Новомученики. Новое искушение

Последние 25 лет стали временем разочарования народа России в партиях и идеологиях, в чиновниках и депутатах, в проводимых «реформах».

По Промыслу в эти же годы произошло новое утверждение евангельской истины о неодолимости церкви Христовой.

В 1988 году праздновалось тысячелетие крещения Руси. Для большинства религия была смутным воспоминанием и считалась уделом бабушек, которые «всё еще молятся по старинке». Почти все храмы страны руководство компартии превратило в руины или складские помещения. Почти никто ни разу в жизни (!) не держал в руках Библию. Живой священник стал большой редкостью. Народ утратил представления о подлинной истории Отечества, о духовном её основании.

Когда Русская Православная Церковь постепенно приступила к возобновлению полноценной жизни, у недоброжелателей и врагов, казалось, не было повода волноваться о возможности христианского, а значит, и национального возрождения.

Правда, наиболее рьяные оппоненты стали проявлять озабоченность уже на первых порах. Нельзя забыть, к примеру, какая истерия развернулась в либеральных СМИ вокруг «ненужности» восстановления храма Христа Спасителя. То и дело в прессе появлялись обличения неблаговидных поступков отдельных священнослужителей, выпады против иерархов и даже Патриарха Алексия II. С самого начала обструкции подвергалась сама идея духовного просвещения в общеобразовательных школах.

Однако церковное строительство набирало ход. С известными недочетами, противоречиями, проблемами, церковь вошла в XXI век не этнографо-благотворительной организацией и не службой психологической помощи. Она пребыла тем, чем и должно по замыслу Божию. Собранием христиан стремящихся жить в божественной Истине, сохранять и возвещать ее в полноте. Церковь повела новую борьбу за умы и души людей.

Совсем не случайно начало этой борьбы совпало со стартом другого процесса - стремительным разрушением нравственности и самой человечности.

Попробуем представить, что террором большевиков православная жизнь в нашей стране была бы полностью уничтожена. Нетрудно понять, что в таком случае государство уже перестало бы существовать. Потому что с началом «перестройки» материалистическое сознание сограждан мгновенно и фатально поразили соблазны, а в духовную пустоту ринулись легионы бесов. Подобное произошло со многими. С большинством. Но не со всеми.

Те же с кем произошло, но не до конца погубило, начинают понимать постигшую нас катастрофу. Удерживанием на краю, спасением от полного озверения и обесовления мы обязаны «вовремя вернувшемуся» христианству. Слово Божие стало камнем преткновения для триумфального шествия идеологии распада и тлена. Разумеется, врагу рода человеческого и его слугам не может не досаждать срыв столь удачно складывавшихся для них планов.

Увидев, что ни прямое давление, ни даже изощренная клевета заметных «антиправославных» плодов не приносят, недруги перешли к применению более коварных воздействий. Одно из них старо как мир - разделить верующих и натравить друг на друга.

Конечно, в наше время трудно разобщить людей по такому признаку как различие двуперстия и троеперстия. Более существенными поводами для раскола могут служить этнополитические столкновения, что видно на примере Украины. Однако и они уступают по тяжести последствий иному лукавому приему.

Не менее, но гораздо более опасно, когда раскалывается на автокефалии не церковная организация, а сам предмет Веры. Так, не приуменьшая политических причин, следует признать, что изменение, внесенное западными христианами в Символ веры, и догмат о непогрешимости папы сделали затруднительным общение Православия и католицизма.

В свою очередь, в случае утраты единства предмета Веры в Русском Православии наступит всеобщий распад. В церковной жизни воцарится нарастающий хаос. Многочисленные «толки» вступят в бесконечные споры, а со временем и противостояние.

Одной из линий противостояния, которая наметилась (для нас наметили), стало отношение к новомученикам российским.

Казалось бы, не вполне ясно, о чем идет речь. Все мы молимся пострадавшим от богоборческой диктатуры, чтим их подвиг, их исповедничество и мученичество. Но как выясняется, начинаем делать это по-разному.

Здесь то разномыслие, которое необходимо пресечь и остановить. Ибо оно ведёт к непоправимым и разрушительным последствиям. Часто питательным веществом для разногласий является ревность православных в отстаивании чистоты веры. Парадоксально это только на первый взгляд. Из истории церкви хорошо известно, что именно ревность не по разуму, движимая незаметной для самих верующих гордыней, становилась источником разного рода ересей и заблуждений.

Новомодные разночтения исходят из горячности восприятия того или другого взгляда на русскую катастрофу прошлого века и последующую общенациональную Голгофу. Здесь обнаруживает себя духовная незрелость. Не преодолев ее, мы не овладеем полнотой нашего универсального духовного учения. Не сможем на нынешнем этапе истории соответствовать требованиям Православия. А значит, всякие попытки выстоять в этом мире и победить в нем будут тщетны.

Есть ключевые вопросы, вокруг которых чем дальше, тем больше разгораются споры, перерастающие в болезненное противостояние «непоколебимых» мнений. Опасным признаком становится то, что их носители впадают в своего рода исступление, уходя, как это обычно и бывает, от самого смысла православного христианства.

Вопросы, о которых идет речь, всем известны.

- Отношение к роли русского священства в процессе ослабления духовных основ Российской империи, в событиях Февраля 1917 года, во всем, что связано с государственным переворотом и захватом власти Временным правительством.

- Отношение к «сергианству», то есть к вынужденному признанию диктатуры большевиков, задекларированному митрополитом Сергием (Страгородским).

Сегодня необходимо напряжение соборной мысли, чтобы прийти к недвусмысленному пониманию данных вопросов, то и дело выводимых в центр дискуссии об исторических судьбах России. Иначе о прочном мировоззрении и возможности спасительной русской идеи придется забыть. Тем более, что по каждой из названных тем обществу навязываются неплодотворные споры. Вбрасывается множество ложных тезисов. Все это длит наше разделение и погружение в бессмысленные противостояния. Тогда как наступили грозные времена, и нам не мешало бы собраться.

При трезвом и внимательном подходе можно видеть полную надуманность и навязанность многих противоречий, отравляющих русское самосознание.

Так, с недавних пор муссируется тезис о чуть ли не поголовной вине русского священства и священноначалия в скатывании Российской империи к революционной смуте. Находятся провокаторы, иначе и не скажешь, которые прямо заявляют, что во всем виновата Церковь. Свою «мысль» они подкрепляют тем, что Священный синод признал Временное правительство и фальшивым тезисом, гласящим, будто бы все архиереи только и мечтали о крушении Самодержавия.

Чтобы доказать абсурдность подобных обвинений достаточно вспомнить одного лишь святителя Макария, митрополита Московского и Коломенского, апостола Алтая (в миру Михаила Андреевича Парвицкого-Невского). Святитель предчувствовал грядущие события в России. В одном из своих поучений он говорил: «Мы переживаем смутные времена. Бывали на Руси лихолетия, но тогда было не так худо как теперь. Тогда были все за Бога, все желали знать, что Ему угодно; а теперь не то. Тогда были за Царя. Теперь опять не то. Теперь слышатся голоса хульные на Бога и замыслы против Помазанника Его... В подмётных письмах и листках их мы читаем, что они, как вестники ада, жаждут разрушения, безпорядков... Их желание - всё перевернуть, чтобы голова стала внизу, а ноги наверху; чтобы честный человек ждал милости из рук босяка, которого они хотят сделать раздаятелем награбленного ими...». Владыка предрекал, обличая смутьянов: «Не хотите вы своей Русской власти, так будет же у вас власть иноплеменная».

В 1912 году его назначили митрополитом Московским и Коломенским и членом Святейшего Синода. Священномученик Арсений (Жадановский) в своих воспоминаниях писал: «Гордой столице не понравилось его простое учительство, его строго церковное патриархальное направление. Отшедшие от веры и доброй нравственности люди считали его за отсталого, неинтересного архиерея, а пастыри, ставившие на первое место не спасение пасомых, а свои личные житейские интересы, не находили себе в митрополите поддержки».

В 1917 году, после Февральского переворота в газетах началась кампания клеветы на Владыку, который остался верен присяге Государю и отказался присягнуть Временному правительству. Его не допустили на Всероссийский собор 1917-18 годов. Святителя принуждают «как несоответствующего духу времени» - под угрозой заключения в Петропавловскую крепость - подать прошение об отставке. Это было явно беззаконное, противоканоническое действие со стороны Временного масонского правительства, так как московские митрополиты, благодаря своему особому статусу, никогда не увольнялись на покой - ни по причине болезни, ни по старости. Кроме того, 82-х летнего старца лишили положенного ему по статусу содержания и права проживания в Троице-Сергиевой Лавре - священноархимандритом которой он был - сослав в Николо-Угрешский монастырь.

Последние годы святой старец, забытый и покинутый почти всеми, находился в параличе, но не потерял способность говорить. Не раз посещал больного Владыку св. Патриарх Тихон, последнее их свидание было в августе 1924 года, оба испросили друг у друга прощение. Священномученик митрополит Пётр, став Патриаршим Местоблюстителем, просил у старца благословения и Владыка с любовью подарил ему свой белый клобук.

Приведенного примера с учетом важности московской кафедры и названных обстоятельств достаточно, чтобы понять: всё далеко не «линейно».

Конечно, большая часть Церкви была поражена заблуждениями, недальновидным ожиданием «избавления» от обер-прокурорской опеки. Более того, многие священнослужители действительно оказались не на высоте. Увлеклись либеральными (социал-демократическими) идеями или же просто недостаточно исправно несли служение. Однако обвинять всю полноту Церкви в чуть ли несмываемом «предательстве», за то, что она, скоропалительно восприняв руководством к действию опубликованный манифест об отречении и передаче власти Временному правительству, признала оное - явный перебор.

Многих иерархов опьяняла возможность стремительного возвращения к патриаршеству, иллюзорное ощущение «церковной свободы». Слепо, наивно, поддавшись всеобщему революционному безумию, были сделаны некоторые первые шаги в новой реальности. В обрушившейся России, лишившейся Государя, своего земного удерживающего.

Нельзя, впрочем, забывать и о том, что правительство февралистов не случайно было названо Временным. Предполагался созыв Учредительного собрания, делегаты коего и должны были решить будущий характер государства.

Хотя уже в первом приближении из текущих событий читалось, что возврата к самодержавной власти православного государя не будет. Увы, многие русские люди радовались, как глупо радуются неразумные дети, когда из дома уходит заботливый, но строгий отец. Не сознавая вполне, что уходит тот надолго, скорее всего, навсегда. Увы, также радовались иные служители церкви, думавшие о возвращении себе церковного «отцовства»

Да, многие из священноначалия оступились. Но этот час неразумного отступничества был с лихвою омыт мученической кровью, десятилетиями исповеднического подвига. В том числе и тех митрополитов, что составляли Священный синод, признавший замену власти помазанника Божия, на некую временную власть.

«Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство», - обличал так называемых «народных комиссаров» святой Патриарх Тихон уже в 1918 году.

Как известно, подвиг мученичества Церкви начал протоиерей Екатерининского Собора в Царском Селе Иоанн Кочуров. 12 ноября 1917 года он возглавил крестный ход прихожан с молениями о прекращении междоусобной брани. Был расстрелян большевиками без суда и следствия на глазах сына-гимназиста. А 25 января 1918 года в Киеве был убит старейший иерарх Русской Православной Церкви, митрополит Киевский Владимир. Его мученическая смерть стала первой среди архиереев. В черном 1918 году на Голгофу взошло святое Царское Семейство. Взошла на нее и та, что была ангелом, посланным России - великая княгиня Елизавета Федоровна. Первая волна антиправославных репрессий (1918-20 гг.) унесла более десяти тысяч жизней.

В 1921 начался новый акт массового антицерковного террора, проходивший под прикрытием кампании по изъятию церковных ценностей. В ходе изъятия, по словам Ленина, решено было «дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий». В Москве, Петрограде, Шуе, Иваново-Вознесенске, Смоленске, Старой Руссе состоялись судебные процессы с последующими массовыми расстрелами духовенства.

В Петрограде - смертные приговоры, в том числе митрополиту Вениамину (Казанскому). В Москве арестован был и сам Патриарх Тихон. Число мучеников увеличивалось. В период кампании по изъятию церковных ценностей было осуждено свыше 10000, из них 2000 расстрелянных. К 1930 году более 30 архиереев выступили против любых компромиссов с безбожной властью. Были арестованы, отправлены в лагеря и ссылки в 1928-1929 гг.: митрополит Иосиф (Петровых), архиепископы Серафим (Самойлович), Варлам (Ряшенцев), епископы Виктор (Островидов), Димитрий (Любимов) и многие другие, кому предстоял мученический подвиг.

Летом 1937 года большевистским руководством был разработан приказ о расстреле в течение четырех месяцев всех находящихся в тюрьмах и лагерях исповедников. Принял свой венец священномученик митрополит Петр (Полянский), проведший в тюрьмах и ссылках 12 лет. Приговор был приведен к исполнению 10 октября 1937 года.

Один за одним уходили ко Господу иерархи, увенчав свой исповеднический подвиг пролитием крови за Христа. 11 декабря 1937 года на полигоне Бутово близ Москвы был расстрелян митрополит Серафим (Чичагов). В последний день 1937 года был расстрелян один из выдающихся исповедников Православия архиепископ Фаддей (Успенский). Всего же был расстрелян каждый второй священнослужитель, число священномучеников и мучеников составляло к этому времени сотни тысяч.

В итоге, к началу Великой Отечественной войны в стране осталось всего четыре иерарха - Сергий (Страгородский), Алексий (Симанский) и их викарии.

Надо помнить - Церковь есть сообщество живых и грешных людей, объединившихся вокруг и под началом Христа. Иногда среди них появляются великие святые. Таким был в предреволюционное время Иоанн Кронштадтский. Большая же часть священства, хоть и просвещена, хоть и устремлена к праведности, не застрахована от ошибок и заблуждений.

Однако святость, как мы знаем, достигается и на пути мученичества и исповедничества. Святость нашей Церкви, несомненно, соблюдена, утверждена массовым подвигом ее иерархов, служителей и чад, не убоявшихся ради Веры лишений, мук, самой смерти и претерпевших по слову Писания до конца.

Церковь, проходя через огонь богоборческой деспотии, лишалась великого богатства и блеска, накопленных соборным усилием русского народа за многие столетия. Но вместе с этим богатством сгорали и незримые до поры инородные наслоения. Выжигались из душ церковных людей и тогда они становились на путь нового служения.

Правда, в иных случаях навсегда отпадали от церковного тела, выразителем чего надо считать печально знаменитого гражданина Введенского ставшего грязной эмблемой обновленчества.

Одним из самых сложных в нашей церковной истории, требующих объяснения моментов следует считать Декларацию митрополита Сергия (Страгородского), где он как бы призвал к сотрудничеству с коммунистическими властями. Сергианство стало болью и недоумением для многих клириков, мирян и иерархов. Из них согласились с позицией митрополита не многие. Все, кто не согласился, вышли на новый виток мученичества и исповедничества. Эти светочи и столпы Веры составили подлинное сияние русского Православия.

Ну а что же сам митрополит Сергий, все те, кто поддержал его - кто раньше, кто позже; кто гласно, кто молчаливо. Преобладало ли в них в это время малодушие или нечто иное? Имеем ли мы право сравнивать их, пытавшихся сохранить церковную жизнь путем страшного компромисса, с теми же обновленцами? Известно, все они были глубоко верующими, глубоко религиозными людьми и совершали свой поступок не из за страха за себя, а из-за страха за русскую церковную жизнь. Так как они это понимали. Очевидно и другое - не было бы решения митрополита Сергия - к началу Великой Отечественной войны русское православие просто перестало бы существовать на территории СССР как общенациональный институт. Все верующие были бы истреблены поголовно, все храмы были бы разрушены.

Сталину было бы просто некого и некуда призывать из ссылок, тюрем, молчаливого оцепения.

Но мы знаем, что он был вынужден дать народу Божию вернуться в уцелевшие храмы. Тем самым признав поражение советской тирании. Когда та, чуя приближение гибели, свернула антицерковные репрессии.

Господь предизбрал сергиан, обладателей особенных личных качеств, как те сосуды, которым судил в силу обстоятельств впустить в себя мерзость внешнего соглашательства с антихристианской диктатурой. Этим были добыты, выиграны несколько лет, несколько дней, несколько часов. Спасены несколько сот, а может и тысяч физически уцелевших священников и миллионы мирян. Они «дотянули» до завершения наиболее невыносимой фазы войны против Церкви, которую развязала большевистская ленинская клика. Клика, остававшаяся по сути всесильной и всевластной до сороковых годов. Достаточно вспомнить, что только начало войны отменило запланированный снос Богоявленского (Елоховского) собора в Москве, бывшего тогда, после уничтожения Храма Христа Спасителя, кафедральным, главным собором страны. А ведь в нем, как известно, находился и находится чтимый список иконы Казанской Божией матери, мощи св. патриарха Иова, в нем совершалось святое крещение А.С.Пушкина. Не правда ли знаменательно средоточие русских святынь, у которых словно у последней оборонительной черты остановилось дьявольское антихристианское нашествие.

Кто теперь, с высоты времени, когда иные батюшки уступают перед нажимом властей ввиду элементарного сужения благ, возьмется судить иерархов-сергиан. Они были слишком умудрены, чтобы не понимать цену совершаемого - забвение собственного имени, падение перед лицом Господа, почти полная безнадежность в плане личного спасения. Но делалось это под страхом уничтожения церковной организации, всех верующих людей. «Так надо», - говорил на недоумения верующих великий подвижник и прозорливец св. Серафим Вырицкий. Уж конечно, он лучше, чем мы, грешные, знал, о чем говорил.

История показала, всемилостивый Господь попустил решению Сергия и его последователей. Как полумертвые, полуказненные остались они сохранять тлеющие искры Веры в попираемых обезумевшим миром храмах. Количество их - хранителей и храмов неуклонно сокращалась, кольцо сжималось. Но благодаря Декларации не так стремительно, как могло бы. И поэтому когда пришла пасхальная ночь 1942 года, народу было куда пойти отпраздновать светлое Воскресение Христово, было где совершить евхаристию. Полумертвые и полуказненные были признаны Сталиным победителями. И потому верующие, в том числе из фронтовиков, смогли вновь получать духовное образование, а уцелевшая Троице-Сергиева лавра стала источником нового поколения священства. Ему передали свои знания уцелевшие. Нить русского православия не оборвалась.

Во-первых, потому что был совершен подвиг мученичества.

Во-вторых, потому что был совершен подвиг мученичества.

В-третьих, потому что был совершен подвиг мученичества.

В-четвертых, потому что не теплохладные, но жестоким усилием воли охладившие себя сергиане сохранили те алтари, те храмы, ту паству, ту почву, где семя этого пламенного подвига проросло жизнью нового православия. Сергианство было необходимым, попущенным самим Господом деланием. Пусть в начале его отчасти стояло и то, что заставило отрекаться, а затем плакать апостола Петра. Впрочем, в конечном счете, Петр остался камнем, который Господь положил в основание Церкви.

Отсюда и понимание того, почему в подавляющем большинстве случаев и святые, открыто шедшие на исповедничество, на муки, и те, кто принимал политику Сергия были далеки от взаимного анафематствования. Все понимали, какова цена. Но каждый, исходя из собственных возможностей, находил способ, чтобы платить ее.

Нам же раз и навсегда необходимо понять - Русская Православная Церковь обладает святостью без изъятий. Равно святы все ее новомученики и исповедники. Их святость победила злодейство секты заговорщиков, пытавшихся планомерно и крайне жестоко убить православную Россию.

Их молитвы услышал Господь, принял их великую жертву вместе с жертвой святого царя Николая, всего благовенчанного царского семейства и помиловал Отечество наше.

Будем достойны их подвига, их святости. Одернем каждого хама и бесстыжего демагога. Всякого, кто осмелится поставить мученикам что-либо в вину, кто вздумает восхвалять палачей, как вершителей «идеи», понятной лишь фанатикам большевизма.

Сегодня время испытаний, а значит, время усилить молитву новомученикам.

Они помогают спастись нам и нашему Отечеству. Ходатайствуют перед Господом. Защищают каждый день и каждый час. Отводят раз за разом смертельную угрозу. Просят нас лишь одного - быть достойными православными христианами.