Убийство 24-летней любовницы, совершенное известным историком Олегом Соколовым, стало самой ошеломляющей новостью последнего времени. Но реакция на него оказалась не менее резонансной. Некоторые коллеги сразу поспешили откреститься от знакомства с историком-убийцей, притворившись, что впервые слышат его имя. Другие начали с нескрываемым удовольствием писать, что всегда подозревали Соколова. Дмитрий Лекух — о том, что происходило после убийства и о чем это говорит.
Два очень непохожих события, в буквальном смысле этого слова взорвавшие медиасферу в конце прошлой недели, имели столь разный масштаб, что их, казалось бы, даже нелепо сравнивать. В Смоленской области глава Холм-Жирковской районной администрации Олег Макаров, увидев пожар в доме соседа, недолго думая, бросился ему на выручку. Сначала Макаров помог главе семейства вывести двух дочерей. Потом попытался устранить очаг возгорания, помогал хозяину выносить вещи. В какой-то момент у чиновника банально остановилось сердце, он скончался по дороге в больницу. Причина смерти пока, естественно, устанавливается, но, по некоторым данным, у Макарова мог оторваться тромб, о котором он в тот момент времени совершенно точно не думал — было не до того.
Что здесь важно: Макаров был довольно типичным представителем того не очень любимого, мягко говоря, в нашей стране "среднего" чиновничьего звена, которое является у нас эдаким шаблоном и образцом провинциальной косности. Мелкой, полудеревенской корыстности и нечуткости к "простым людям", от лица которых это самое "среднее чиновничество" и принято безжалостно, иной раз и довольно справедливо, критиковать.
Олег Макаров
Буквально параллельно в славном городе Санкт-Петербурге, претендующем на роль "культурной" столицы, в самой культурной из его культурных прослоек, кандидат исторических наук 63 лет от роду, заслуженный интеллектуал, кавалер французского ордена Почетного легиона, заливаясь водкой, пилил труп бывшей молоденькой возлюбленной. Чтобы потом попасться полиции по пояс в холодной воде питерской Мойки в крайне бухом и совсем непотребном виде. Ученица, кстати, при жизни была не только красавицей, но и умницей, соавтором ученых трудов профессора. И тут эдакая грязная бытовуха — в самом сердце элит.
И, что самое удивительное, — не первая. Еще на слуху не менее громкая "расчлененка" ресторатора Кабанова, профессионально разделавшего на части свою собственную жену. Что касается бытовухи обыкновенной, так она и вовсе, извините, для наших (да и не только наших, но их накокаиненные "герои" светской хроники нам не так интересны) элит является чем-то совсем как бы будничным: то глава подмосковного района сядет по подозрению в убийстве собственной возлюбленной, тоже в районе человека не последнего. То оппозиционную ЛГБТ-активистку все в той же культурной столице пристукнет мигрант. Возможно, сожитель — жизнь в этом спектре настолько многообразна, а страсти столь раскалены, что понимаешь: старик Лев Толстой был совершенно не прав, и Шекспир, с его страстями, по-прежнему жив.
Свадьба Алексея Кабанова и убитой им позже Ирины Черски
Какой же вывод стоит из этого делать? Что региональное чиновничество, несмотря на некоторую косность, является образцом благонравия и самопожертвования? А культурные и медийные элиты на самом деле за парадным фасадом суть грязное гнездо самого непотребного разврата с обязательным мезальянсом, с очевидным харрасментом, педофилией и последующей расчлененкой? Да нет, разумеется.
Ни образование, ни должность, ни место проживания, ни какая-либо медийная значимость не меняет внутреннюю сущность человека. И в сауне со шлюхами вполне с равной долей вероятности может оказаться и человек, похожий на слесаря, и человек, похожий на прокурора. Вот только общество в случае со слесарем интересуют только его профессиональные качества, а в случае с прокурором еще и моральный облик: если прокурор утрачивает доверие, его увольняют, со слесарем это не так.
В бытовом плане люди, решающие вопросы в министерствах или оппозиционных комитетах, вещающие с университетских кафедр или мелькающие с экранов телевизоров остаются точно такими же людьми. Только, может, с более отточенным интеллектом и подвижной психикой. Но от бытовухи это вовсе не защищает, а с учетом алкоголя так иногда даже и наоборот.
Более того, довольно часто вся эта вот "элитарность" напускная, искусственная, это всего лишь, что называется, "часть имиджа". И жизнь легко прорастает сквозь этот искусственный информационный асфальт, в том числе и в таких жутких проявлениях. После чего очередной Отелло, сколько их смотрит на нас из глубины веков, душит в припадке ярости и страсти очередную Дездемону. А за неимением возможности просто кликнуть слуг, чтобы вынесли тело, идет покупать пилу.
Анастасия Ещенко танцует со своим будущим убийцей Олегом Соколовым на исторической реконструкции
Человек, что бы вы про него ни придумывали, все равно остается человеком. И взаимоотношения между мужчиной и женщиной важнее для этих двоих не только всех феминистских движений и изменений климата, но и всех денег и всей политики мира: такова природа человека, и никакие эпохи и политики тут совершенно ни при чем. Сюжет, длящийся веками: он уходит, она – не отпускает. Или наоборот.
А вот примета нового времени — это когда человеческая трагедия, грязная и интимная история, мгновенно становится достоянием заинтересованной интернет-общественности, и ее детали смакуются в режиме онлайн. При этом внимательная общественность, очевидно поделенная на определенные идеологические лагеря, сначала выясняет, "чей" именно этот конкретный фигурант криминальной хроники. Хотя какая, в принципе, для нормального человека разница: упырь он всегда упырь. Но для "общественности" это становится немедленно важно, ибо любой такой вот упырь — он уже не просто упырь. Он "медийно значимая персона". Следовательно, не просто упырь, а еще и "аргумент в дискуссии".
Ничуть не скрывая своей радости, танцуют "научные оппоненты" профессора из окружения "историка Понасенкова" (извините, без кавычек не получается), будто отпиливание рук барышни с последующей их отправкой в питерскую Мойку вдруг становится аргументом научной дискуссии.
Как по команде делают вид, что профессора тут не стояло, его коллеги из РВИО, исключая его под аплодисменты хохочущей интернет-толпы задним числом из своего состава. Что выглядит уж как-то совсем "ниале", учитывая количество фото и видеоматериалов все в том же интернете. Которые не менее радостно тиражируются в сети оппонентами, и еще долго теперь будут тиражироваться — и это было как бы глупо с самого начала не понимать.
Архивное фото, штаб РВИО в Санкт-Петербурге
Короче, всюду жизнь. Увлекательная и насыщенная. И на этом фоне глава Холм-Жирковской районной администрации Олег Макаров этому упырю-профессору, безусловно, проигрывает — он всего лишь скучно умер от остановки сердца, пока чужой дом от пожара спасал.
И что с этим делать, совершенно не понятно: нет, в личном плане помогают как-то уберегаться некоторые навыки "информационной гигиены". Но медийное пространство — штука изначально общественная. И "законов распространения информации" в этом пространстве не избежать. Поэтому только и остается, что обращаться к древней мудрости: "не сотвори себе кумира" придумано задолго до нас. Просто для того, чтобы потом горько не разочаровываться в ком-то, наверное, для начала необходимо этим кем-то не очаровываться: вы, вот, к примеру, реально думаете, что когда актер искренне обращается к политической аудитории, то это он и есть, а не играемый им и кем-то придуманный персонаж?
Нет такой профессии, сословия, имущественного либо публичного ценза, которые бы гарантированно меняли природу человека, делая его лучше. И гася вот такие вот трагические и криминальные порывы страстей. Подобное закладывается в человека не образованием, а воспитанием — это совсем другая наука. "Успешность" человека — это не этическая категория.
В этой жизни у любого нормального человека и социума есть много куда более значимых оценочных категорий, чем "личный успех" в чем бы то ни было. И такое крушение насаждающихся обществом потребления (с его обязательной "успешностью как стандартом") стереотипов, наверное, в настоящее время даже в чем-то полезно. Потому как довольно убедительно показывает, в какую сторону ему, социуму, двигаться точно нельзя.
