«...Хочу умереть честным человеком». Закат карьеры чекиста - «религиоведа». Окончание

В публикациях о деятельности спецслужб в религиозной сфере Украины мы неоднократно рассказывали об одной из ключевых фигур в богоборческой деятельности 1920-начала 1930-х годов - оперативном сотруднике и руководителе антирелигиозного подразделения секретно-политического отдела ГПУ Украинской ССР Сергее Карине-Даниленко (1898-1985)...

Лицом к лицу

Как уже отмечалось, Сергей Карин-Даниленко (в ту пору - заместитель начальника 4 и 2-го Управлений НКГБ-МГБ УССР, выступил со стороны органов госбезопасности основным «промоутером» и мозговым центром организации Инициативной группы по созыву церковного собора с целью воссоединения Греко-католической церкви с Православием. Действуя под прикрытием административной должности, он неоднократно встречался в 1944-1946 гг. как с пресвитером, так с иерархами ГКЦ. Председатель Группы отец Гавриил Костельник знал С.Карина под фамилией «Даниленко» - как руководящего сотрудника Совета по делам религии при СНК УССР, оценивал его как «интеллигентного, разумно мыслящего человека». Интересна и оценка роли чекиста митрополитом Иосифом Слепым - «он все и ничего».

С самим приемником предстоятелем ГКЦ, владыкой Иосифом Карин лично втретился 11 января 1945 г. Иерарх добивался от властей права включить в свой титул дополнения «митрополит Киевский», а С.Карин указал ему на отсутствие греко-католических приходов в восточных областях Украины. В вопросе воссоединения церквей И.Слепой был непреклонен: греко-католическая церковь будет существовать «только и только под главенством Папы Римского». В свою очередь, чекист старался подтолкнуть митрополита к миротворческому посредничеству в переговорах с руководством подполья ОУН, упирая на то, что покойный А.Шептицкий был «против бандеровского зла, а Вы его сын». При этом опытный агентурист пристально наблюдал за психомоторной реакцией архиерея, стремясь понять, верны ли слухи о кровном отцовстве митрополита Андрея. Однако «ни один мускул не дрогнул на лице Слепого»[1].

Отец Гавриил Костельник

Тема возможного влияния Святоюрского престола на повстанческое движение присутствовала и в беседах полковника с отцом Гавриилом. Последний признавал, что лично знаком с командующим УПА Романом Шухевичем (бывшим его гимназическим учеником).Они виделись в 1942 г. перед выездом того в Белоруссию для участия в операциях против партизан в качестве командира 201-го батальона шуцманшафта. Мы, греко-католический клир, говорил Костельник, охотно бы взялись за посредничество в переговорах с УПА, поскольку «нужно положить конец тем страданиям, которые терпит народ Западной Украины от этого леса, и спасти...молодежь». «Безусловно, благородная миссия», - поддержал С.Карин[2].

Руководство требовало от Сергей Даниловича активзации действий «по линии униатов». 24 января 1945 г. С.Карин вызвал в облисполком бывшего личного секретаря А.Шептицкого, влиятельного священика И.Котива[3] и Г.Костельника. Вы обещали «генералам в Москве», обратился к ним с нажимом чекист, установить контакты с Проводом ОУН (С.Бандеры). В случае согласия руководителей подполья на консультации, к ним приедет специальная полномочная делегация из Москвы. Котив уклонялся от прямого разговора, Костельник же ссылался на опасения арестов лиц, связанных с бандеровцами. В ответ С.Карин заверил, что присутствующим и всем участникам переговоров гарантируются безопасность и неприкосновенность.

1 февраля состоялась новая встреча С.Карина на хорошо обставленной квартире отца Гавриила. За выпивкой[4] Костельник увлеченно рассказывал «господину министру» о своем хобби - рыбалке, вынудив чекиста прервать его, дескать, деловые беседы на десерт оставлять не будем. Коль Вы так настаиваете, ответил Костельник, то сообщаю: ОУН отвергла предложение о переговорах, сославшись на его запоздалость. Тем хуже для ОУН, подчеркнул С.Карин, лидеры подполья не осознают всех последствий, и не понимают, что заграница их не спасет. «Что Вы поделаете с дураками!» - воскликнул пресвитер, они ведь не политики. Самому было страшно ехать в Киев, опасался мести бандеровцев. Вообще, вдруг заявил Костельник, галичане - это не наши люди, сам он уроженец Югославии, где его звали «Габор». Как подметил чекист, Костельник не удержался от резких высказываний в адрес И.Слепого: это не Шептицкий, тот был «умницей», а Слепой желает отдать греко-католиков под эгиду Ватикана...

В беседе Костельник вспоминал довоенное общение с чекистами Сергиенко, Барановым, Бриккером, сообщил, что его сына Богдана (по слухам) отправили в Днепропетровск. Зная о расстреле сына священника еще до войны[5], Карин, тем не менее, поддержал эту версию.

«Без выкрутас»

Значения оперативного опыта и аналитических способносте й С.Карина возросло в связи с окончательно взятым курсом на ликвидацию унии и воссоединение греко-католиков с Православием. 8 февраля 1945 г. глава НКГБ УССР С.Савченко утвердил «План общих мероприятий и агентурно-оперативных действий по линии греко-католической униатской церкви». Основным разработчиком документа выступил С.Карин, заместитель начальника 4-го Управления НКГБ УССР. Предполагалось полностью ликвидировать униатскую церковь на территории СССР как «легальную резидентуру Ватикана», «украинскую националистическую организацию», которая оказывает «содействие бандитско-террористической деятельности» националистического подполья.

В разговорах с С.Кариным пресвитер Гавриил был подобострастен: «Заверяю Вас, что приложу все усилия к тому, чтобы воссоединить греко-католическую церковь с православной. Хочу еще раз Вам сказать, что этот путь совпадает с моими личными убеждениями и настроениями. Я знаю, что врагами украинского народа всегда были и Крым, и Рым», воссоединение с Православием это единственно правильный путь. Жаловался, что воссоединению мешает «много образованных дураков, искалеченных Римом» [6].

Постоянные «маневры» и неискренность Г.Костельника заставили контрразведку прибегнуть к прямому психологическому давлению на него. 21 апреля 1945 г., на встрече в облисполкоме, С.Карин заявил напуганному арестами епископата и клира ГКЦ Костельнику: так будет со всяким, кто ослушается советскую власть. «Они дураки», «я ничего не знал об их планах», «я тут ни причем» - суетился отец Гавриил. Вам срок до конца светлой седмицы - создавайте инициативную группу, педалировал полковник.

Как бы назвать эту группу, рассуждал вслух пресвитер, может быть - «Группа католическо-православной церкви»? «Пан доктор», жестко прервал его Карин, «не следует заниматься выкрутасами». Иначе Вы окажетесь в хвосте событий, а процесс возьмут в свои руки люди на местах. Тут же ошеломленному богослову были даны конкретные установки по содержанию обращения группы к клиру ГКЦ: уния - это «историческая измена украинскому народу и православию», Ватикан и Папа сыграли зловещую роль в истории украинского народа, деятельность ГКЦ в период оккупации подтвердила необходимость разрыва с Римом. Подчеркивалось значение воссоединения западных земель с остальной Украиной[7].

28 апреля 1945 г. С.Карин пригласил Костельника и поручил ему получить благословение на создание группы у архимандрита Климентия Шептицкого (брата покойного митрополита). Одновременно следовало связаться с ОУН и пояснить: епископат сам поставил церковь в затруднительное положение, а он, Костельник, путем контактов с властью и воссоединения с РПЦ желает спасти «национальные кадры». Большевики - «мудрые политики и хорошие дипломаты», радостно воскликнул пресвитер[8].

Так и не став агентом спецслужбы, отец Гавриил, тем не менее, возглавил созданную в конце мая 1945 г. Инициативную группу по подготовке воссоединения греко-католиков с РПЦ. Помимо Костельника, в нее вошли привлеченные к негласноум сотрудничеству благочинные Михаил Мельник (Дрогобычская область) и Антоний Пельвецкий (Станиславская область), секретарем работал священник Сергей Хруцкий. Участников группы лично изучал опытный «душевед» Карин. Деятельность и повседневная жизнь «инициативников» находилась под неусыпным контролем с использованием источников из числа священнослужителей и интеллигенции - «Литератора», «Васнецова». «Новоричного», «Теолога», «Григорьева», «Фурмана», «Подбужского», «Пресса», «Футуриста», «Сурового», «Залесского», «Максименко» и других.

К 20 сентября 1945 г. к работе по обеспечению ликвидации УГКЦ оказалось привлечено в целом по УНКГБ Западной Украины 197 агентов, 348 осведомителей, было арестовано 5 архиереев, 124 священника, 5 деканов, 2 монаха и 6 семинаристов[9]. 10 октября С.Савченко направил главе НКГБ СССР В.Меркулову «План дальнейших мероприятияй по ликвидации греко-католической униатской церкви в западных областях Украины» - также подготовленный С.Кариным[10].

Следующим «концептом» полковника стал утвержденный 18 декабря 1945 г. наркомом Савченко «План созыва предсоборного совещания и общегалицкого собора греко-католической церкви для окончательного воссоединения с русской православной церковью». На тот момент вокруг Инициативной группы объединилось уже 71 благочинных из 93, 966 священников из 1267 клириков-униатов (76%). Предлагалось во второй половине декабря созвать во Львове до 150 священников на предсоборное совещание духовенства (дабы «сократить до минимума дискуссии на общегалицком соборе») для проработки вопросов разрыва с Ватиканом, механизма возвращения в «лоно матери» - РПЦ, а также массы богослужебных и догматических проблем (вплоть до ношения бороды). С основным докладом «Об истории унии православной церкви с Ватиканом и возвращении в лоно матери русской церкви» поручалось выступить Г.Костельнику[11].

Процесс «самоликвидации» греко-католической конфессии выходил на завершающую стадию. 6 февраля 1946 г. генерал-лейтенант Савченко подписал «План агентурно-оперативных мероприятий по проведению в городе Львове собора греко-католической униатской церкви в западных областях Украины» в период с 7 по 10 марта этого же года (проект подготовили начальник 2-го Управления НКГБ УССР П.Медведев и его заместитель С.Карин). В город направлялась специальная оперативная группа из сотрудников контрразведывательных подразделений во главе с заместителем главы НКГБ УССР П.Дроздецким. Для работы с «мобилизованной» агентурой выделялось 10 конспиративных квартир Львовского УНКГБ. В районе проведения мероприятия выставлялись скрытые посты наружной разведки и открытые милицейские посты. В число «гостей собора» вводились штатные сотрудники наружного наблюдения во главе с заместителем начальника Оперативного отдела НКГБ УССР подполковником Мишаковым. К 23 февраля Прокуратура УССР должна была опубликовать материалы «о составе преступлений» И.Слепого и других иерархов ГКЦ[12].

25 января 1946 г. генерал-полковник В.Меркулов сообщил: «разрешение на проведение собора греко-католической церкви во Львове получено». Наркоматом финансов СССР на него выделено 400 тыс. рублей (75 тыс. предназначались на поощрение агентуры). Целевое финансирование возлагалось на Украинский Экзархат РПЦ. Датой проведения собора устанавливалась «неделя православия» (до 10 марта 1946 г.). Глава НКГБ СССР требовал, чтобы не менее 60-70% делегатов представляли надежную агентуру, а С.Карина «по известным соображениям» предлагалось временно от работы с агентурой «отвести»[13].

Тропами «оперативных игр»

...Начало карьеры С.Карина-Даниленко было связано со сложными, рискованными мероприятиями - оперативными играми. Старшие коллеги-чекисты обучали Сергея линии поведения на допросах, посвящали в нюансы ситуации в эмиграционной среде. В сентябре 1921 г. переправили в Польшу, и три недели он провел в беседах с самим главой ППШ атаманом Юрием Тютюнником. Польская контрразведка-«дефензива» не сумела разоблачить артистично, даже вызывающе исполнявшего ролевую игру агента ЧК. Чекист не только продвинул заготовленную дезинформацию, но и собрал сведения о готовящемся рейде генерал-хорунжего Василия Нельговского. Тютюнник, амбициям которого льстила информация об успехах повстанцев в Украине, сообщил Карину такие подробности своих боевых планов, что в штаб-квартире ВУЧК долго не могли поверить в истинность добытых сведений.

Добытые Кариным сведения дорого обошлись повстанцам, а дезинформация сбила с толку штабистов Тютюнника, рассчитывавших при проведении рейда на мифические подпольные организации. Дезинформация стала одной из решающих причин поражения отчаянного «Второго Зимнего похода» армии УНР в ноябре 1921 года[14]. Наградой разведчику стали золотые часы и перевод кадровым сотрудником в центральный аппарат ВУЧК. Давний опыт полковник Карин-Даниленко решил применить и после 1944 г. - на сей раз против подполья ОУН (С.Бандеры).

Находка в старом схроне

...18 мая 1946 г. в лесу в заброшенном бункере подполья возле села Волощизна Подгаецкого района Тернопольской области оперативно-войсковая группа МГБ УССР обнаружила часть архива «Смока» - бывшего референта СБ и руководителя краевого провода ОУН на Волыни Богдана Козака (убитого 8 февраля 1949 г. при попытке задержания в с. Петушки Ровенской обл.). Среди бумаг обнаружили письмо от имени «Провода ОУН на восточных украинских землях», адресованное «живому классику» украинской советской литературы Максиму Рыльскому.

В послании резко критиковалась великодержавная внешняя политика СССР, «коммунизация» Восточной Европы, действия советской власти на Украине, приведшие к голодомору, эксплуатации рабочих, насильственной русификации. Крепко досталось и «оплаченным трубадурам-поэтам» из Союза писателей УССР и лично Максиму Тадеевичу: «Вы настоящий образец украинской продажности. Кто как не вы получили орден Трудового знамени, звание лауреата, академика, народного поэта. В день празднования вашего пятидесятилетия получили орден Ленина. Стали членом КП(б)У, имеете прекрасную квартиру в доме писателей, получили 25 тыс. на ее ремонт. Ездите в Гагры когда захотите...Жизнь каждого украинца мы бережем, а поэтому предостерегаем и даем возможность избавиться от собственных грехов. Возможно, потом будет поздно. Это письмо не показывайте никому. Поступите честно - сожгите его вместе с вашей предательской работой».

Как выяснилось позже, письмо было сфабриковано в Наркомате госбезопасности УССР как одно из звеньев сложного оперативного мероприятия, задуманного С.Кариным. В начале 1945 г. он выдвинул идею создания легендированного (вымышленного) «Провода ОУН на Восточноукраинских землях» в составе Белоцерковского, Конотопского, Днепропетровского, Криворожского, Николаевского «окружных проводов». Одной из главных задач лжепровода рассматривалось завязывание контактов с подпольем на Западной Украине, продвижение в его руководство собственной агентуры для дальнейшего разложение антисоветского движения сопротивления изнутри.

«Провод» должен был возглавить агент органов госбезопасности с 1924 г. Михаил Захаржевский («Тарас», 1889-1945), бывший член Центральной Рады. Под псевдонимом «Свой» разрабатывал украинскую интеллигенцию, был оставлен на оккупированной территории с заданиями от НКВД, и стал активным функционером («проводником») подполья под псевдонимами «Донец» и «Тарас». 19 января 1944 г. «Тарас» восстановил связь с С.Кариным-Даниленко, и был сразу же вовлечен в новое оперативное мероприятие. В Киеве и населенных пунктах Киевщины начали создавать провокационные «подпольные организации ОУН», куда вовлекли десятки не подозреваших подвоха национально сознательных граждан.

«Заместителя проводника «Тараса» изображала секретный сотрудник с 1927 г. «Евгения» (Екатерина Миньковская). Последняя за участие в успешной разработке НКГБ «Карпаты» на Киевский провод ОУН (арестовали 75 его участников) в 1944 г. удостоилась ордена Красной звезды.

Весной 1945 г. на Западную Украину отправились посланцы «Провода Восточных земель» - «Евгения» и «Ирина» - сотрудничавшая с НКГБ с октября 1944 г. руководитель женской сети Луцкого провода ОУН и связная СБ Антонтина (Нина) Калуженко. В группу вошла и изображавшая «связную» между «Тарасом» и подпольем на Западной Украине 22-летняя Людмила Фоя, член ОУН с 1943 г., завербованная НКГБ под псевдонимом «Апрельская».

Как свидетельствует личное дело «Апрельской»[15], Людмила родилась 3 сентября 1923 г. в с. Топоры Ружинского района Житомирской области. Ее отец в Первую мировую войну закончил офицерские курсы, воевал. Во время Украинской революции 1917-1920 гг. служил сотником в армии Украинской Народной Республики, в 1937-1938 гг. арестовывался. Своими национал-патриотическими взглядами оказал существенное влияние на дочерей Людмилу и Галину (связную подполья ОУН в Киеве, арестованную гестапо летом 1942 г.).

Приход немцев Людмила встретила выпускницей школы, и вступила в возобновивший работу Киевский медицинский институт (в ВУЗы столицы во время оккупации начали массово прибывать молодые люди из Западной Украины, среди которых было немало членов ОУН или ее «симпатиков»). Уже в августе 1941 г. познакомилась с членом ОУН «Яремой», давшей ей националистическую литературу. Вскоре происходит перелом в мировоззрении, Людмила сжигает комсомольский билет.

Л.Фою познакомили с руководителем подполья ОУН(Б) на «Срединных украинских землях» Дмитрием Мироном («Орликом», смертельно раненным сотрудниками гестапо при попытке задержания возле Оперного театра в Киеве 24 июля 1942 г.)[16]. Сошлась она во взглядах и с опытной подпольщицей Надеждой Романив-«Верой», будущей супругой руководителя Краевого провода подполья ОУН в Галиции Сидора («Шелеста», супруги погибли в бою с оперативно-войсковой группой 14 января 1949 г. на Станиславщине).

Националистка-неофит становится содержателем конспиративной квартиры по ул.Обсерваторной, куда к «Орлику» прибывали посланцы подполья Западной Украины. Среди «постояльцев» оказался и уроженец Станиславщины Богдан Козак, сыгравший впоследствии фатальную роль в судьбе оперативной игры НКГБ и самой Фои. Выезжала она и с заданиями на Волынь. В феврале 1943 г. Людмила вступила в ОУН.

Просле возвращения советской власти, Л.Фоя перешла на подготовительный курс Института киноинженеров. Отец (бухгалтер областного совета ОСОВИАХИМА), знавший о ее связях с подпольем, призывал дочь выехать к родственникам в Рязанскую область. Борьба ОУН сейчас обречена, наставлял он дочь, нельзя полагаться на «дураков, с перочинным ножем идущих против танков». Видимо, по показаниям арестованных подпольщиков Л.Фою в январе 1944 г. арестовали. Сидела девушка в камере № 70 внутренней тюрьмы НКГБ по ул. Короленко (ныне Владимирской), 33. Соседкой убежденной националистки оказалась, по иронии судьбы, монахиня, арестованная, по словам Фои, за «единую и неделимую Россию» (скорее всего, по делам НКГБ на «церковно-монархическое подполье» «Скит» или «Остров»).

Как вспоследствии рассказала Фоя следователям СБ ОУН, на нее оказывали психологическое давление, допрашивали по 5-6 часов ночью, не давали спать, угрожали 25 годами лишения свободы и репрессированием семьи. По ее словам, чекист Орлов о ее деятельности в подполье «был информирован лучше, чем я когда-либо могла надеяться», по показаниям арестованных подробно излагал задержанной ее собственное прошлое. Сломленная Людмила начала давать признательные показания, по которым прошло до 80 бандеровцев и 27 националистов-мельниковцев. Она выдала пароли, явки, известные ей конспиративные квартиры и склады литературы ОУН.

Операция «Карпаты»

Вербовку на «основе компрометирующих материалов» под псевдонимом «Апрельская» провели в апреле 1944 г. капитан Орлов и Танельзон. Как отмечено в анкете агента, на сотрудничество пошла «с желанием». С санкции заместителя наркома полковника Даниила Есипенко, новую агентессу 4 апреля освободили «ввиду оперативной необходимости» (первое время трудилась на тюремной кухне, приобретая нормальный внешний вид).

До вовлечения в разработку, задуманную С.Кариным-Даниленко, «Апрельская» успела себя положительно зарекомендовать по линии 6-го отдела (работа по украинским и польским националистам) 2-го Управления. В это время НКГБ как раз завел «агентурное дело № 5» - «Карпаты» на Киевский краевой провод ОУН(Б), к которому подключили и «Апрельскую». По этому же делу активно трудился и опытный агент Михаил Захаржевский. Тогда же началась разработка плана по использованию «Тараса» и «Апрельской» для выхода на верхушку подполья ОУН Волыни.

Оперработники давали высокую оценку сотрудничеству «Апрельской»: дала много ценных сведений по делу «Карпаты», развитая, «грамотная, распропливая, умеет заводить новые знакомства, быстро ориентируется в окружающей обстановке. В явках аккуратна, всегда готова выполнить любое задание наших органов», находится в рейде в Волынской области по делу «Карпаты». Трудоспособный агент 10 раз поощрялась премией в 500-1000 рублей за продуктивную разработку бывших «побратимов» по подполью, продуктовыми пайками[17].

Согласно плану Карина, Л.Фою направили на Волынь для выхода на ее старых знакомых по подполью, информирования их о существовании «Провода ОУН» на Востоке, желающего установить связи с коллегами из Западной Украины. «Группу связных Провода» снабдили изготовленными чекистами «подпольными документами», в том числе - фальшивым письмом к М.Рыльскому. 2 мая 1945 г. они прибыли на Волынь и попали под наблюдение СБ ОУН. 3 июня 1945 г. на допросе у сотрудника СБ «Михася» Л.Фоя расшифровала себя и выдала планы «полковника Данилова» (пседоним С.Карина-Даниленко при работе с агентурой). СБ задержала и «Ирину». Перевербовкой Л.Фои, впоследствии объявленной во всесоюзный розыск, занимался лично опытный контрразведчик Б.Козак и его преемник на посту референта СБ на Волыни «Модест», решившие использовать ситуацию для оперативной игры с НКГБ.

Как говорилось в справке заместителя начальника 6-го отдела 2-го Управления НКГБ УССР Павленко, в июне 1945 г. «Апрельская» установила связь с руководителем краевого провода ОУН (Б) на Волыне и Полесье (по терминологии самой ОУН «на Северо-Западных украинских землях», бывшим референтом СБ этого провода Богданом Козаком («Смоком» - на местном диалекте - змий, дракон), имевшего среди соратников худую славу инициатора физических «чисток» в подполье, изобретателя пыток, жестокой, безкомпромиссной личности. По словам последнего командующего УПА Василия Кука, попади он на пыточный «станок» к «Смоку», то признал бы себя «абиссинским негусом». Б.Козак, как уже отмечалось, был знаком с Людмилой. Как утверждал капитан Павленко, пребывая в убежище «Смока», она вступила с ним в интимные отношения, после чего расшифровала себя как агента НКГБ, что и послужило завязкой сотрудничества с ОУН.

«Апрельская» трижды за лето 1945 г. совершала ходки на Волынь, принося куратору от НКГБ Павленко дезинформацию от СБ ОУН (материалы Фои докладывались руководству НКГБ УССР, с ней лично встречался заместитель главы НКГБ УССР генерал Дроздецкий), рос и размер премий.

19 июня 1945 г. СБ ОУН отправила Л.Фою в Киев с подпольной литературой и письмами к «Тарасу». Имитировалась заинтересованность сотрудничеством с «братьями-схидянками», сообщалось, дабы не возникло подозрений, что «Ирина» направлена с информацией к Центральному проводу ОУН. В свою очередь, выдвигалось предложение направить к ним руководителя легендированного «Провода». 22 июня агент прибыла в Киева, где на встречах с сотрудниками центрального аппарата НКГБ доложила об успехе своей миссии.

Агент «Евгения»

Бывая в Киеве в июле-сентябре 1945 г., поставляла дезинформационные материалы, выдала СБ план оперативного мероприятия, агентов «Ирину», «Тараса» и «Евгению». Сфабрикованные эсбистами документы и поведение Людмилы убедили НКГБ в «успехе» начинания, и на Волынь она вернулась с «Тарасом». На допросах в СБ опытный агент придерживался отработанной легенды, однако на очной ставке был разоблачен Л.Фоей и дал показания о планах оперативной игры от имени легендированного подполья.

Тогда же СБ задержала и «Евгению» (под пытками признавшуюся в сотрудничестве с чекистами). Ее вместе с «Ириной» и «Тарасом» вскоре ликвидировали. От имени «Тараса» сотрудники СБ разработали письмо в НКГБ, рассчитывая вывести к себе кадровых сотрудников госбезопасности и квалифицированную агентуру. Л.Фоя вновь посетила Киев и вернулась не разоблаченной. Больше в столицу не возвращалась, перейдя на нелегальное положение в ОУН.

Изгнать немедленно

20 мая 1948 г. первый отдел Управления 2-Н МГБ УССР вынес определение об исключении Л.Фои из агентурной сети «как ставшую на путь предательства». В приложенной справке говорилось о немалых агентурно-информационных наработках Л.Фои, а ее измена, по сути, списывалсь на «итимные отношения» со «Смоком». Судя по всему, чекистам не хотелось признавать свои просчеты и то, что «Апрельская» сумела провести спецслужбу, усыпить бдительность опытных оперативников, оставшись верной своим националистическим убеждениям.

За срыв далеко идущей игры по созданию оперативных позиций в руководящих звеньях подполья Б.Козак удостоился Золотого креста заслуги ОУН. Людмила, получившая в награду от «Смока» пистолет, активно сотрудничала с подпольными изданиями под псевдонимом «Мария Перелесник». После гибели Б.Козака вышла замуж за подпольщика «Ата». 19 июля 1950 г. в Неверковском лесу у села Межиричье на Ровенщине погибла в бою с оперативно-поисковой группой 446-го полка Внутренних войск.

После того, как было найдено «послание» М.Рыльскому, министр внутренних дел УССР Тимофей Строкач 5 июля 1946 г. доложил о нем союзному министру Сергею Круглову и 11 июля - главе республиканской парторганизации Никите Хрущеву, оценив сфабрикованный документ как «недопустимую в чекистской практике провокацию, антипартийные и антигосударственные методы, метод полицейской зубатовщины». Сообщалось о «провокационном вовлечении советской интеллигенции в искусственно созданную националистическую организацию» с «филиалами» в Наркоматах просвещения и земледелия, филармонии, Сахартресте, Укркоопсоюзе[18].

Эти скандальные обстоятельства и привели к отставке С.Карина-Даниленко.

Сначала ему все же предложили перейти на преподавательскую работу в Москву, в Высшую школу МГБ. Безусловно, огромный опыт агентурно-оперативной и руководящей работы делал Сергея Тарасовича настоящим кладезем знаний для молодых контрразведчиков (в той же Украине по состоянию на 1947 г. свыше половины действующих офицеров МГБ не имели специальной подготовки). Однако заслуженный чекист наотрез отказался.

Мы не можем судить о мотивах такого поведения, нельзя исключать, что он не желал расставаться с любимой оперативной практикой, виртуозом которой являлся. Да и уходить с руководящей должности, начинать службу на новом поприще в почти 50-летнем возрасте вряд ли хотелось. Любил Украину. Видимо, думал и о семье, стойко переносившей тревогу за мужа и отца - арест, 26-месячное заключение, война, риск при «внедрении в банду ОУН» (как говорилось в характеристиках). Семья наконец-то обустраивалась, живя в престижном доме по киевской улице Розы Люксембург, 12 (в этом же доме, к примеру, жил заместитель председателя Президиума Верховного Совета УССР, дважды Герой Советского Союза Сидор Ковпак).

Реакция начальства оказалась крайне жесткой. Из-за отказа перейти на «учебную работу» заместитель министра госбезопасности СССР по кадрам генерал-майор Михаил Свинелупов 8 апреля 1947 г. распорядился: «считаем необходимым его из органов уволить». «К исполнению» - наложил резолюцию его украинский коллега полковник Ступницкий. К счастью, сочли возможным уволить заслуженного полковника по инвалидности - сказались последствия пыток в Бутырках, Лефортово, тюрьме НКВД в Киеве. По состоянию здоровья 5 июля 1947 г. вышел на пенсию. О его оперативном опыте, эрудиции в конфессионных вопросах и знании цивилизационных особенностей Западной Украины неожиданно вспомнили после смерти И.Сталина в 1953 г., что заслуживает отдельного повествования...

Дмитрий Веденеев, доктор исторических наук

Примечания:
1. ОГА СБУ. Ф.65.Д.9113. Т.19. Л.355-360.
2. ОГА СБУ. Ф.65.Д.9113. Т.19. Л.350-352.
3. Котив Иван Онуфриевич (1910-1972). Священник ГКЦ, советник митрополита А.Шептицкого, заведующий канцелярией митрополии, выполнял его ответственные поручения, заведовал финансовыми вопросами, вел практически светский образ жизни (по описаниям современников). Активно выступал против воссоединения с РПЦ, обращаясь с протестами к советским властям. Будучи допрошенным агентами-боевиками МГБ УССР, действовавшими под видом «боевки СБ ОУН», выдал тайники в стенах собора св.Юра, где хранились драгоценности и документы об отношениях ОУН и ГКЦ, рассказал о тайных контактах делегации ГКЦ в Москве с апостольским администратором в СССР при французской миссии монсиньором Брауном, давшим Котиву для переписки пароль - «дяде Пете». Показания Котива о контактах с представителем Ватикана в Москве подтвердила контрразведка НКГБ СССР. Дал согласие на сотрудничество с МГБ под псевдонимом «Андрей», но в 1946 г. как «двурушник» был осужден на 10 лет лагерей.
4. Как с тревогой отметил контрразведчик, Костельник «оглушительно пьет водку», однако не забывает «прощупать» в разговоре - чем действительно занимается во Львове его собеседник.
5. С целью вербовки Г.Костельника в 1940 г. арестовали его сына Богдана, инструктора по военному делу в городском подполье ОУН. План предусматривал, что если отец Гавриил согласится на вербовку, также привлечь Богдана к агентурному сотрудничеству и направить «на разработку оуновского подполья». На конфиденциальное сорудничество священник не пошел (как и в будущем). 20-летнего Богдана приговорили к высшей мере наказания, расстреляли в июне 1941 г. перед отступлением советских войск во время «чистки» тюрем. Надежда на то, что сын жив (его, якобы, видели на Востоке Украины) проскальзывала в разговорах отца и после войны, хотя он, скорее, понимал, что потерял Богдана. Два других сына священника пошли добровольцами в 14-ю дивизию войск СС «Галиция».
6. ОГА СБУ. Ф.65.Д.9113. Т.21. Л.73, 95.
7. ОГА СБУ. Ф.65.Д.9113. Т.21. Л.149.
8. ОГА СБУ. Ф.65.Д.9113. Т.21. Л.228.
9. ОГА СБУ. Ф.65.Д.9113. Т.25. Л.105.
10. ОГА СБУ. Ф.65.Д.9113. Т.25. Л.258-266.
11. ОГА СБУ. Ф.65.Д.9113. Т.24. Л.2-7.
12. ОГА СБУ. Ф.65.Д.9113. Т.24. Л.1-8.
13. ОГА СБУ. Ф.65.Д.9113. Т.24. Л.166.
14. Подробнее об этих событиях см.: Останній парад вояків УНР // Вєдєнєєв Д.В.,Шевченко С.В. Розвіяні міфи: історичні нариси і статті. К.: Фенікс, 2010. С.73-82.
15. ОГА СБУ, ф.60, д.11946.
16. О деятельности и гибели «Орлика» см. подробнее: Так загинув провідник «Орлик» // Вєдєнєєв Д.В.,Шевченко С.В. Розвіяні міфи: історичні нариси і статті. - К.: Фенікс, 2010. - С. 477-482.
17. Любопытно, что входило в полуголодной стране, где на зарплату помощника оперуполномоченного можно было тогда купить «на толкучке» бутылку водки, в праздничный паек «Апрельской» от 6 ноября 1944 г. По килограмму: сала, мясных консервов, риса, шоколадных конфет, сахара, печенья, 5 кг муки, 2 кг рыбных консервов, 800 гр. масла, 0,5 кг кетовой икры, 600 гр. колбасы, по бутылке шампанского и вина, одеколон, духи, по куску туалетного и хозяйственного мыла, а также утка и 10 яиц.
18. Ход игры описано по: ОГА СБУ. Ф. 2.Оп.89. Д 115, 116; Ф.11. Д. 8978; Ф.60. Д.11946.

Православная жизнь