Я понимаю, что мое
предположение многим покажется слишком смелым, однако донбасская
«национализация» может быть экспериментом, попыткой обкатать в условиях
одного отдельно взятого региона вариант частичной деприватизации.
Мы, естественно, можем лишь гадать, есть ли в решении о переводе промышленных предприятий ЛДНР во внешнее управление политический контекст, но предположить наличие такого контекста нам никто запретить не может.
Русская весна Донбасса явилась своего рода тестом того ментального, психологического и духовного состояния, в котором оказались русские люди через 20 с лишним лет после развала СССР.
Если убрать в сторону неактуальный для России, хотя и основной мотив, вынудивший людей выходить на площади и улицы донбасских городов - протест против нацизма и госпереворота в Киеве, - то мотив сопутствующий, воодушевлявший десятки, а то и сотни тысяч людей, российским гражданам понятен и близок до боли.
Протестное движение с самого начала имело ярко выраженную антиолигархическую направленность.
Социальный заказ на демонтаж состояний, нажитых неправедным путем, был сформулирован участниками различных митингов и демонстраций настолько внятно, что люди, возглавившие процесс обретения Донбассом независимости, открыто заговорили о необходимости национализации.
Более того, в 2014 году первые лица народных республик обещали решить этот вопрос в понятные и представимые сроки.
Потом стало очевидно, что разрубить узел единым махом не получится, поскольку в этом случае весь гигантский комплекс промышленных предприятий станет, оставив без работы и средств к существованию десятки тысяч людей.
Тем не менее антиолигархический общественный настрой не исчез, а, напротив, окреп благодаря тому, что украинские владельцы активов Донбасса фактически стали инвесторами людоедской политики Киева, вкладывавшими в форме налогов средства в продолжение войны, в убийство жителей края, разрушение его населенных пунктов и инфраструктуры.
Наглядный пример того, как равнодушен большой бизнес к бедам обычного человека, насколько в своей погоне за прибылью он готов презреть все нормы человеческой морали, надо полагать, успел вдохновить не только граждан мятежных республик, но и их соседей по ту сторону российской границы.
Впрочем, у россиян никакой особой нужды в дополнительных доказательствах того, что капитал как существовал в разряженной атмосфере нравственного вакуума, так и продолжает проживать по месту старой прописки, не было.
Вся страна прекрасно помнит чудовищные 90-е прошлого века, когда проверку на умение выживать в условиях нищеты и повального бандитизма прошли далеко не все.
И в этом смысле Россия и Донбасс абсолютно едины в отрицании основ сложившегося общественного и государственного порядка.
Антиолигархическая тема никуда не уходила из повестки дня, никогда не теряла своей жгучей и болезненной актуальности, а по мере того как решались проблемы, связанные с бытовой неустроенностью, разгулом криминала, безработицей, она уверенно прокладывала себе путь на самый верх, перескакивая на все более высокие позиции того списка вопросов, которые современный русский считает для себя жизненно важными.
И то, что протест против нацистского шабаша на киевском Майдане имел такой мощный антиолигархический фон, продемонстрировало в очередной раз, что родовая травма не поддается лечению.
Несправедливость, заложенная в основание того устройства жизни, которое сформировалось на постсоветском пространстве, переживается сегодня с ничуть не меньшей, а в случае Донбасса даже и с большей силой.
Я думаю, что картина происходящего на Юго-Востоке Украины должна была впечатлить людей из далекой Москвы, которые отслеживают тенденции социального развития России и думают о том, как предотвратить наиболее нежелательные варианты хода событий.
Русская весна одного из самых индустриально нагруженных регионов бывшего СССР со всей очевидностью продемонстрировала, что любое, неважно чем вызванное потрясение основ в самой России будет сопровождаться антиолигархической программой, придавая процессам устрашающую динамику и силу.
И избежать этого нельзя, пока жива в людях память о том, что фундаментом их государственной системы является циничный и беззастенчивый грабеж активов огромной страны, активов, создававшихся трудами миллионов людей и разворованных в одночасье узким кругом мошенников, получивших за счет близости к власти доступ к богатствам, принадлежащим всему народу.
Поиск возможности избавиться от лиходейского первородства, круто замешанного на лжи и разбое, - это и есть сегодняшняя и завтрашняя политическая повестка России, как бы лица официальные не пытались «навевать золотой сон», стараясь ввести общественное сознание в состояние блаженного анабиоза.
Речь не идет о восстановлении социальной справедливости по коммунистическим рецептам - вероятность социалистического ренессанса едва ли допускают те, кто прожил четверть века в условиях хищной системы вещей капитализма.
Речь идет о прерывании цепи наследования, передачи от поколения к поколению веры в то, что мир не может быть устроен иначе, что в его основе лежит преступная воля тех, кто, открестившись об Божеских и человеческих законов, имеет смелость ограбить других, отнять у них собственность, государство, закон.
Я понимаю, что мое предположение многим покажется слишком смелым, однако мне кажется, что есть основания считать донбасскую «национализацию», которая, строго говоря, национализацией не является, экспериментом, попыткой Москвы обкатать в условиях одного отдельно взятого региона, который благодаря своей изолированности может служить своего рода лабораторией, вариант частичной деприватизации, чтобы потом внедрить элементы полученного опыта у себя.
Именно этим я объясняю ту мягкость, с которой проводится масштабное мероприятие перевода промышленности под контроль государства.
Все, я думаю, обратили внимание на то, что самые разные чиновники ЛДНР не устают делать акцент на том, что речь не идет об экспроприации, предприятия не становятся собственностью государства, у их владельцев лишь отнимают право управлять собственными активами. Поэтому, кстати, все разговоры о том, что их намерены захватить олигархи уже российского разлива, я считаю пустыми.
Преступление не может быть обнулено аналогичным действием, оно лишь умножит череду грехов, сделав ситуацию еще менее терпимой как с точки зрения морали, так и закона.
Поэтому о грабеже грабителей речи не идет, деприватизация - это многоуровневый процесс, предполагающий филигранное лавирование исключительно в зоне права.
Создать новое общественное устройство, заложив в его скелет все те же проблемы, связанные с тотальной дискриминацией пусть и недобросовестного, но все же собственника, - значит сформировать столь же неустойчивую конструкцию, какой является любая постсоветская государственная система.
Понимаю, что мои предположения многим покажутся чушью и бредом, мне они и самому таковыми кажутся, но мечтать человека не может отучить никто. Так что давайте хотя бы помечтаем!
