Между «сциллой» «любви Христовой» и «харибдою» страха Божия

В рамках предложенного комиссией Межсоборного присутствия на епархиальное обсуждение Проекта документа «О дальнейших мерах по уврачеванию последствий церковного разделения XVII века» среди прочих публиковалась статья Михаила Тюренкова «Раскол исцелить любовью». Пользуясь приглашением, выскажем и мы свое мнение посредством комментария к данной публикации, благо в ней представлены основные стереотипы дискутируемого вопроса.

Когда слышишь о снятии с кого-то незаслуженных проклятий; о примирении братьев по вере, насильственно разделенных роковым стечением обстоятельств; о возвращении отпавших чад Церкви в ее материнское лоно, - душа радуется, и так искренно и глубоко, что трудно представить, что бы кто-нибудь был всерьез против. Приобретение Христу представителей старообрядческих согласий, благоволивших воспользоваться решением Собора 1971 г. и покориться Святой Церкви, одно из славных деяний Русской Православной Церкви последнего времени. Однако, судя даже по самому названию обсуждаемого Проекта документа, не все здесь так гладко и просто, как хотелось бы.

То же самое касается самого названия рассматриваемой статьи («Раскол исцелить любовью») и эпиграфа к ней из Ф.Тютчева: ««Единство, - возвестил оракул наших дней, - Быть может спаяно железом лишь и кровью...» Но мы попробуем спаять его любовью, - А там увидим, что прочней...» (вместо, казалось бы, более уместного здесь какого-нибудь афоризма Отца Церкви). Аргумент «любви Христовой», которой были обделены со стороны Церкви приверженцы старых обрядов до отмены клятв, пожалуй, один из основных у сторонников «дальнейших» им уступок. Между тем, если встать на эту точку зрения, то получается, что у нас, нынешних христиан, «любви Христовой» больше, чем у всех святителей и преподобных вместе взятых, «жестокосердно» осуждавших раскол и раскольников и не делавших им никаких канонических уступок, кроме сделанных «по снисхождению» (свт. Филарет) в рамках института Единоверия. Современный носитель качественно улучшенной и количественно повышенной «любви Христовой», получается, даже более полон ею, чем сам Глава Церкви - Христос-Бог, попустивший этот и множество других расколов в Церкви, позволивший многим миллионам в этих расколах умереть без уврачевания, по причине глубоко не случайной их вражды к Церкви и упорного нежелания прибегать к соборно и канонически (или все равно что Самим Христом) установленным в ней средствам уврачевания, по истинному Его божественному милосердию и человеколюбию. Иными словами, довод «любви Христовой», явственно противоречит Священному Писанию и Преданию, а значит, является спекулятивным. На наш взгляд, это типичная романтическая профанация (эстетизация и экзальтация) христианской категории, характерная для отечественной мысли конца XIX - начала XX веков, когда это движение началось. Такая подмена понятия становится возможной в результате ослабления экклезиологического сознания, постепенного расшатывания традиционного учения о Церкви. Никто не оказывается в расколе просто так, по недоразумению, невинно, по причине «заедания» исторической «средой», несовершенных или несвоевременных реформ, в частности. Если раскол - это грех, то его причины всегда находятся в самом человеке. «Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но [они вышли, и] через то открылось, что не все наши» (1 Ин 2:19). Это означает, что реформа XVII века была (в мистическом измерении) своего рода тестом на смирение, который не выдержали не особо ревностные охранители благочестия, но особо подверженные смертному греху гордости, который еще до раскола отделял их от Церкви, как всякий грех. Поэтому в жертву спекулятивной «любви Христовой» (путем дальнейшего расширения «привилегий» таковым) нами приносится каноническая акривия, которая является важнейшей частью самосознания Церкви. Потому, может быть, сами «глаголемые старообрядцы» и не спешат с Церковью примирятся, что им предлагается «инуде» проникнуть «в двор овчий», не в «брачной одежде» покаяния явиться «на пир».

«Церковь, - далее пишет автор, - по сути, признает, что <...> уклонение от единства с "Господствующей Церковью" было во многом спровоцировано былыми ошибками священноначалия последней». Это и есть яркая иллюстрация к тому, о чем только что было сказано: во весь голос и безо всяких возражений, уже на «Православие.ру», а не на «Эхе Москвы», утверждается, что вовсе не раскольники виноваты в грехе раскола, но сама Церковь Христова, ее напутавшее Священноначалие... Это означает, что и другие расколы не совсем расколы, потому что какой же из расколов не считает себя единственным в своем в роде, тем, который уносит с собою саму Вселенскую Церковь, апостольское преемство иерархии и небесное избранничество. Если раскольники невиноваты в своем грехе (расколе), то и никто невиноват; если одни, почившие вне общения не были совсем оторваны от Церкви, то кто же возьмется теперь определить, где эта оторванность от Церкви начинается и где заканчивается? Вместо единства Церкви как единственности - единство как аморфная относительность «всеединства», или та «грядущая всечеловеческая, вселенская церковь», о которой пророчили западные и отечественные романтики и либералы экклезиологии, и что было диаметрально противоположно тому, что в это же самое говорили церковные светила первой величины: «мужественно стойте в вере, и с дерзновением свидетельствуйте истину ее, и не только не поддавайтесь раскольникам, а, напротив, их старайтесь привлечь на свою сторону, искренно убеждая, что они впали в ложь и заблуждение и стоят на пути погибельном, держась новин, которые, по обману, считают стариною» (свт. Феофан Затворник. Проповедь 16.06.1864 г. в Сугогде).

Следующий софизм. «...с развитием церковно-исторической науки уже к концу XIX столетия стало ясно, что и двуперстие древнее троеперстия, и исправление богослужебных текстов во второй половине XVII века проводилось с грубейшими ошибками. Собственно, тогда была "научно доказана" церковно-историческая и сакраментологическая правота староверов, что и было соборно зафиксировано в 1971 году, когда старые обряды признали равночестными новым». Это смелое утверждение означает, что все четыре восточных Патриарха ошиблись, наложив клятвы на противников Вселенской Церкви; что святители Димитрий Ростовский, Филарет Московский, Игнатий (Брянчанинов), Феофан Затворник, Иннокентий Московский и многие, многие другие, просиявшие в синодальный период, «богословствовали несовершенно» (Ср.: «Новоявившееся учение <...> представляет как бы несовершенным, темным и неудачным состоявшееся прежде него исповедание единой, соборной и Апостольской Церкви <...> Унижает святых Отцев <...> как будто они <...> богословствовали несовершенно» (Окружное Послание Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви ко всем Православным христианам (1848г.). §5)); и что эти промахи вскрыли и «преодолели» более выдающимся научные деятели последующего периода, включая самих староверов (раскольников!), оказавшихся более сведущими в вере, чем все святители канонической Церкви... Иными словами, это говорит о том, что мы, потеряв духовную бодрость, добровольно согласились на подрывание церковного авторитета, на маленькую, но победоносную «"коперниковскую революции" для нашей Церкви» (М.Тюренков). Отсюда уже недалеко до новейшего протестантского учения о «церковном расколе в положительном смысле» и об «обмене ролями» между Церковью и миром (а все, вышедшие из Церкви, вышли из нее в «мир сей»), которое недавно исповедал ряженный лютеранским архиепископом финский клоун по имени Кари Мякинен («Архиепископ Кари Мякинен, Примас Евангелическо-Лютеранской Церкви Финляндии выразил свои сердечные поздравления всем заинтересованным лицам в связи легализацией однополых браков. «...отношения к вещам меняются <...> Спор, свидетелями которого мы стали, "расколол" церковь в положительном смысле. Мне кажется, что произошел так называемый "обмен ролями". Сегодня общество проповедует моральные ценности, защищающие не учреждения или принципы, а народ. Именно в такой проповеди и нуждается церковь. <...> ни чьи ценности умаляться не будут».

Следующий пример геометрически прогрессирующей в наших умах двусмысленности и относительности. «...сегодня необходим новый чин воссоединения, максимально лояльный к староверам и их воззрениям, которые, повторюсь, практически во всем, за исключением отказа от единства со всей церковной полнотой, правы». Отказ от единства со всей церковной полнотой («"экклесиологическая правда" у большинства староверов осталась своя») делает все остальное (обряды, перстосложения, служебники другой редакции) не имеющим уже никакого значения, или делает таких «отказников» именно «во всем неправыми». Эта инверсия существенного и второстепенного, главного и вторичного - очень характерный признак релятивизации церковного сознания, потери твердых ориентиров Предания («...те, которые производят расколы, не имеют любви к Богу и заботятся больше о собственной выгоде, чем о единстве Церкви, по маловажным и случайным причинам рассекают и разрывают великое и славное тело Христово и, сколько от них зависит, разрушают его, говорят о мире и производят брань, поистине "оцеживают комара, а верблюда поглощают" (Мф 23:24). <...> находятся вне истины, т.е., вне Церкви») (свщм. Ириней Лионский. Против ересей. Кн.4, гл.XXXIII, §7).

Что же касается «необходимого нового чина воссоединения», то он уже давно апробируется экуменическими масонами Всемирного Совета церквей. В частности, еще в 1965 году он был применен в отношении Константинопольского Патриархата и римо-католических раскольников (можно, конечно, говорить, что в этом случае этот новый чин апробировался самим Ватиканом на Константинополе, по принципу того же «обмена ролями»; но все-таки представляется, что даже иезуитский ум сам бы не смог додуматься до такой спекуляции, найти такую лазейку в каноническом церковном праве и протиснуться туда змеем сквозь игольное ушко). Называется этот новый, доселе неизвестный, «четвертый» чин принятия отступников - через взаимную отмену анафем. Его-то спустя несколько лет в рамках экуменического проекта и пытались навязать нашему Поместному Собору 1971 года в отношении старообрядческих раскольников, но в конечной формулировке каким-то чудесным образом все-таки удалось принять вполне каноническое Деяние (а именно, не отменить клятв на враждующих и не примиряющихся с Церковью приверженцев старых обрядов, а таковы все, кроме единоверцев).

Отсюда самый главный софизм, «краеугольный камень», на котором строятся все прочие спекуляции: новое экклезиологическое учение (того же генеза) о расколе как «внутреннем разделении Церкви», а не отпадении от нее раскольников. «Церковь, по сути, признает, что "раскол расколу рознь" и то, что староверы, почившие вне общения со всей полнотой церковной, не были совсем оторваны от Церкви». - Церковь признает разницу (как степень искажения догмата) и между ересями, но из этого вовсе не следует, что смерть в иных (более «умеренных») ересях или расколах менее губительна, чем в других. Как показывает церковная история, в подавляющем большинстве случаев раскол сопряжен с еретическим учением или изначально, или быстро скатывается к нему после отпадения от церковного единства. Кроме того, есть все основания рассматривать и раскол сам по себе как экклезиологическую ересь. Раскол и ересь так или иначе приравнены друг к другу в 6 и 7 правилах II Вселенского Собора, в 95 правиле Трулльского Собора, в 33 правиле Лаодикийского Собора, в Окружном послании 1848г., и во множестве святоотеческих трудов, говорящих о том, что раскол ничем не лучше ереси и даже более «прогневляет Бога» (свт. Иоанн Златоуст. Толкование на Послание к Ефесянам). Всякий смертный грех отлучает христианина от Церкви и Царствия Божия («и не войдет в него ничто нечистое» (Откр 21:27)), который разрешается в Таинстве Покаяния («соедини и примири Святей Твоей Церкви»). А тут вдруг богоборческая ересь раскола от Церкви не отделяет! (Ср.: «Если кто будет противлятися нам, и всему освященному собору, Богу противляется и уподобляет себе прежним проклятым еретикам» (Деяния Большого Московского Собора 1666-1667гг.). «Последним своим учением [чуждаться троеперстия как страшной ереси] Капитон имел такое обширное влияние на всю окрестную страну, что по его имени раскольники вообще называемы были капитонами, раскол "капитонскою ересью", а сам он ересеначальником». «"...душепагубные расколы... богохульное учение... [говорит царь] содержит следующие хулы: нынешняя Церковь не есть Церковь, Тайны в ней Божественные - не тайны, крещение - не крещение, архиереи - не архиереи, учение неправедное - и все в ней скверно и неблагочестно. Многие скудоумные заразились этим лжеучением и, как бы обезумев, уклонились в нововозникшие сонмища, отвергли крещение, не исповедуют своих грехов иереям Божиим, не причащаются Животворящим Тайнам и совсем отчуждились от Церкви и от Бога"» (митр. Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. Т.10). «Прочие раскольники [кроме единоверцев] в России должны быть признаны вместе и еретиками: они отвергли таинства Церкви, заменив их своими чудовищными изобретениями; они уклонились во многом от существенного христианского вероучения и нравоучения; они совершенно отреклись от Церкви» (свт. Игнатий (Брянчанинов). О ереси и расколе. Гл.4).

Суть же в том, что, как бы ни было желательно и отрадно примирение с Вселенской Церковью представителей всех старообрядческих согласий и прочих еретиков и отщепенцев, невозможно «дальше» расширить тех «мер» по их «уврачеванию», которые уже сделаны в рамках института Единоверия, без ощутимого ущерба самой Церкви. Спекуляции на «любви Христовой» - это как раз попытка под этим благовидным предлогом такое «дальнейшее» расширение провести. Однако сделанные по икономии послабления в Единоверии и так уже являются канонически максимально-возможными. «Дальше» - уже прямое попрание священных канонов, а значит, и самоотрицание для Церкви (признание «равночестности» канонической Церкви и самочинных сборищ). Отсюда, пожалуй, и некоторая двусмысленность обсуждаемого Проекта документа: с одной стороны - сирены романтизма немолчно поют о «любви Христовой» и сирены либерализма - величают новых неприкасаемых авторитетов церковной науки (вместо святителей синодального периода), и рука сама тянется какой-нибудь канонический нонсенс в официальном документе внести... С другой - внутренний голос православного разума явственно говорит, что сие невозможно. Так, между Сциллой (ложной) «любви Христовой» и «Харибдой» (истинного) страха Божия наш ковчег спасения и плывет «доколе состоится сие вожделенное обращение отпадших <...> к телу Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, которой глава Христос» (Окружное Послание Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви ко всем Православным христианам (1848г.). §17). И еще один момент, способный пойти к делу. В каноническом праве имеется четкий принцип, которым следует руководствоваться в подобных вопросах, а именно: «еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден» (Тит 3:10). И то же самое из уст Самого Главы Церкви: «А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите [и] прах от ног ваших [во свидетельство на них]» (Мф 10:14; Мк 6:11; Лк 9:5). Так вот в отношении старообрядческих раскольнических согласий принятый ближайшим Собором обсуждаемый ныне Проект документа будет уже, как минимум, четвертым таким «вразумлением» (после Постановления Св. Синода 1929 г., Деяния Поместного Собора 1971 г., Обращения Поместного Собора 1988 г.).