Все последние годы и с удвоенной силой последние месяцы
я печально констатирую, как набирает обороты самый вечный из флешмобов -
«Все на погост!» и обречённо проматываю новостную ленту, после каждого
ранее замеченного сообщения: «Артист такой-то срочно госпитализирован»,
«Легенда кино попала в больницу в городе N», «Состояние исполнителя
после тяжёлой операции удовлетворительное»...
Лента бесстрастно вываливает контейнеры информационных отбросов на душу
населения и в густом водовороте тонут вперемежку землетрясения, котики,
выборы, бомбёжки, косметические процедуры, экономические прогнозы
и смерти известных людей.
То и дело, после «срочных госпитализаций», или «попаданий в больницу»
вы уже не вздрагиваете, если в ближайшем выпуске перемешанных
обыденностей и сенсаций вам попадается окончание какой-нибудь грустной
истории: страдал, боролся, ушёл, не выходя из комы...
Ко всем обыкновенным ожидаемым трагедиям всегда добавляются трагедии
неожиданные, подтверждающие известное изречение о том, что человек
не просто смертен, но и смертен внезапно.
Вон тот - после долгой болезни, а вот этот - бац, и просто так.
Это лучше всех знают работники новостного сектора, телевидения и радио,
которым сама профессия велит всегда иметь под боком уже готовый ролик
на случай неожиданной трагедии, чтоб не клепать материал в суете
и не наляпать каких-нибудь нелепых и обидных ошибок.
В архивах каждого телеканала на каждого ещё здравствующего известного
человека всегда имеется тщательно смонтированный некролог, к которому
достаточно срочно прилепить начальную фразу и концовку, в зависимости
от обстоятельств, и можно спокойно запускать в эфир, в режиме
мгновенного реагирования.
Мы живём в эпоху быстрого времени. Промедление краху подобно:
опоздал с информацией, потерял рейтинг, подлил живой воды на мельницу
конкуренту. Принцип: лучше ошибка, чем задержка, лучше позор, чем
безвестность.
Как говорится, конъюнктура такова, что стесняться нечего.
Одна сильно пожилая русско-французская литераторша недавно поделилась
со мной новым источником небольших, но верных доходов: она сделала
список всех более-менее когда-либо известных людей, даже и забытых
сегодня, разыскала и перепроверила их нынешнее место пребывания,
написала на каждого из них достойный некролог, причём, таким образом,
чтобы в зависимости от идеологической направленности издания, текст
можно было скорректировать и «идеологически направить» в нужное русло
всего парой фраз. Если не взяли у центристов или консерваторов,
у леваков - с руками оторвут.
Такого рода статьи Паустовский называл «членистоногими»: абзацы можно
менять местами, укорачивать и варьировать на любой вкус, не задевая
ни смысла, ни стиля. При отсутствии и того, и другого...
Разумно предприимчивая литераторша запаслась подобными некрологами
на давно затерянных в дебрях истории людей, на их бывших жён, мужей,
любовниц и приятелей, проживающих в разных уголках мира (чем дальше
«родство» или отношение к усопшему, объяснила литераторша, тем меньше
интерес и меньше гонорар: например, бывшая всеми забытая супруга
известного писателя, скончавшаяся после тяжёлой болезни в Германии
«не потянула» и на треть обычного тарифа, но всё-таки покрыла мелкие
расходы повседневности).
Здесь главное так подать материал, чтоб зачитались и забыли, о ком речь, объяснила литераторша.
Сама литераторша, не желая оказаться в некотором смысле на бобах, всё
предусмотрела и насчёт себя: у неё имеется крепкая договорённость
с другим престарелым и всеми забытым литератором, единственным из ещё
литературствующих, с кем ей удалось сохранить дружеские отношения.
Договорённость должным образом зафиксирована в соответствующих документах.
Каждый из них написал о другом замечательный некролог, каждый
скорректировал текст другого по собственному усмотрению и каждый
оговорил в собственном завещании, в специальной главе, что начало
(точная дата и причина смерти) и конец (где, когда и как) может быть
дописан согласно обстоятельствам, только твёрдо назначенным литератором
и никаким другим.
Во избежание ненужных сюрпризов и неприятных деталей.
Так что теперь они оба сидят в надёжно свитой паутине и спокойно ждут,
кто первый отойдёт в вечность, оставив о себе достойное воспоминание
у читателей и соплеменников.
Знаете, литературная среда - дело совсем не тонкое, а наоборот, очень
неотёсанно грубое и морально беспощадное. И если при жизни ты отчаянно
разругался со всеми пишущими, ещё полными творческих и не творческих
сил, то при отходе в мир иной, сильно рискуешь узнать о себе много
неожиданного и посмертно удивиться...
Если уж такие мастодонты огребают, где не ждали, то что говорить о мелко признанных и незаслуженно забытых.
Я не стала беспардонно интересоваться у литераторши, предусмотрела ли
она что-нибудь на случай внезапной кончины их обоих: каюсь, побоялась,
что меня привлекут к гешефту и попросят дописать...
Сама литераторша делилась опасениями o распоясавшейся литературной
братии (её уже два раза обходили более предприимчивые молодые писуны
некрологов, кропавшие рулоны членистоногих завываний, ещё до того, как
она успевала предложить знакомым редакциям свои варианты) и выясняла,
кто, на мой взгляд, мог порадовать некро-братию скорой кончиной и внести
свой вклад в её, литераторши, скромную старость.
Сама я человек слабонервный и в случае смерти врасплох дорогих мне
людей могу только плескать бестолковыми эмоциями; признаюсь, что деловая
хватка престарелой литераторши погрузила меня (ненадолго!) в унылую
прострацию, из которой, после смерти Азнавура и моего бессвязного к ней
некролога-экспромта, меня внезапно вытащила другая, совсем неожиданная
для меня смерть.
Ушёл с детских лет любимый и нежно вспоминаемый Роман Карцев и напоследок опять удачно пошутил.
Всего лишь вовремя пересмотренный карцевско-ильченский скетч «Пресса»
запросто достанет любого меланхолика из кладбищенской паутины, добротно
свитой предприимчивой литераторшей и другими, действующими в искусстве
конъюнктуры лицами.
«А мы сейчас дали свободу заводам, завод может сказать: не хочу делать
туфли, хочу надгробия! Когда заводы увидят, что спрос на надгробья уже
полностью удовлетворён, они всё бросят и начнут быстро делать
радиоприёмники. Кто остался - всех удовлетворят!»
Эту многослойную фразу можно запросто вставлять в начало или конец
любого внепланового некролога, что одновременно и утешит, и огорошит
всех оставшихся и ожидающих продолжения банкета.
И, может быть, даже заставит задуматься сразу нескольких профессионалов литературных сил быстрого реагирования.
Мир памяти всех ушедших. Ну а мы...a нам...
Давайте что ли жить так, чтоб о нас не страшно было когда-нибудь написать...
Елена Кондратьева-Сальгеро, журналист, главный редактор литературного альманаха «Глаголъ», Франция.
Фото: Карпов Сергей ITAR-TASS
