Только несколько подавленных коллег слабо недоумевают: она ведь
была такой осторожной, Мегин, она так старалась удержаться в первых
рядах на кого нужно нападающих, кого следует одобряющих. Как же так
неудобно получилось?
Мегин Келли была совершенно незнакома французскому зрителю, читателю и обывателю, в отличие от России, где она не так давно взяла громкое интервью у президента Путина и совсем недавно потеребила хроники скандалом с собственным увольнением.
Ее беседа с российским президентом, в котоpую было вложено обоснованное количество надежд на публичное посрамление «диктатора» отважной журналисткой выстрелило, увы, холостым патроном: президент Путин сумел, не поведя бровью, и в кресло сесть, и Мегин съесть, поэтому, когда пришла новость о ее внезапном «ухoде» с родного канала, первой мыслью всех запомнивших ее россиян была, как водится, самая простая: это за осечку с Путиным! Недостаточно жестко-де она его отделала, смялась и сломалась под натиском его тоталитарной личности.
Причина увольнения Мегин, однако, хоть сама по себе и неудивительна, много интереснее ее знаменитого интервью.
Конечно, после антитрамповских манифестаций розовых вагин и скандала Вайнштейна, переросшего в откровенные чистки во всех областях человеческой жизнедеятельности, американскими нововведениями политкорректности европейскую публику не удивишь.
И тем не менее в преддверии праздника Хеллоуин история уволенной журналистки на целые сутки затмила в инфосводках даже свирепствующие в регионах бури, наводнения и первый снег.
Отрывок из злосчастной телепередачи, где Келли так нелепо промахнулась, разоткровенничалась и призналась, что не видит ничего зазорного в традиции Хеллоуина разукрашивать белые лица черным цветом и наоборот, галопом поскакал по европейским телеканалам, интернет-изданиям и мгновенно распространился в соцсетях, вызывая вал жгучих комментариев в адрес телеканала NBC, уволившего Келли за «расистское высказывание».
Изначальный конфуз французских журналистов, на ходу сменяемый едкой иронией при освещении инцидента, быстро перерос в удрученную задумчивость под дамокловым вопросом: как далеко мы сами сейчас находимся от подобной развязки в аналогичной ситуации?
По каким стремительно меняющимся к худшему меркам сегодня в Европе определяется понятие «расизм»?
Необходимость обозначить наиболее четкие критерии этого донельзя уже размытого и сильно раздербаненного термина растет, можно сказать, не по дням, а по часам, особенно после недавней ярчайшей дискуссии, вызванной клипом одного темнокожего французского певуна, призывавшего в своей музыкальной продукции «врываться в ясли и убивать белых детей», а также «убивать белых, хорошенько помучив, чтобы доказать, у кого правильнее хромосомы».
Такая высокая креативность «заблудшего цветного исполнителя», как его смущенно охарактеризовал политкорректный бомонд французского телевидения («исполнителя», кстати, далеко не одинокого в подобных вокализах), вызвала закономернo страстный диалог между возмущeнцами и примиренцами, где каждый обвинял другого в нетерпимости и желании «разжечь».
Буквально на днях еще одна (далеко не одинокая в своих убеждениях) представительница примиренцев публично заявила дословно следующее: «Некоторые темнокожие действительно могут испытывать ненависть к белым, но это не значит, что эту ненависть можно назвать расизмом! Почему? Да потому что расизм - это продукт многовековой истории доминирования! Так что антибелый расизм просто не существует!»
Заявление это принадлежит не студентке первого курса третьесортного факультета, кафедры бессмысленной логики, а «журналистке, писательнице и телережиссеру» Рокайе Диалло, «антирасистке и феминистке», как она сама себя обозначает.
В свете процитированного одна маленькая реплика Мегин Келли смотрится откровенно жалкой и нелепо благодушной: что такого ужасного, если белые и черные продолжат традицию «переодевания» друг в друга по случаю праздника или, например, театральной постановки? Что здесь оскорбительного, разжигающего?
Вышеупомянутая «многовековая традиция» всегда именно так и делала, никого не задевая, пока кому-то не понадобилось пересчитывать «дискриминированных», объясняя им, где и в чем их ущемили.
Тем не менее Мегин Келли уволена с престижного канала NBC, а, например, темнокожий французский певун и его защитники ни в коем случае не ощущают недостатка востребованности в эфирах.
Общий тон всех осветивших эту показательную порку французских журналистов практически не варьируется: если оглянуться на все уже усвоенные в Европе американские политкорректные начинания, и к нам придет. Уже в пути. Мы же, откуда ни посмотри, а так привыкли равняться на Америку.
Может, взять инициативу в oбе руки и сыграть на опережение? Например, срочно переписать все двусмысленно неполиткорректное: пусть Дездемону душит белый бессердечный колонизатор, а три мушкетера станут разномастными - негр, эскимос, азиат, чтобы никто не ушел обиженным...
«Звездная телеведущая Мегин Келли уволена за оправдание и поддержку blackface», «Мегин Келли, символ антитрамповского движения, уволена с NBC за расизм», «Журналистка, бравшая интервью у Путина, теряет свою передачу за расистские высказывания».
Нейтральный тон целой серии безучастных заголовков, прикрывающих ощутимо обескураженные тексты, сильно напоминает неловко отводимый от шокирующей действительности взгляд: никто из освещающих инцидент не может быть гарантирован от личного повторения.
И никто даже под прикрытием фонтанирующей иронии не встает на защиту журналистки. Ни единым словом. Ни одним предложением: а давайте замутим уже наконец интергалактическую дискуссию по перераспределению терминов и заново обозначим успешно стертое из памяти и наскоро замененное суррогатом?
Только несколько подавленных коллег слабо недоумевают: она ведь была такой осторожной, Мегин, она так старалась удержаться в первых рядах на кого нужно нападающих, кого следует одобряющих. Как же так неудобно получилось?
Многие западные наблюдатели по случаю триумфального продвижения планетарной политкорректности начинают все чаще вспоминать неприятные ассоциации c революциeй, пожирающей своих детей.
А наблюдатели восточные могли бы из вредности процитировать им одним понятную едкую классику: «Что, сынку, помогли тебе твои ляхи?»
Могли бы, но не станут. Потому что лежачего не бьют, a на ус мотают. Колесо Фортуны, оно такое мощное и крутится.
Кто знает, кому чего занесет на следующем витке.
Hикто из освещающих далекий, казалось бы, инцидент не может быть гарантирован от личного повторения.
Глобализация, она такая мощная. И продвигается как аcфальтоукладывающий каток...
