За полтора века, прошедшие от опубликования «России и Европы», тезис Данилевского о том, что Европа видит в России, не относящейся к ее цивилизационному кругу, врага, а Россия образует отдельный культурно-исторический тип, подкреплен многочисленными даказательствами
В этом году исполняется 150 лет со дня публикации в журнале «Заря» первых глав во многих отношениях исключительного труда Николая Яковлевича Данилевского «Россия и Европа». Работу над этой рукописью Данилевский начал в 1865 году, т.е. через год после переезда своей семьи из Петербурга в Крым, а завершил ее в 1871 году, когда в Петербурге она вышла отдельной книгой, которая до 1895 года пережила пять переизданий
Непреодолимая культурологическая преграда
Глубоко символичен тот факт, что книга, в которой Данилевский сформулировал теорию славянства, определив его как отдельный самостоятельный культурно - исторический тип, отличный от европейской романо-германской цивилизации, была написана не в Петербурге, где заквашивалась тогдашняя вестернизация России, а на самом юге Крымского полуострова, где вживую встречаются византийская, азиатско- туранская и славянская цивилизации. Вдалеке от суеты городской жизни, в тихом и теплом окружении кипарисов и виноградной лозы, в разоренном имении в приморском селе Мштака (недалеко от Ялты), которое он купил у графа Кушелева-Безбородько, и на чьих постройках еще оставались следы от французских обстрелов времен Крымской войны, Данилевский написал одну из самых фундаментальных критик глобализма и мирового господства.
По словам Данилевского, «общечеловеческого не только нет в действительности, но и желать быть им значит желать довольствоваться общим местом, бесцветностью, отсутствием оригинальности, одним словом, довольствоваться невозможною неполнотою (...) Всечеловеческой цивилизации, к которой можно было бы примкнуть, также не существует и не может существовать, потому что это недостижимый идеал, или лучше сказать, идеал - достижимый последовательным или совместным развитием всех культурно-исторических типов». Тем самым Данилевский уподобил человечество огромному городу, которому требуется развиваться так, чтобы каждый культурно-исторический тип, составленный из отдельных культурологически и расово родственных народов, чью индивидуальность нужно сохранить, строил свою улицу в этом городе. При этом всякий культурно-исторический тип развивается органически, т.е. рождается, созревает и, наконец, умирает. Этим Данилевский ясно выражает свою позицию, согласно которой история человечества не есть какая-то идиллия непрерывного прогресса. Эта историософская концепция русского социолога, культуролога и ботаника получит в 20-м веке свою разработанную версию в трудах великого немца - Освальда Шпенглера.
Согласно Данилевскому, русский народ, с учетом прежде всего религиозно-этического характера своей культуры и особого общественного и экономического устройства, основанного на коллективной общинной собственности и справедливости, относится не к европейской романо-германской цивилизации, а к самобытному славянскому культурно-историческому типу. С точки зрения теории об отдельных культурно-исторических типах тезис о мнимом общечеловеческом и прогрессивном характере романо-германской цивилизации ясно показывает себя как настоящее пропагандистское средство, с помощью которого оправдывается намерение европейцев уничтожить оригинальную славяно-русскую цивилизацию, которая, как труднопреодолимое культурологическое препятствие, встала на их пути к колонизации восточной части планеты. Как раз в том, что Европа всегда смотрела на Россию, как на «нечто чуждое», а не с позиций обычного конфликта интересов великих сил, Данилевский находит причины недружественности и двойных стандартов европейских государств по отношению к России и другим славянам.
Ничтожная роль имитатора Европы
Данилевский особо обращает внимание на то, что у русских интеллектуалов смешивание германо-романской цивилизации с общечеловеческой «породило вредное заблуждение, известное под названием западничество», которое, с одной стороны, игнорировало «тесные связи между Россией и славянством», а с другой стороны - отводило России и всему славянству «ничтожную роль имитатора Европы», отнимая у них «надежду на самобытное культурное значение, т.е. на великое историческое будущее».
Несмотря на то, что в свое время книга «Россия и Европа» была объявлена «катехизисом или кодексом славянофильства», Н. Бердяев справедливо делает различие между Данилевским и его предшественниками славянофилами. Прежде всего потому, что он отверг шеллинго-гегелианский идеализм славянофилов и их универсализм, выраженный в идее единой судьбы человечества и общечеловеческой исторической миссии России. Как справедливо отмечает Бердяев, Данилевский в отличие от славянофилов был эмпириком, натуралистом и реалистом, отсюда и его «политический реализм» в оценке отношения европейских государств к России. Именно из-за этих двух ключевых постулатов историософской мысли Данилевского - реализма и теории об отдельных цивилизациях, его по праву можно считать теоретическим основателем реалполитики и мультиполярности в России. Отвержение Данилевским идеи об общечеловеческой миссии России вызвало жесткую критику со стороны В. Соловьева, согласно которому Россия должна была исключительно служить цели объединения всех христиан в одну Вселенскую церковь с Римом во главе. Вне рамок этой задачи Россия и все славянство не имели, по Соловьеву, никакой особой исторической миссии. В отличие от Соловьева, с исключительной похвалой о книге «Россия и Европа» отозвался уже после смерти Данилевского большой противник европейской «всеуравненности», «всеразрушающего либерализма» и славянофильства, как продукта западного национального романтизма, Константин Леонтьев. В письме, направленном из Оптиной пустыни Н.Страхову, последователю Данилевского, Леонтьев пишет, что «победа и распространение идей Данилевского и их дальнейшее развитие может стать значительной преградой на пути той исключительной религиозной миссии, на которую указывает Владимир Соловьев. Приняв тезис Данилевского о самобытном характере русской цивилизации, отличной от цивилизации европейской, Леонтьев в письме Страхову обратил внимание на то, что российская и славянская будущность может основываться только на идеале веры в обновление и дальнейшее развитие византизма, а никак не на вере в расовую близость духовно чуждых православных и римокатолических славян.
Мысль, нужная России
За полтора века, прошедшие от опубликования «России и Европы», тезис Данилевского о том, что Европа видит в России, не относящейся к ее цивилизационному кругу, врага, а Россия образует отдельный культурно-исторический тип, подкреплен многочисленными даказательствами. В этом ряду доказательсв и брутальное признание историософа А.Тойнби, сделанное им на волне «Свободной Европы»: «... война против сталинской России была бы так же братоубийственной, но менее братоубийственной, можем утверждать, чем война с Гитлером».
В течение тех же последних ста пятидесяти лет подтверждена и правильность тезиса Леонтьева о том, что только в византизме (православии) содержится самая аутентичная и глубокая соединительная ткань, связывающая славянство в единый самобытный культурно-исторический тип, о чьем выходе на историческую сцену сообщилДанилевский. Здесь нельзя не вспомнить глубокого суждения священномученика архиепископа Илариона (Троицкого), что «дух славянства определяется православием», так как «вне православия славянин на чужбине». Точность этих слов неоднократно кроваво подтверждена на мистическом пространстве сербских и российских окраин, протянувшихся от Адриатики до Балтики, пространстве, разделяющем две разные цивилизации.
Только что появившийся текст Владислава Суркова, помощника Путина, написанный с намерением представить путинизм как государственную идеологию России в будущем, свидетельствует о том, что мысль Данилевского сегодня еще как необходима России. Точнее, Россия, если основываться на мнении Александра Дугина по поводу текста Суркова, все еще не нашла соответствующей политической, конституционно-правовой и экономической модели как выражения аутентичного культурно-исторического типа, о котором писал Данилевский. Путин периодом своего правления показал наличие альтернативы пагубной западной экономической и политической либеральной модели, которая в девяностые годы разорила Россию, но содержательную часть этой альтернативы российский народ, по словам Дугина, все еще ждет. Потому что нынешняя модель политического режима представляет собой ни что иное, как «укрощенный» жесткой рукой Путина политический и экономический либерализм, который противоречит основным общественным идеалам россиян. Похоже, что в создавшейся ситуации возможный выбор лучше всего определил Данилевский: «Ежели они (русские и славяне) по внешним или внутренним причинам не в состоянии выработать самобытной цивилизации, ... то им ничего другого не остается, как распуститься, раствориться и обратиться в этнографический материал, в средство для достижения посторонних целей».
Зоран Чворович - доктор юридических наук, профессор Университета в Крагуевце
Первосточник: Печат
Перевод с сербского: Владимир Наумов