Хочу поделиться наблюдением о «завоеваниях» воинствующего
феминизма. Для тех, кто ещё не заметил, что за всё на свете приходится
платить согласно неведомо кем установленным законам по неведомо как
составленному прейскуранту.
До того как я включила звук и зацепилась взглядом за бегущую внизу экрана строку, я на одно сумасшедшее мгновение успела подумать, что где-то в мире внезапно и окончательно всё стало хорошо.
Окончились войны, исчезли угрозы, наладился климат, отступили болезни. Усталые, издёрганные люди резко ощутили, наконец, собственное братство и переполняющее их единение, невыразимое словами, а только бурными объятиями, навзрыд...
Но уже в следующий момент я заметила, что ликующая толпа на экране состоит из одних женщин, в которых как-то очень мало женственности, зато очевидна некая решительная мстительность победителя, явно намеренного потрясать своим успехом перед лицом потускневшего в смирении мира.
A после этого я услышала в голосе комментатора за кадром, что речь о долгожданном «референдуме об абортах» в Ирландии, обильно отитрованной европейскими газетами как «Последний бастион христианской морали».
Брызжущая слезами счастья на экране толпа женщин ликовала по поводу официального одобрения и законодательного закрепления права на прерывание жизни их собственных детей.
Подавляющее большинство комментаторов поспешило поздравить мир с освобождением духа от религиозного плена и победой очередной телесной революции.
Пара самых восторженных даже всуе помянула Махатму Ганди, сравнив его некровопролитную методику «спокойного протеста» с нынешней победой развитого феминизма и попав тем самым не только пальцем в небо, но и, можно сказать, бревном в глаз.
Потому что сам Ганди по данному конкретному поводу когда-то высказался весьма однозначно, а именно: «Жизнь без религии - это жизнь без принципов, а жизнь без принципов - всё равно что лодка без вёсел».
Но я здесь и сейчас совсем не о принципах, не о религии и не о морали собираюсь порассказать.
Я здесь хочу поделиться ещё одним наблюдением о «завоеваниях» воинствующего феминизма. Для тех, кто ещё не заметил, что абсолютно за всё на свете приходится платить согласно неведомо кем установленным законам по неведомо как составленному прейскуранту.
В то далёкое бездетное и беззаботное время, когда я, молодая и бестолковая, работала редакционным секретарём в одном глянцевом издании, у нас в приёмной на телефоне сидела такая же молодая, но толковая и очень активная феминистка.
Была она как раз ирландка, и звали её, как известную радистку, Кэт.
Кое-как выполняя свои прямые обязанности в нашей маленькой конторе, радистка, то бишь телефонистка Кэт своей первой задачей видела распространение тех «принципов» феминизма, которые, как ей казалось, должны были править миром, если бы этот мир был организован справедливо и кем следует (например, революционным трибуналом), а не как попало и кем ни попадя (например, капиталистами или «Богом и его сутаноносителями»).
На все её пророчества сотрудники реагировали равнодушно, с обязательной любезной улыбкой формата «ваше сообщение очень важно для нас».
Особенно язвительно Кэт относилась к замужним женщинам, а тех, кто успел завести детей, презирала изо всех ирландских сил, не скрывая своего чрезмерного отвращения регулярным вещанием такого рода истин: «Земля и так переполнена объедками и отбросами, чтобы добавлять туда же своих отпрысков, содействовать перенаселению, загрязнению, да ещё и портить собственную жизнь!»
К своей родной стране Ирландии, равно как и к собственным соотечественникам, Кэт тоже не испытывала ни приятных чувств, ни душевного тепла: всё там было слишком «католическое», на её революционный вкус.
При всём её презрении к мужикам телефонистка Кэт мужиками не брезговала и любила обильно делиться с женской половиной редакции своими воспоминаниями о пяти абортах в своём послужном списке убеждённой детоненавистницы.
Этими абортами она принципиально доказывала своё бездонное презрение к двум самым ненавистным земным категориям: мужикам и детям.
Было это давно, так много лет назад, что уже серьёзно потёрлось из памяти более важными событиями и почти забылось. Все бывшие коллеги разбежались и растерялись, новые люди и события заполонили каждое мгновение, новые заботы основательно втоптали старые в занимательную археологию когда-то общих судеб.
Позапрошлым летом во французском городе Лурд, недалеко от которого я часто провожу отпуск, меня неожиданно схватила за локоть поначалу показавшаяся незнакомой совсем маленькая, какая-то высохшая женщина без возраста с очень глубокими глазами.
Город Лурд, если вы не в курсе, один из наиболее крупных в Европе центров христианского паломничества: именно там в пещере на берегу реки находится знаменитый источник, у которого четырнадцатилетней девочке Бернадетте Субиру явилась святая Дева Мария.
Я никогда не узнала бы Кэт, если бы она сама меня не остановила. И я, конечно же, не стала расспрашивать о том, что же всё-таки произошло, раскапывая глубже того, что она рассказала.
Она рассказала, что вышла замуж по большой любви уже двадцать пять лет назад. Что безмерно хотела и пыталась родить ребёнка. Потеряла пятерых на очень поздних сроках своих неудавшихся беременностей.
Потом вовсе перестала беременеть. Потом у неё обнаружили страшную болезнь, выедающую всё её женское существо.
Она лечилась во Франции, где её бросил любимый муж. Затем вернулась в Ирландию. Стала ходить в церковь. Снова приехала во Францию, в Лурд, сначала как паломница: просила излечить и дать возможность родить ребёнка.
Потом стала приезжать, как многие, каждый год добровольной помощницей тяжелобольных паломников.
Сказала, что рада каждому подаренному ей дню.
Сказала, что для себя не просит даже о прощении за когда-то сделанное, а молится только o детях, о своих и всех, всех остальных когда-то нежеланных, нелюбимых, нерождённых.
Сказала, что только теперь чувствует себя наконец кому-то полезной, кому-то очень-очень нужной и даже иногда «красивой просто так», не для кого-то, а вообще.
Сказала, что не считает собственное «наказание» несправедливым: «В конце концов, свою честно заработанную плату я получила, думаю так...»
По странному и очень страшному совпадению Кэт умерла в день референдума, 25 мая. Мне сообщили об этом только вчера...
***
«Только округ Донегал на северо-западе Ирландии массово проголосовал против. Все остальные, включая Дублин, известный своим космополитизмом, и даже округа, до сих пор считавшиеся консервативными, выразили свою полную поддержку референдуму о восьмой поправке относительно легального прерывания беременности.
Округ Дoнегал известен своими неприступными горами и замечательными твидовыми тканями высокого качества...»
