Наша современность - в некоторой степени - всё ещё не может развязаться с поколением т.н. шестидесятников.
То
есть нет, в обычной человеческой жизни этих покряхтывающих людей уже
нет. Они не руководят, не поют, не пишут. А если даже вещают - то из
эмигрантских студий, собранных из папье-маше где-то на краю
восточноевропейских медиаконтор, получающих деньги за "вещание на
Россию". Однако они подстерегают жизнь в специально оборудованных
засадах. О них мы спотыкаемся каждый раз, когда обращаемся к культуре
развитого СССР. Потому что да, шестидесятники не были создателями
триумфальной фазы советской эпохи. Но они были её главными певцами. И
каждый раз, когда мы собираемся перечитывать или пересматривать
что-нибудь о той триумфальной эпохе - мы сталкиваемся с ними.
Драма
нашей действительности состоит в том, что неофициальный гимн советских
космонавтов - "Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперёд от
звезды до звезды. На пыльных тропинках далёких планет останутся наши
следы" - сочинил молодой поэт, который потом выдаст богомерзкого "Ивана
Чонкина".
Весёлую пионерскую повесть "Мой дедушка памятник"
нарисовал будущий автор "Острова Крым". "Хищные вещи века" создали
братья, один из которых в нулевые разъяснит, что мир полудня на самом
деле невозможен. "Хотят ли русские войны" принадлежат перу будущего
дистанционного, из Оклахомы, певца Майдана. "Белорусский вокзал" снял будущий создатель "одной бабы".
Можно
было бы, конечно, запросто назвать всех этих людей предателями и не
копаться в вопросе, что же с ними случилось. Но самое предательство
целого поколения певцов эпохи заслуживает расследования - во избежание
повторения.
У меня есть только одна версия, ув. друзья.
Шестидесятники, если говорить прямо - были самым любимым и самым
перспективным советским поколением. Выросшие после великой войны -
выкосившей поколение отцов - они были объектом невероятной концентрации
надежд. В них было вбухано столько образования (так и не полученного
поколением родителей) - что они при всём почтении к родителям смотрели
на них свысока. Им было обещано (причём довольно безоглядно) столько
всего - что с их идеалистической верой в себя могли поспорить только их
ожидания от грядущего.
И уже тогда они усвоили по отношению к
своему настоящему, к действительности - отношение ироническое. Поначалу
добродушное (тот же Аксёнов стебал, конечно, пионерские повести, но без
попытки законопатить в текст подспудную ненависть). Затем - когда
реальность оказалась менее податливой, чем ожидалось (поколение
героических отцов оказалось крепким и не спешило уступать власть) - их
юношеская ирония забродила, превращаясь в сарказм.
Они искали причины того, что обещанное им грядущее так и не наступает - и обильно находили их в действительности.
И
они, подустав (или, как им казалось, повзрослев), возненавидели
отцовскую действительность так же сильно, как обожали по юности
грядущее. Всем сердцем своим и всей душою они стали отрицать созданный
отцами мир. Всякий абсурд, наблюдаемый ими в жизни, стал служить им
доказательством априорного безумия их страны. Всякая неустроенность -
доказательством её изначальной проклятости.
И так несостоявшиеся
установители всемирного братства и равенства, покорители пыльных
тропинок далёких планет, ударившись о неподатливость Родины, обратились в
большинстве своём в носителей патриофобии.
Разумеется, это
произошло не со всеми и даже не с большинством - мы говорим сейчас об
"активном меньшинстве" тех, кто переписал на себя поколенческий бренд.
...Хорошая
новость состоит в том, что они всё же уходят в прошлое. Что от них
остаются только лучшие строчки, которые они позже сами завистливо
ненавидели - а всё их остальное творчество тонет в нигде. Даже нынешние
сорокалетние уже не помнят, кто такие эти "галич" и "олег видов" - хотя
чтят более старших Утёсова и Никулина.
Так что да, современность не развязалась с шестидесятниками - но это пока.
