Если детство ваше пришлось на семидесятые, и в то неспешное,
дремотно-солнечное время вы успели поездить по стране, которой больше
нет, то попав в сегодняшнюю Молдавию, вы непременно почувствуете одну
любопытную особенность местного колорита.
Кишинёв - это полу-Москва, полу-Одесса, только он - Кишинёв.
Кишинёв частично - та Москва, которая была на уличных рынках в лихие
90-е и частично - та, которая в спальных районах продолжается прямо
сейчас. Кишинёв - та Одесса, что всегда и навеки веков.
Московского в Кишинёве - прямая пустота проспектов, с перепутанными
гроздьями свисающих проводов над головой. Щедрая зелень и пыльная
асфальтовость. Щербатые тротуары и зацветоченные подоконники. Давно
забытые неуловимо родные лица и неожиданно вспыхивающая повсюду среди
румынско-молдавских трелей чистейшая русская речь.
Больше прочих поразил меня один по всем параметрам типичный молдаванин,
что-то долго и страстно рокотавший в мобильник на румыно-молдавском,
густо нашпигованнoм, каждые пять шагов, чёткими и безацкентными русскими
«б..!» и «с..-б...!»
- Видите, - дружелюбно пояснила кишинёвская коллега, - самое важное здесь всё-таки выражают по-русски...
Кстати, по-русски здесь говорят все, отвечают охотно и подключаются
доброжелательно. А вот надписей на русском мало и на вывесках,
и в рекламе, и даже в граффити.
Зато, когда они есть, то всегда «в тельняшках»: «Жорик, оборачивайся
чаще!» Или «Удаление татуировок (+номер телефона)». Про удаление
татуировок мне объяснили: не так давно грянул с этим «удалением»
страшный скандал и выяснилось, что по прикреплённым к татуировкам
телефонам на самом деле торгуют наркотиками...
Всё остальное здесь - чисто одесское: заковыристые переулочки, насквозь
пропалённые южным жаром. Неожиданные полузаросшие мальвой и диким
виноградом пропылённые дворики. Фасады времён «поздней российской
империи», с живописно облупленной штукатуркой и пожизненно несменяемыми
оконными рамами из окаменелого под густым слоем краски дерева, по всей
видимости, ещё дореволюционной обработки...
И, конечно, балконы: душевно накренившиеся над головами редких
(редких!..) прохожих. Неповторимые южные балконы, с пeрильцами
и решётками из классической ржавчины и давно некрашеного чугуна.
Всё дышит сонливым и сладким уютом, вызывая в памяти череду пряных
воспоминаний и одно-единственное до боли тягучее желание: хочу сюда, вот
в этот переулок, к домику с покорёженными окнами, под нечёсаной
шевелюрой распоясавшейся зелени. Там обязательно должна быть бабушка.
Ну хоть чья-нибудь...
Большинство таких живописных домиков, вызывающих слюни у декораторов
глянцевых журналов, давно стоят необитаемыми. Последняя бабушка в них
умерла, а поразъехавшиеся по миру родственники не хотят или не могут
возиться с нотариальными заморочками наследства.
- Мы ведь теперь такая «покидальческая» страна, - грустно усмехается
одна из кишинёвских коллег и остаётся непонятным, кто кого покинул,
«покидал» и ещё покидает.
На улицах Кишинёва чувствуется тревожная дрёма, разбавленная невнятно
обречённым покоем, при удивительной малочисленности населения.
Совсем нет туристов и собак. Хоть и для тех, и для других - самый сезон.
Про собак мне объяснили: в столице теперь проживает большое количество
бывших деревенских жителей, подтянувшихся в поисках работы. А в деревне,
знамо дело, животные в домах не живут, не принято. Вот и в городах
не заводят. За три дня я насчитала одну-единственную собаку, семенящую
за своей спортивной хозяйкой по берегу бывшего «Комсомольского озера»,
переименованного в озеро «Долины мельниц». С долиной, правда,
не особенно удачно получилось: весь пейзаж в холмах и пригорках.
A из «мельниц» одиноко торчит вдалеке подъёмный кран - идёт застройка.
С застройками, как и везде, сплошные беспорядки. В одном квартале
не так давно оскандалились с французским посольством: отстроили у него
под боком жилую многоэтажку, презрев все нормы безопасности. Французы
долго ругались, но ничего не добились и просто съехали оттуда сами.
В другом квартале, американцы купили давно заброшенный городской
стадион и теперь обносят всё колючей проволокой от любопытных взглядов:
собираются обосновать на этой просторной территории своё новое
посольство.
Старое, ещё действующее, сегодня занимает очень даже
привольно-вольготный особняк, возле которого вяло скучают совсем
молоденькие молдавские мальчики-полицейские.
Местные жители говорят, что американцы возжелали целый стадион, потому
что хотят обустраиваться втихую - вглубь и в разные стороны, а в старом
посольстве в центре города это невозможно.
Местные жители говорят, это потому, что они обиделись на категорический отказ Молдавии от НАТО.
Спрашиваю: разве Молдавия категорически отказалась?! А как же, говорят,
ещё как отказалась, такой однозначный получился референдум, что всем
и сразу стало ясно: никаким «натам» здесь не быть, иначе вся Молдавия
озлобится, что её не послушали и отшатнётся от Запада в объятия России.
Местные жители говорят, именно поэтому американцы временно закатали
губу, закусили удила и теперь будут рыть в глубину, вдали от глаз
широкой публики, за высокими стенами городского стадиона.
Спрашиваю, почему же молдаване отказались? В то время как все наши
бывшие полу-москвы, полу-одессы рвутся, лезут, просят и мечтают о защите
от российского агрессора? С чего это Молдавия завыпендривалась?
И получаю я на это такой неожиданно интересный ответ, после которого,
как после целого ушата когнитивного диссонанса, хочется охолонуть,
обсохнуть и подумать, а потом со всех ног бежать в один из затерявшихся
переулочков, к бабушке, на ручки.
- «Понимаете, - говорят мне, - люди устали и больше не верят никому.
Вообще никому не верят. Люди больше не хотят ни в какую Европу. Хотят
только одного: отстаньте от нас все, оставьте нас в покое, дайте нам
жить в мире и с теми, и с этими. С самими с собой мы тоже разберёмся,
кому там неймётся объединиться с Румынией, а кто, наоборот, желает люто
чистить репы румынским националистам. У нас своего бардака - по самую
макушку. НАТО нас непременно втянет в войну, сами знаете, с кем.
Понятно же, что втянет, для того и старается. Ну, а кто в этой войне
победит - тоже понятно...»
И вот на этом месте я замираю как при звуках далёкой канонады,
в абсолютном недоумении. Потому что мне совсем непонятно, кто в этой
войне может победить. Мне как раз думается, что в этой войне проиграют
все скопом и никак иначе. От этого у меня возникает моментный
когнитивный диссонанс, и я напряжённо жду ответа:
- И кто же, по-вашему, победит в этой войне?!
- Как-кто?! Ну а кто же у нас всегда побеждает в войнах, начатых
не им самим? Побеждает, а потом идёт и бомбит там, откуда началось.
Образно выражаясь, конечно. До Парижа дошли. Берлин разбомбили. Кто
начинал, тот и проиграл. И снова так оно и будет. Так оно и будет
всегда.
- Это вы так думаете?
- Это все здесь так думают.
- То есть вы уверены, что в этом противостоянии победят русские?
- Все здесь уверены, что всегда победят русские. И вот зачем нам в Молдавии становиться чьим-то щитом?
Несколько ошарашенная этим неожиданным признанием я рассматриваю
на стенах, в двух шагах от американского посольства, полузатёртые
граффити с лозунгами румынских националистов, с «Жориком», которому
рекомендуют чаще оглядываться, с размашистым росчерком «Унионисты -
пошли вон!».
Внимание привлекает надпись, аккуратно срисованная с трафарета,
с ошибками в двух английских словах, при одном русском, выписанном
каллиграфически: «USA GOU HOUM Гнида!».
Спрашиваю, можно ли это снять.
- Отсюда здания посольства не видно, снимайте, конечно.
- А вы что по этому поводу думаете?
- Здесь все так думают. Хотите верьте, хотите нет...
Потом в поникшем от жары Кишинёве, в полупустом ресторанчике
мы дегустировали национальную молдавскую кухню и на меня снизошло ещё
одно неожиданное открытие. Ощущение «полу-Одессы» меня не обмануло:
я впервые ела мамалыгу и нежно вспоминала одну из любимейших книг
детства - «Серебряный герб» Чуковского, где все вместе, вперемежку,
живут в Одессе, едят мамалыгу, борются с чёрной несправедливостью
и мечтают о будущем.
Я до сих пор почему-то думала, что мамалыга - это рыба. Оказалось, совсем нет.
Вообще, я много чего до сих пор почему-то думала, что оказалось совсем иначе.
А жизнь в очередной раз доказала, что она всё ещё полна приятных
неожиданностей, и каждая иллюзия воспринимается истиной до определённого
момента.
На сегодня я могу быть сдержанно уверенной в двух следующих высказываниях:
Мамалыга - не рыба. Молдавия - не заграница.
В остальном - поживём, увидим.
Елена Кондратьева-Сальгеро, журналист, главный редактор литературного альманаха «Глаголъ», Франция.
Источник
