, Ливии, Сирии, Украины мы видим цену этих слов.

Игорь Попов замечает о планах американской военщины: «Военные усилия будут направлены на такие цели, как подрыв морального духа населения противника и разрушение его культурной среды обитания. При этом чрезвычайно важным станет правильное определение «стратегических центров тяжести» противника. По сути дела, приходят к выводу американские авторы, различие между войной и миром будет расплывчатым, если вообще будет. Исчезнут различия между понятиями «военные» и «гражданские». Важные военные объекты, как то аэродромы, узлы связи, штабы, равно как и их «гражданские» аналоги - правительственные сооружения, заводы, промышленные объекты - станут редкими явлениями ввиду их уязвимости», - пишет Игорь Попов. Одним словом, мир - это война, а война - это мир. Речь идет о «глобальной зачистке» «византийско-православного наследия» и всего того, что хоть как-то не вписывается в новый мировой порядок.

Американские военные теоретики еще в начале девяностых, если верить Игорю Попову, обратили внимание на появление новой породы воинов, которых сегодня принято называть боевиками: «Ральф Питерс утверждает, что численность «воинов»-боевиков в нынешнем мире измеряется миллионами. Точной статистики по понятным причинам нет и быть не может, однако даже полная статистика не даст точной картины происходящего. «Воины» сегодня имеют возможность свободно перемещаться по всему миру, концентрируясь при необходимости в огромных количествах в «горячих точках».

«По всему миру разбросаны лагеря и тренировочные центры по подготовке «воинов»-боевиков, - пишет Игорь Попов, - выпускники которых независимо от их национальности и гражданства вступают в ряды всевозможных повстанческих армий, фронтов и движений, обычных банд и террористических групп, пополняя ряды «класса новых воинов»».

И мы сегодня отчетливо видим этих «новых воинов» в рядах боевиков ИГИЛ. Как тут не вспомнить Писание, пророчество Иоиля: «...Как утренняя заря распространяется по горам народ многочисленный и сильный, какого не бывало от века и после того не будет в роды родов. Перед ним пожирает огонь, а за ним палит пламя; перед ним земля как сад Едемский, а позади него будет опустошенная степь, и никому не будет спасения от него».

Некоторые православные либералы денно и нощно несут свою службу на тех ресурсах, где люди пытаются размышлять об альтернативе американскому мировому порядку, подрывая моральный дух «совков», оплевывая их культурную среду обитания. Они действуют в русле гегемонистских устремлений современной американской элиты. Более того, они полагают, что этим служат Богу. Удивляет неистовство, с каким они набрасываются на «совков», а также на тех православных, что пытаются завести разговор о православном социализме. Это тем более поражает, что пока никаких, даже малейших, надежд нет на то, что идея христианского социализма завладеет сознанием православного общества.
Как бы это печально ни звучало для сторонников православного социализма, эта идея могла укорениться лишь в обществе, которое существовало до расстрела Съезда народных депутатов в октябре 1993 года беззаконником Борисом Ельциным. Крайний срок - выборы Президента России в июле 1996 года, когда окончательно была уничтожена возможность возникновения альтернативы либерализму.

После невиданного геополитического землетрясения, вызванного разрушением СССР и уничтожением самой возможности экономической альтернативы либерализму, впереди лишь перспектива масштабной и непрерывно усиливающейся «войны четвертого поколения». Как видится, несомненно то, что приближается день Господень: «Близок великий день Господа, близок, и очень поспешает: уже слышен голос дня Господня; горько возопиет тогда и самый храбрый! День гнева - день сей, день скорби и тесноты, день опустошения и разорения, день тьмы и мрака, день облака и мглы, день трубы и бранного крика против укрепленных городов и высоких башен», - предупреждает пророк Софония нас, впавших в эсхатологическую самоуспокоенность или бесчувствие.