Отклик на рецензию игумена Кирилла (Сахарова) на книгу Кирилла Кожурина «Повседневная жизнь старообрядцев»

Среди нынешнего изобилия публикаций на церковную тематику, кажется, незаметной прошла рецензия игумена Кирилла (Сахарова) на очередную книгу апологета древлеправославия Кирилла Кожурина «Повседневная жизнь старообрядцев». Между тем публикация эта может быть небезынтересна в контексте «дальнейших мер по уврачеванию последствий церковного разделения XVII века», как невольный пример некоторой противоречивости этого проекта Русской Православной Церкви по отношению к приверженцам старых обрядов.

В своем отзыве отец Кирилл среди прочих достоинств книги отмечает «деликатность автора, избегание им резких выпадов». Чтобы было понятно, о чем речь, хотя бы один такой «выпад» все-таки следует привести, потому что их в своей «повседневной» деятельности не всегда избегает Русская Древлеправославная церковь, к которой Кирилл Кожурин принадлежит и официальных воззрений которой не может не разделять.

Так, одно из деяний собора этой церкви от 2012г. гласит: «Участники Собора были проинформированы о том, что к Русской Древлеправославной Церкви от новообрядческой церкви (РПЦ МП) присоединилось несколько священнослужителей. Поскольку, по итогам духового следствия выяснилось, что все они имеют неканоническое обливательное крещение, то их присоединение совершилось посредством православного крещения, соответственно, без признания хиротонии».

Что получается? «Деликатно» умолчав об острых моментах межконфессиональных отношений, старообрядец Кожурин, как уже было сказано, никак не мог не исповедовать канонов своей веры. Следовательно, и умолчав, он о. Кирилла, священника РПЦ МП, который ему в своей статье шлет равночестные «поклоны», не то что иереем, но даже и христианином не считает... Однако и о. Кирилл, в свою очередь, не может этих внутренних тонкостей древлеправославия не знать; и, следовательно, осознанно, несмотря ни на что, продолжает «врачевать церковное разделение» великодушным умолчанием... Такой вывод приходится сделать, исходя из другой его статьи на эту же тему, где им приводится такой аргумент: «на собраниях» (по обсуждению «дальнейших мер уврачевания») «звучали наивные, на мой взгляд, вопрошания: "Как же так, мы сняли клятвы со старых обрядов, разрешается служить в наших храмах по этим обрядам, а старообрядцы не делают ответных шагов?"» Иначе говоря, ответных шагов на этом этапе ждать не стоит, потому что недужный «церковным разделением» находится, что называется, «в тяжелом состоянии», и нужно пока оказывать снисхождение; нужна «постепенность», со временем острые углы сами собою сгладятся (известная раздражительность больного сойдет на нет), и рана «церковного разделения» затянется... Поэтому все эти неканонические контакты «особого рода» нужно воспринимать как некий подвиг самоуничижения для РПЦ...

Со стороны же, для непосвященных, это напоминает скорее какой-то театр абсурда, где тождество имен «врача» и «пациента» (друг друга «в себе» за таковых считающих) только подавляет происходящему сюрреализма. Возникает целая череда вопросов: как нам, «наивным» дилетантам, простым православным христианам канонической Церкви, со всем этим быть? Надо ли тем истинам древлеправославия, о которых деликатно умолчал Кожурин, так же умиляться (ради возможного целебного эффекта), как и «степенной неторопливой речи» старообрядцев в быту и их «поразительной эрудиции» (о чем говорит в своей рецензии о. Кирилл, чтобы максимальной доброжелательностью, как психотерапевт, еще на немного подвинуть к исцелению «ревнителей древнего благочестия»)? Или, наоборот, тем переставшим быть священниками канонической Церкви сильно повезло, что они, по особой милости Божией, теперь смогут участвовать в древлеправославных обрядах хотя бы как миряне? С одной стороны, ревность о древнем благочестии в рецензии «новообрядца» признается безоговорочной добродетелью старообрядцев; с другой - неотъемлемой частью этого благочестия является догмат небрежения к «новообрядческой церкви» как, в лучшем случае, неканонической... Наконец, противоречие содержится даже в самом названии Проекта документа «О дальнейших мерах по уврачеванию последствий церковного разделения», потому что врачевание подразумевает не только болезнь («последствия разделения»), но и больного, который не назван... Может быть, это уже перебор деликатности (скрывать от больного его болезнь; лечить его без его ведома)? Если же таковыми подразумеваются разделившиеся, то есть обе стороны (РПЦ и РДЦ), тогда, может быть, нужно обращаться к третьей стороне, совершенно здравой и потому могущей принести всем исцеление?

Или, например, еще такое характерное верование древлих христиан: «Вера в необходимость Причащения и неистребимость священства столь была тверда у наших с вами [старообрядцев, именующих себя часовенными] общих предков, что они законоположили, в виду отсутствия епископов, принимать в общение священников, рукоположенных новообрядческими архиереями. Чтобы те, после отречения от Никоновых новин, очистившись от порока, через верного Истине священника, чистыми руками совершали на Божественной Литургии святое Приношение Крови и Плоти Христовой для спасения верных» (Послание Предстоятеля Русской Древлеправославной Церкви Древлеправославного Патриарха Московского и всея Руси Александра к христианам-старообрядцам, именующим себя часовенными. Град Москва, 9(22) мая 2009). Как хотите (какой бы врачебной некомпетентностью это ни прозвучало), но это напоминает уже записки Поприщина: 43 мартобря раскольники, будучи мирянами, как дочери Лота, зачавшие от отца, ради продолжения жизни на земле, «законоположили принимать в общение» с собой священников («никониан», или все равно что антихристов, по-ихнему), чтобы те (предварительно «исправленные» ими, очищенные от всякой скверны) помазали их на испанский престол...

И это, конечно, только подтверждает правильность избранного курса лечения: случай, действительно, с осложнениями, нужна особая деликатность... Даже, может быть, следует и усилить меры: иногда и шоковая терапия лучше помогает (а бывает, что уже и сектантолог-патологоанатом необходим, имея в виду известные «нестроения» внутри самого старообрядчества, последовательно разлагающегося, как всякий отпавший от Вселенской Церкви раскол, на не признающие друг друга истинно «древлеправославными» толки).