Праздник
Крещения Господня вместе со взятием в осаду православных храмов для
получения Великой агиасмы всегда отмечается захватывающим всё большее
число людей окунанием в вырубленные крестообразно проруби (Иордани),
освященные купели и даже простые пробоины в ледяных водоёмах.
Одновременно с этими окунаниями в СМИ также ритуально появляются
выступления ряда священников, которые настаивают на светском и чуть ли
не языческом характере таких окунаний, «не имеющих христианского
значения». Так ли это? Сделаем несколько дополнения к в целом раскрывшей
тему заметке Игоря Друзя.
Как сообщил центральному республиканскому новостному агентству Белоруссии БЕЛТА священник Евгений Громыко, «купание в ледяной воде на Крещение к духовной жизни отношения не имеет». По его мнению, «когда читаем в храме молитву на освящение воды, в ней мы просим у Бога здоровья и сил людям, которые пьют эту воду, которые ею окропляются. Но ничего не говорится о тех, кто окунается в воду, ни в каких богослужебных текстах это не упоминается». Сразу хотелось бы узнать, чем же тогда занимается священник той же Минской епархии буквально с соседней новости того же БЕЛТА? И что же вообще это такое за явление - «Иордань», которая освящается в водоемах многими священниками? И как вообще прокралась в церковный быт такое в общем-то неканоническое явление, как святой источник для окунания, который, между прочим, непременно освящают, ясное дело, церковным чином - о котором отец Евгений, возможно, также ничего не слыхивал. Да и в самом чине Великого освящения воды звучат (и повторяются) молитвы: «О еже низпослати Господу Богу благословение Иорданово и освятити воды сия Господу помолимся. О еже быти воде сей освящения дару, грехов избавлению, во исцеление души и тела и на всякую пользу изрядную Господу помолимся». И далее: «да вси, почерпающии и причащающиися, имеют ю ко очищению душ и телес, ко исцелению страстей, ко освящению домов и ко всякой пользе изрядну». По сути, это переводится как молитва о «превращении сих вод в освященные воды реки Иордан для всякой пользы души и телу».
Почему же такой избирательно негативный подход к окунанию в Крещение? На этот вопрос напоминает нам верный ответ Игорь Друзь в указанной статье: «Купание на Богоявление - благочестивый обычай Русской Православной Церкви, известный издревле, а ныне успешно возрожденный... Похожий обычай известен также у некоторых других православных народов - например, у болгар и греков... Для борьбы с этим обычаем антирусские силы распустили мифы о том, что, якобы, этот обычай является неким "новоделом", будто бы никогда не бывшим, а новоизобретенным... Хотя, безусловно, некоторые православные клирики борются против данного обычая просто по недомыслию... Еще одним способом борьбы с этим обычаем являются попытки его искажения. Либералы хотят с его помощью свести весь праздник Богоявления к купаниям и попойкам, к своего рода язычеству, когда купание осуществляется ВМЕСТО похода в храм. Но еще бОльшую опасность представляют те, кто пытается побороть этот благочестивый обычай, лживо пытаясь опираться на авторитет Церкви. Против купания в проруби борются и «внутрицерковные» либералы, ибо он формирует слияние церковности с определенным мужеством, с некоторым воинским духом, хоть и не столь уж большим. А "церковные" либералы мечтают превратить Церковь в полное "бабье царство" и гетто».
От себя добавим некоторое углубление причины борьбы вне- и внутрицерковных либералов против, в частности, окунания в праздник Крещения. Ситуация эта не нова и напоминает о формировании в последние годы моисеевой Ветхозаветной Церкви группировок фарисеев и саддукеев. Первые, как правило не принадлежавшие к священническому роду, знатные и богатые, но старавшиеся быть «ближе к народу», смешивали вероучительный закон со множеством суеверий - либо вытекающих из народного быта и превращённых ими в обязательные ритуалы, либо вообще ими же и изобретённых - и, по сути, паразитировали на этой суеверной смеси, строя на ней свою моральную власть над народом и торговый бизнес. Подобные вещи мы часто можем наблюдать у широкого спектра лиц: от сурового самовольного законничества (порой среди весьма благочестивого священства), квинтэссенцией которых стали старообрядцы, до любителей заработать на предрассудках маловоцерковлённых людей или «благочестивых» на публику политиков, ярким примером которых являются как раз окунания таких безбожников, как Ющенко или Жириновский.
Но была и группировка саддукеев - сугубых представителей священнического сословия (в Ветхом Завете тождественном роду потомков Аарона). Они настолько ревностно заботились о «чистоте веры», что не признавали за истину и духовно-религиозную жизнь ничего, что выходило бы за пределы Пятикнижия Моисея. Да и само Пятикнижие оцедили так, что всё, что присутствовало в нём намёком и мимолётом, было ими вычеркнуто. Так, саддукеями стали отрицаться даже ангелы, о творении которых у пророка Моисея действительно прямо ничего не сказано, хотя встречаются они уже в первой книге Писания постоянно - от херувима у врат рая до видения небесной лестницы праведным Иаковом. Саддукеи сами по себе весьма охладели духовно, к духовному возбуждению народа и возвышению его жизни стали равнодушными и заботились главным образом о сохранении своего особого социального статуса и доходов, для чего вполне охотно поддерживали секуляризацию повседневной жизни народа (максимальное разделение её от религиозной, сводимой ими к законным ритуалам в и около Иерусалимского храма), - не говоря уже об отсутствии ревности о его благочестии. Не в последнюю очередь, имея мандат от на тот момент языческих властей в лице римлян и идумейской династии Антипатра и Ирода и не желая досаждать этим властям в виде «слишком сильного» религиозно-нравственного подъема в народе, естественно, неизбежно сталкивающегося с рядом безнравственных норм и обычаев языческой морали вельмож.
Как увидим ниже, именно саддукейская аура просматривается за священством, отвергающими крещенское окунание и прочие «народные суеверия». Впрочем, в пренебрежительном отношении к простому народу и народному благочестию и уверенности в своём познании духовных истин фарисеи и саддукеи были предельно близки друг к другу: «Итак служители возвратились к первосвященникам [бывшим тогда поголовно саддукеями] и фарисеям, и сии сказали им: для чего вы не привели Его? Служители отвечали: никогда человек не говорил так, как Этот Человек. Фарисеи сказали им: неужели и вы прельстились? Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев? Но этот народ невежда в законе, проклят он» (Ин.7:45-49).
Ревнителем народного благочестия и духовно-религиозного подъёма, обличавшим языческую мораль, не останавливаясь и перед высшими властями, и одновременно попиравшим оскопление духовности одной внешней буквой Пятикнижия Моисея, был в это время сын священника Захарии, впрочем, не входившего в круг либерально-законнической секты саддукеев, Предтеча и Господень Креститель Иоанн. Его святая жизнь и благая смерть от беззаконной языческой власти была полной противоположностью того, как «праведную жизнь по Закону» видели саддукеи. Крещение Покаяния, конечно, не было прописано ни в каком Пятикнижии Моисея и, однако, имело в нём множественные образно-смысловые указания (о чем и напоминается в Паремиях праздника Богоявления). Очевидно, что далеко не все ходящие на Крещение к пророку были исполнены духа покаяния и, тем более, понимания, для чего оно творится. Многое они узнавали лишь на месте, как бы случайно - от самого пророка. Явно шли за «магическим воздействием» и «престижем» любители «новых ритуалов» фарисеи, получая за это сильную взбучку от святого пророка, однако, отнюдь не рассказ про бессмысленность обряда. В любом случае, покаянные окунания (лишь позднее названные крещальными) служили и вызвали несомненный духовно-религиозный подъем в народе, даже просто слышавшем о происходившем на Иордане.
Едва ли стоит думать, что нынешние споры об Иорданях отделены от происходившего в древности вокруг Иордана. У обличителей «купального суеверия» борьба с ним часто сочетается с нелюбовью к Крестным ходам, народному пению акафистов, уборкой жилищ в Чистый четверг (который якобы противоречит его почитанию Великим), колядок-христославов, воздержание от яблок до Преображения и прочим «неканоническим» благочестивым народным обычаям, выработавшимся многовековым душевным творчеством простого церковного народа, в котором живет и действует благодать того же Святого Духа, что и в священнослужителях. Всё дело в том, что все эти (и им подобные благочестивые обычаи) складывались в результате перенесения верующим благочестивым народом сугубо канонической церковной жизни на жизнь повседневную - воцерковляя её, удобряя и украшая, пропитывая её православным духом и миросозерцанием. Всё это вкупе, в итоге, и составляло завершающую часть триады «Православие-Самодержавие-Народность», образуя вкупе Святую Русь. Более того, это душевное благочестие народного быта способно было захватить и привести к духовной лествице самого отдаленного от веры человека, включая иноземца из стран, для которых Православие вообще никогда не составляло часть народной традиции.
Задача же либералов (в том числе, внутрицерковных) - сознательная или несознательная - как раз и состоит в том, чтобы не просто «превратить Церковь в бабье царство и гетто», как верно заметил Игорь Друзь, но чтобы внутри даже самой Церкви отделить обрядово-каноническую жизнь христиан от «лично-бытовой». Так сказать, «вне церковных стен ты можешь увлекаться чем угодно, как угодно, верить во что угодно и как угодно». Для таковых, в конце концов, это означает одобрение жизни обычаями и взглядами бездуховной западной цивилизации. Борцы с «купательным суеверием» (и иными благочестивыми обычаями из христианского народного творчества), как якобы не имеющим духовной аскетической значимости и «подменяющим их магией», сами почти всегда никакими аскетами-молитвенниками не являются. Напротив, «ничто земное им не чуждо». Как правило, они склонны слушать рок-музыку, читать Гарри-Поттера, увлекаться иным языческим искусством, играть в футбол, а то и в картишки или на валютно-фондовой бирже, пропагандировать Причастие без обязательной исповеди, минимизировать посты, а то и попить пивка, устраивать светские концерты в храмах, ходить в шортах и одобрять женское присутствие в храмах без платков и в штанах.
Почти без исключений они являются симпатизаторами демократии (нередко - и национализма) и потому особенно яростно обличают еще одно «народное суеверие» - почитание монархии (особенно же священной монархии - как «царебожия»), которая как раз является не только житейским следствием из догматического церковного вероучения, но, на самом деле, составной частью этого догматического вероучения. Не только монархия, но всякое патриархальное общественное устройство им чуждо (сами-то к власти они неравнодушны). Мало-помалу со снисхождением, а потом даже некоторой симпатией они начинают посматривать на феминизм, ювенальную юстицию и планирование семьи, а там уже и до оправдания однополых отношений недалеко остается. Одним словом, такие священники и миряне являются в своей душе (даже не уходя в её глубины) охотными «друзьями мiра сего». В чем, собственно, и состоит сущность либерализма. И их «обличение народных суеверий» служит не чему иному, как сокрытию и оправданию собственной расположенности и даже любви к языческой, антихристианской западной культуре. И одновременно открытой или латентной ненависти к Русскому православному миру (что, как нарочно, тут же в отношении к окунанию в праздник Богоявления откровенно и признаёт униатский «епископ» нацистских убеждений, к слову, вышедший из «православных» автокефалов). Как верно заметил Игорь Друзь, эти «обличители народных суеверий» расположены к «богословию» «протопресвитера Александра Шмемана, которого сейчас многие справедливо именуют «апостолом ненависти». Этот фанатик либеральной политической идеологии всю свою жизнь тайно писал "Дневники" (изданные после его смерти), в которых с огромным озлоблением отзывался о Православии, о связанных с ним народам, особенно - о Русских и Греках, радовался кровавым военным победам англосаксов и воспевал их политическую систему».
Чтобы понять, чем так не угодило окунание в праздник Крещения Господня либерал-западникам в церковной среде и вне её, достаточно посетить знаменитый минский Всехсвятский приход, где на протяжении нескольких дней почти до глубокой ночи люди целыми семьями с малыми детьми, военные и прочие силовики, целые дружеские коллективы (зрелые и молодёжные) целыми армиями приходят и окунаются в купель, где рядом тут же постоянно в динамики звучат праздничные церковные и колядные песнопения и духовные поучения (в том числе о святой воде) - подобно наставлениям приходящим Иоанна Крестителя. И даже если многие из них делают это для закалки, преодоления себя и даже без креста - ведут себя достойно почти все, да и крестятся без креста многие. И всё это - около храма. Не захватит ли этот русский православный обычай их души? Не уловит ли через это их Бог, вырвав из окружающего мiра гаджетов, криптовалют, рок-музыки и голливудского кино? Не проникнутся ли они самим русским духом между бревенчатыми и высочезными многокупольными храмами, подкрепившись чаем с выпечкой, а уж этот дух может привести и ко всему остальному? Вот это - действительно, миссионерство, а не то малахольное слащаво-развлекательное человекоугодничество, которое как раз обычно и исповедуют «продвинутые» критики окунания и подобных православных обычаев (часто этим выказывая свою ревность и зависть). Да и так ли уж безмерно заблуждение окунающихся в освящённую купель относительно очищения от грехов? Грехи-то свои они, руководствуясь такой верой, этим самым признают, а очищающая благодать Святого Духа действительно почивает на освящённых водах.
Поэтому неудивительно, что протоиерею Евгению, отказавшему крещенским окунаниям в духовности и, к слову, являющемуся руководителем информационного отдела Минской епархии, «безусловно, было бы очень приятно, если бы мы все основные праздники праздновали вместе с католиками, чтобы не было вот этих разделений. Кстати, папа римский Франциск как раз высказался о Пасхе: как это так получается, что у меня Христос воскрес сегодня, а у тебя через неделю. Вот и с Рождеством имеем то же самое: у меня Христос родился сегодня, а тебя Христос родился через две недели. Это смешно. Поэтому, безусловно, хотелось бы, чтобы это все пришло к чему-то общему, тем более что Константинопольский патриархат, который являться матерью-церковью у нас в Беларуси (во как!), с начала 20 века празднует Рождество 25 декабря. Поэтому, безусловно, хотелось бы, чтобы и у нас было так». Далее он уже выказывает себя радетелем «беларусизации» богослужения, поскольку «данные богослужения носят в первую очередь миссионерский характер и предназначены для белорусскоязычной интеллигенции, студентов, молодежи, а также всех, кто хотел бы молиться на своем родном языке».
Отметим, что нынешняя «мова» не является родным языком белорусов (в отличие от народного наречия, которое изучал, например, белорусский академик Е.Карский), но была сконструирована на рубеже XIX-XXвеков польской и ополяченной католической революционно-антироссийской интеллигенцией, представляя собой непонятную для белорусов смесь русского и польского языка с акцентом на максимальное замещение польскими словами (также фонетикой и грамматикой) русско-белорусских - особенно высокой лексики. Суть внедрения «мовы» - в дерусификации белорусов с дальнейшим расположением их к Унии. «Белорусскоязычная интеллигенция» и особенно молодежь редко говорит между собой на «мове» и обычно знакомится с ней на ВУЗовских отделениях белорусской истории и филологии либо в оппозиционной прессе, а не в своей семье или деревне, где этот язык вообще не понятен. «Мова» для них служит сознательным или несознательным средством псевдонациональной идентификации и противопоставления себя самих и всех белорусов русским , а также «русифицированному официозу и несвядомому обывателю». То есть, это есть этнофилетическая страсть, в целом свойственная самомнительной светской интеллигенции и связанная с разгорячённостью, бунтарством, отказом от познания исторической правды и Божьей воли о народе ради националистического мифа и служения ему. В отношении веры это означает настойчивое желание найти или изобрести сугубо национальную религию с национальными «святыми» и героями (то есть, создать кумиров) с безразличием к их подлинной духовной характеристике, равно как и с отвержением святых в случае, если они не служат националистическому мифу. Проще говоря, это - типичная духовная болезнь превращенного тщеславия и прелести, которую Церковь призвана лечить, а не поощрять.
Подобным образом обстоит дело еще с одним представителем плеяды молодых «прогрессивных» священников, являющимся уже руководителем всего белорусского Синодального миссионерского отдела - то есть, имеющего прямое отношение к окунанию, прочим благочестивым народным обычаям как миссионерскому средству привлечения к православному духу Святой Руси людей, отчуждённых от веры богоборческим столетием. Исчерпывающую картину духовного состояния иерея Сергия Тимошенкова и, соответственно, всего миссионерства целого Синодального отдела раскрывает перед нами его недавнее интервью: «Музыка играет у меня фоном во время работы и в дороге за рулем. На меня музыка как действует - она позволяет ввести разум в нужное русло. Например, когда нужно выступать перед большой аудиторией и нужно подготовиться за пять минут, а сил очень мало, я обязательно к ушам прикладываю наушники или колонки с качественной электронной музыкой. От неё разум начинает танцевать, для меня это как разогреть пластилин перед лепкой. Когда же я чем-то возмущён - явлениями церковной действительности или несправедливостью в жизни, мне нужно послушать что-нибудь более жёсткое (вроде Nazareth или Scorpions). Если хочется радости, то слушаю группу "Мумий Тролль" (слушаю её уже лет 20). В своё время я слушал и АС/DC, пока не прочитал их тексты». Очевидно, тексты Nazareth отец Сергий прочесть также не успел, хотя достаточно взглянуть на их типичное фото с эмблемой). «Всякому жанру и направлению может быть место под солнцем. Помню, как-то ехал в машине, и мне нужно было по-серьёзному поговорить с Богом, но эмоции лезли через край и мешали формулировать слова. Тогда я поставил диск с довольно тяжёлым тувинским роком группы "Хартыга", и он мне позволил углубиться в себя для беседы с Богом» (понятно, с каким «богом» можно установить таким способом контакт). Среди высших богословских авторитетов совсем неудивительно увидеть указание на «конечно же, книги отца Андрея Кураева».
Дальнейшее интервью о предпочтениях и увлечениях о.Сергия явно показывает, что за всей многосторонностью его эрудированного интереса стоит полный духовный космополитизм, совершенная чуждость русскому православному духу при совершенной родственности современному мiру с господствующей западной неоязыческой культурой. Что весьма характерно для немалого числа современных молодых священников, выходящих из недр молодежных субкультур, но не перерождающихся в Церкви, а начинающих Её перерождать. В другом месте мы находим солидаризацию со статьей «О платках в церкви» с ультралиберального «Правмира», сообщающей нам, что, «оказывается», «вопреки расхожему мнению, платок превратился в униформу православной женщины лишь в 60-е годы XX века. Нет, я не хочу сказать, что раньше женщины ходили в храм с непокрытой головой. Но головные уборы были куда разнообразнее. До революции женщины, принадлежавшие к образованным сословиям, ходили в шляпках (чуть позже - в беретах), а крестьянки - в платках... По платку узнавали крестьянку, по шляпке - образованную женщину. Превращением платка в униформу прилежной прихожанки мы обязаны советской власти... Интеллигентные прихожанки с недоумением смотрели на девушек из хороших семей (в платках), зачем-то нарядившихся домработницами... Есть мемуарный рассказ о сотруднице Патриархии, которая стала ходить на работу в платке. Увидев в очередной раз эту женщину, Патриарх Алексий Первый показал на платок и с любопытством спросил: "Что это за гадость такая у тебя на голове?" Сейчас эта советская церковная мода триумфально шествует по миру. Выходцы из постсоветской России успешно объясняют потомкам старых эмигрантов, что без платка не может быть настоящего православия». У кого-то может возникнуть сомнение по поводу отношения этого батюшки к крещальным окунаниям (и, вероятно, Крестным ходам, которые, «наверняка», также придумал либо Петр I, либо Хрущёв)?...
А вот - уже перекрёстная беседа других высокопоставленных представителей упомянутых Синодальных отделов, информационного и миссионерского, - ключевых в плане духовного воздействия на неверующую, невоцерковленную и отчужденную от русского православного духа большинство населения - прямого подчинённого и заместителя отца Сергия и прямого начальника (руководителя Синодального отдела) отца Евгения. Беседа эта - гимн и торжество либерального обновленчества, не оставляющие сомнения относительно деятельности самих органов белорусского Синода. Бенефисом можно назвать и первое появление в свете ещё одного новоназначенного главой Синодального отдела по связям с общественностью «старца» (ошуюю пурпурного помопона, одесную с седой бородой, отметим - глава униатов) - как, впрочем, и прозвучавшее из его уст послание митрополита Павла.
И дело ведь не в самих молодых и неопытных священниках - дай Бог им образумиться и духовно переродиться. Таковых даже в столичном Минске исключительное меньшинство. Беда в том, что нынешнее руководство Белорусского Экзархата (как, впрочем, и самой Московской Патриархии), с одной стороны, позволяет Кураевым и Шмеманам становится учителями для молодых семинаристов и иереев (а ведь несколько публичных сжиганий еретических книг не просто являются отличным педагогическим приёмом, но прямо указывается как канонический долг с отсылкой к апостольскому опыту (Деян.19:19)), с другой стороны, именно таковых допускают до самых ответственных церковных должностей, лишая их какой-либо духовной опеки и цензуры, поощряя и их душепагубные заблуждения. Катастрофические последствия такого лютого нерадения верховных пастырей для Церкви и народа понятны и очевидны.
