|
|
Новая холодная война более изощренная
по сравнению с прежней и не столь заметная. Пока она предполагает не
столько ведение опосредованных войн в Азии или Африке, сколько взлом
веб-сайтов и почтовых уязвимости Америки является не утрата ею военного превосходства, а разрушение к технологиям ....[1] Редакционная статья в газете |
К числу наиболее вероятных вариантов сценария «Глобальный военный конфликт» развития ВПО в мире и России после 2025 года, находящихся под влиянием отчасти известных или ожидаемых парадигм, можно отнести следующие варианты, которые, надо признать, являются вполне традиционными парадигмами развития отношений между субъектами МО на всем протяжении человеческой истории - борьба за ресурсы (торговлю, рынки, золото и т.д.), война за ценности (религиозные войны), война за контроль (за интересы) над ситуацией в мире/регионе.
Последние войны стали, надо признать, основными типами войн в ХХ и ХХI веках. Тем не менее мы должны рассмотреть вероятность реализации этих парадигм после 2025 года. Надо признать изначально, что все эти варианты не только известны, но и вполне вероятны, а некоторые, на мой взгляд, даже неизбежны.
Война за ресурсы
Вариант № 1 сценария «Глобальный военный конфликт между ЛЧЦ за ресурсы». Этот сценарий представляет собой классический, традиционный сценарий военно-силового противоборства отдельных субъектов МО, которые объединены в военно-политические коалиции ЛЧЦ. Мировые войны ХХ века - яркая иллюстрация такого возможного варианта глобального военного конфликта. Как правило, перед такими войнами складываются военно-политические союзы и коалиции, которые направлены на объединение ресурсов вокруг стран-лидеров. В Первой Мировой войне такими лидерами были Германия и Великобритания, а во Второй - Германия и Советский Союз. В ходе Третьей мировой («холодной») войны военно-политическое противоборство не переходило в глобальное военное столкновение между СССР и США в силу разных причин[2].
На 2018 год уже известна военно-политическая коалиция западной ЛЧЦ, значительной части исламской ЛЧЦ во главе с радикалами, а также китайской и индийской ЛЧЦ, концентрирующихся вокруг этих государств. Оформляется - медленно и непоследовательно - военно-политическая коалиция во главе с Россией. Вполне вероятно создание латиноамериканской ЛЧЦ и других союзов и коалиций.
Борьба за природные ресурсы и транспортные коридоры - очевидные цели подобных коалиций и, как следствие, возможных военных конфликтов, которые станут предметом силового противоборства в то время, когда соотношение сил позволит той или иной коалиции поставить под сомнение право другой коалиции контролировать ситуацию в мире или в том или ином регионе. Если в начале XXI века ВПО формировалась под влиянием двух основных групп факторов - стремления субъектов МО изменить сложившиеся нормы и правила, и стабильного состояния (нарастающего) противоборства, то к середине века эта логика еще больше обнажится в полной мере в борьбе за ресурсы, контролируемые той или иной ЛЧЦ и ее лидером.
Еще в первой половине XX веке наблюдалась определенная взаимосвязь между уровнем материального благополучия (душевого ВВП) и возможностью использовать природные ресурсы, которая ярче всего проявилась на примере СССР и других стран-экспортеров природных ресурсов: душевой ВВП не зависел от уровня и качества природных ресурсов потому, что существовал неэквивалентный обмен, в результате которого на мировом рынке сложился избыток природных ресурсов и недостаток технологий, качества НЧК и инвестиций. Именно поэтому наивысшие темпы роста душевого ВВП с конца 50-х годов были в странах с небольшими объемами добываемых природных ресурсов, но с качественным НЧК, инвестициями и технологической политикой, а именно - в Японии, Сингапуре, Тайване, Южной Корее и западноевропейских государствах, где наиболее яркими примерами стали Испания, Ирландия, страны северной Европы.
И, наоборот, в СССР, где объемы экспорта природных ресурсов стремительно росли в 60-е и 70-е годы, прирост душевого ВВП замедлился, а позже и остановился.
Таким образом во второй половине ХХ века основными факторами развития экономики в мире были инвестиции и технологии, а природные ресурсы выступали в качестве второстепенного и не очень важного дополнения к ним. Именно тогда и заговорили о «ресурсном проклятии» СССР, которое компенсировало неудачи в научно-техническом и технологическом развитии страны продажами на мировом рынке природных ресурсов. Чего, конечно же, не было.
Как не было и значимого соперничества среди мировых держав в борьбе за природные ресурсы и транспортные коридоры - и первых, и вторых вполне хватало для тех быстро развивающихся промышленных держав, которые обладали возможностью экспортировать высокотехнологические товары. Классическим примером стали Япония и Тайвань, а также Сингапур (который вообще не имеет природных ресурсов), построивший один из крупнейших в мире НПЗ, перерабатывающий огромные объемы нефти.
[3]Хорошим примером здесь также являются Соединенные Штаты. С начала XX столетия до 1974 года страна была мировым лидером по добыче нефти, однако страна никогда не упоминается как страдающая от ресурсного проклятия. Все дело в том, что, благодаря очень высокому уровню экономического развития, страна, несмотря на высокую энергоэффективность экономики, потребляла очень много нефти как в производстве, так и домохозяйствами - из-за сверхвысокого уровня автомобилизации - и даже была вынуждена импортировать нефть в огромных объемах. В 1988 году СССР потреблял 7,7 млн. баррелей нефти в день - около половины потребления ее в США (численность населения СССР в то время - 286,7 млн. человек, США - 244,5 млн. человек, следовательно, потребление нефти на душу населения в Советском Союзе составляло лишь чуть более 40% от уровня США).
Ситуация однако стала меняться с 70-х годов ХХ века, когда выросло энергопотребление не только прежних экономических гигантов (США и стран Западной Европы), но и новых быстро развивающихся государств. Цены стали стремительно расти, определяя конкурентоспособность товаров и услуг, а в целом - экономик всех государств. Сложилась ситуация, когда доступ к природным ресурсам стал обязательным условием экономического развития и сохранения социально-политической стабильности многих стран. Эта взаимосвязь в целом привела не только к росту зависимости от экспорта у большинства стран, но и увеличению социального расслоения среди населения других стран.
[4]По мере развития экономик развитых государств и стабилизации темпов роста ВВП, а, главное, резкого роста темпов ВВП новых центров силы, прежде всего, КНР, Индии, стран Юго-Восточной Азии, Мексики, Бразилии и других, проблема потребления ресурсов приобрела характер постоянных споров за доступ к таким ресурсам, а также транспортным коридорам. Не смотря на увеличивающуюся добычу природных ресурсов, строительство дополнительных возможностей транспортных коридоров и успехи ресурсосберегающих и энергосберегающих технологий, потребление ресурсов опережает рост их запасов. Распространение электромобилей и развитие возобновляемой электроэнергетики идут быстрее, чем предполагалось, суля радикальную перестройку мирового энергорынка и проблемы экономикам, зависимым от экспорта сырья, предупреждают аналитики Bank of America и Oxford Institute for Energy Studies[5].
Пик мирового спроса на нефть сдвигается на середину 2020х годов, а с начала 2030х потребление «черного золота» начнет снижаться, прогнозирует BofA. Сейчас 55% нефти уходит на производство горючего для автомобилей с двигателями внутреннего сгорания. Именно рост мирового авторынка обеспечил глобальный нефтяной бум последних 30 лет: в 1990-м, например, на бензин приходилось лишь 30% спроса на «черное золото».
«Но этот последний бастион нефтяного спроса падет уже в ближайшие 8 лет», говорится в обзоре американского банка: к 2023 году, как считают в BofA, электромобили начнут вытеснять традиционные авто, поскольку стоимость аккумуляторных батарей сравняется с затратами на производство бензиновых двигателей.
К 2030-му 40% всего автотранспорта в мире будет электрическим, а к 2050-му - 95%.
В этих условиях с 2025-го года в мире начнет падать спрос на бензин, а с 2030-го - на нефть со скоростью 0,5% каждый год.
Для нефтяных экономик России и стран ОПЕК это грозит крахом модели, которая обеспечивала им существование в последние полвека, предупреждает Oxford Institute: экспортерам придется делить сжимающийся рынок сбыта, бороться за покупателей и снижать цены.
Следствием станет падение валютных доходов и возможный обвал национальных валют, констатируют эксперты, приводя в качестве примера обрушение рубля в 2014 году.
По данным ЦБ, в России 55% экспортной выручки, которая используется на оплату зарубежных товаров, услуг и технологий, поступает за счет нефти, нефтепродуктов и газа, цена которого в контрактах «Газпрома» привязана к нефтяным котировкам.
Отказ от бензиновых авто постепенно становится государственной политикой, причем не только в Европе, указывает партнер RusEnergy М. Крутихин: к Франции, Германии, Норвегии, объявивших о планах отказаться от двигателей внутреннего сгорания, неожиданно присоединились китайские автостроители, пообещавшие прекратить поставки бензиновых и дизельных машин в Пекин к 2020 году, а по всей стране - к 2025 году.
По данным МЭА, Китай обеспечивает 40% роста спрос на нефть в мире. Производство электромобилей в Китае может достичь 1 млн. штук в следующем году и 3 млн. единиц к 2020 году, заявил в ходе съезда Компартии Сюй Хей, председатель правления автопроизводителя BAIC Group.
«Если еще в 2015 году сокращение глобального спроса на нефть прогнозировалось на 2035-2040 годы, то теперь может получиться, что конец нефтяной эры наступит несколько раньше. Миру потребуется больше не бензина с мазутом, а электроэнергии, то есть возникнет дополнительный спрос на природный газ и даже на уголь, несмотря на его экологически негативный имидж», - говорит Крутихин.
России в ее нынешнем состоянии такой поворот не сулит ничего хорошего: из всех оставшихся в недрах запасов нефти 70% официально отнесены к категории трудноизвлекаемых, что означает, что рентабельной их добыча может стать при ценах около 80 долларов за баррель, тогда как месторождения «легкой» в добыче нефти быстро истощаются.
«Новых крупных открытий давно нет, а новые проекты не замещают иссякающий поток нефти со старых промыслов. Падение цен на уровень $35-40 будет катастрофой для отечественной нефтяной отрасли и для всей российской экономики», - предупреждает Крутихин.
Появляются целые области дефицита ресурсов, которых прежде не существовало, например, пресной воды, которая в начале ХХI века превратилась в важный и дорогой ресурс, который по своей стоимости в ряде стран превысил стоимость нефти.
Наконец, природные ресурсы превратились в важный фактор обеспечения внутриполитической стабильности, компенсируя издержки экономики и политики. Так, за счет энергоресурсов правящие элиты ряда государств смогли обеспечить не только высокие объемы ВВП, но и относительное благополучие самых разных слоев населения, фактически покупая их лояльность.
Таким образом к началу третьего десятилетия ХХI века ожидается, что быстрые темпы развития старых и новых мировых экономических лидеров будут во многом в возрастающей степени зависеть от доступа к природным ресурсам и транспортным коридорам, которые по объективным причинам ограничены. Причем, чем выше темпы экономического роста и политические амбиции государств, тем меньше их возможности обеспечить себя относительно доступными ресурсами. Ни Китай, ни Индия, ни Мексика, ни Индонезия, ни Пакистан, ни иные быстро развивающиеся страны не гарантированы от того, что их экономики могут столкнуться с нехваткой природных ресурсов.
Этот факт отчетливо осознают, например, в КНР, где принятые осенью 2017 года на съезде КПК решения о развитии страны до 2050 года неизбежно столкнутся с проблемами природных ресурсов. Не случайно руководство КНР в качестве своей стратегии развития выдвинуло программу «Шелкового пути», которая фактически пытается поставить под политический и экономический контроль важные страны Евразии в интересах опережающего развития Китая.
С конца 2017 года мы наблюдаем, как в борьбе за природные ресурсы Евразии сталкиваются интересы двух лидеров ЛЧЦ - США и КНР, - которые на саммитах АТЭС и АСЕАН предложили свои видения будущего в этом регионе. Это видение (при всем совпадении экономических интересов) неизбежно будет конфликтным, причем во многом именно из-за борьбы за природные ресурсы и транспортные коридоры Евразии. Так, например, еще в 2014 году, в рубрике «Мнения» влиятельной газеты «Нью-Йорк Таймс» вышла статья Фрэнка Джейкобса, ранее прославившегося в качестве составителя «Атласа картографических курьёзов». Сибирь богата ресурсами, земли там много, а людей мало, а в Китае много людей, которым земли не хватает. Это можно поправить: «Земля без людей для людей без земли»![6]
Свою статью «Why China Will Reclaim Siberia» Фрэнк Джейкобс (Frank Jacobs) начинает как раз с лозунга «A land without people for a people without land» (то бишь «Земля без людей для людей без земли»).
[1] Новая холодная война // «The Weekly Standart». 2017.5.11.
[2] Стратегическое прогнозирование и планирование внешней и оборонной политики: монография: в 2 т. / под ред. А.И. Подберёзкина. - М.: МГИМО-Университет, 2015. - Т. 1. - 796 с.
[3] Ермолаев С. Формирование и развитие нефтегазовой зависимости Советского Союза / Московский центр Карнеги, 2017. 31 марта / http://carnegieendowment.org/files/CP_Ermolaev_2017_Rus_web.pdf
[4] Сравнительная история нефтезависимых экономик конца XX - начала XXI века / Приложение / http://carnegieendowment.org/2017/03/30/ru-pub-68462
[5] Российской экономике написали некролог. 24.01.2018. Экономика.
[6] В «Нью-Йорк Таймс» объяснили, почему Китай отберёт у русских Сибирь / Эл. ресурс: «ИНОСМИ», 14 июля 2014 г.
_(cropped).jpg)