Создание зон деэскалации в Сирии могло бы стать прорывом в урегулировании длящегося седьмой год конфликта в арабской республике. Поставленные Россией, Турцией и Ираном - гарантами перемирия от 30 декабря 2016 года - цели достойны того, чтобы относиться к ним именно в качестве «прорывных». Это укрепление режима прекращения боевых действий и отделение сирийских повстанцев от террористических групп. Однако уже в первые часы после своего подписания в Астане 4 мая трёхсторонний меморандум указанных стран подал серьёзные поводы усомниться в его реализуемости на практике.
Под соглашение изначально заложено несколько «мин замедленного действия», на которые необходимо обратить самое пристальное внимание. Прежде всего, создание зон деэскалации проблематично в виду известной позиции «вменяемой» части вооружённых сирийских повстанцев, которая незамедлила резко отмежеваться от российско-турецко-иранских договорённостей. Определённые к размежеванию с террористической группировкой «Джебхат Фатх аш-Шам» (переименованная летом 2016 года «Джебхат ан-Нусра») формирования оппозиции общим числом более 40 тысяч боевиков сами отмежевались от зон деэскалации. Их главный аргумент - неприемлемость участия Ирана в создании таких зон на правах страны-гаранта или в ином «учредительном» качестве. Если находящиеся в зонах снижения военной напряжённости вооружённые формирования отказываются участвовать в деэскалации, то подписанный в Астане меморандум рискует остаться на бумаге.
Дальше-больше. Чёткие границы сведённых в четыре зоны деэскалации сирийских районов под контролем «вменяемых» («умеренных») повстанцев ещё предстоит определить силами формируемой Совместной рабочей группы с участием представителей России, Ирана и Турции. Но уже сейчас очевидно, что зоны деэскалации не станут зонами демилитаризации. Оружие на руках боевиков сохраняется, и нет никаких серьёзных оснований надеяться, что их оружейные арсеналы, включая тяжёлую бронетехнику и ракетно-артиллерийские установки, не будут расширены.
Упование на так называемые полосы безопасности вокруг зон деэскалации с инсталлируемыми в них контрольно-пропускными и наблюдательными пунктами представляется крайне нереалистичным. Как минимум в северной части зон деэскалации, у наиболее крупного и «целостного» их куска вокруг провинции Идлиб сохраняется непосредственный территориальный контакт с турецкой границей. Ожидать от Анкары постановки подопечных боевиков на «сухой оружейный паёк» явно не приходится. Можно договариваться о чём угодно, но интересы Турции по подавлению курдского ополчения Сирии, прежде всего, в долине Африн, к северу от Идлиба, руками «деэскалируемых» боевиков никто в Анкаре не отменял. И вряд ли отменит впредь.
Нет также упоминания такого неотъемлемого атрибута всех более-менее дееспособных «режимов тишины», как отвод тяжёлых ударных систем от линий соприкосновения правительственных войск и вооружённой оппозиции. Без этого любые разговоры о замирении тех или иных районов зон боевых действий остаются строго гипотетическими. Ввод с 6 мая в зонах деэскалации запрета на военную активность, включая и полёты авиации, является необходимой мерой снятия с действующего режима прекращения огня остающегося «болевого синдрома». Но данную меру необходимо подкрепить отводом ударных систем от линий разграничения сторон конфликта.
Получается интересная ситуация. Значительная часть повстанцев сопротивляется созданию зон деэскалации на условиях трёхстороннего формата стран-гарантов с участием в нём Ирана. Никто разоружать, даже частично, их не собирается. Тяжёлая техника не отводится или этот вопрос, в лучшем случае, пока не проработан. К тому же высок риск физической недостижимости взятия зон деэскалации под плотный эффективный контроль с помощью полос безопасности с их КПП и наблюдательными (мониторинговыми) пунктами. Возникает вопрос, как при таком стечении факторов враждебности боевиков, их оснащённости оружием и отсутствия нехватки боеприпасов, получением драгоценного времени для накопления сил, а также неизбежными «пробелами» в полосах/буферах безопасности можно добиться основных целей деэскалации?
Снизить уровень насилия, к чему, собственно, сводится результативность режима прекращения огня от 30 декабря и его менее удачных предшественников, - вполне посильная задача. Но об стену размежевания «умеренных» от террористов уже давно многие сломали свой былой оптимизм. Нет абсолютно никаких критериев идентификации с последующим отделением повстанцев от террористов. Производный от этого нюанс - нет никаких ограничителей для перетока «умеренных» боевиков в джихадистские группировки под стягами «Джебхат ан-Нусры» и создаваемые ею террористические коалиции.
Откуда уверенность в том, что террористический анклав в Кабуне под Дамаском, где в районе Восточной Гуты создаётся одна из четырёх зон деэскалации, не вольётся в состав группировки «Джейш аль-Ислам» («Армия Ислама»)? Было бы наивным ожидать от возглавляемой Иссамом аль-Бувайдани и Мохаммедом Аллушом повстанческой «Армии Ислама» отказа от людских, оружейных и других «активов» сирийских алькаидовцев. Тогда возникает скрытая угроза трансформации «Джебхат» в Кабуне или в иных районах зон деэскалации в «спящие ячейки». Последние отсидятся, накопят силы и под «камуфляжем» той же «Армии Ислама» начнут атаковать, к примеру, иранских военнослужащих на КПП и наблюдательных пунктах в буферах безопасности.
Внешний фон вокруг масштабного начинания России, Ирана и Турции также явно не задался. Сложно ожидать от таких ключевых игроков на Ближнем Востоке, как Саудовская Аравия, Иордания и Израиль, двое из которых имеют общую границу с Сирией, спокойное наблюдение за, по сути, легализацией военного присутствия Ирана в арабской стране. Эр-Рияд уже обозначил свои сомнения в практической реализуемости астанинского меморандума, подписантом которого выступает Тегеран. Реакция Израиля пока запаздывает, но в её антииранском существе не может быть сомнений.
Пока в «группе сильно сомневающихся» всех превзошли Соединённые Штаты. Официальный Вашингтон присутствовал 4 мая в казахстанской столице на достаточно высоком дипломатическом уровне (помощник госсекретаря по делам Ближнего Востока Стюарт Джонс). Но это не стало препятствием для публичного, местами нарочито провокационного, манифестирования американцами сомнений на счёт иранцев.
США поддержали усилия России и Турции вокруг создания зон деэскалации, выразив при этом обеспокоенность участием в процессе Ирана в качестве гаранта. «Действия Ирана в Сирии только стимулировали рост насилия, а не остановили его. Безусловная поддержка Ираном режима Башара Асада продлила страдания простых сирийцев», - говорилось в заявлении Госдепа.
Чем не прикрытое одобрение Вашингтоном торпедирования сирийскими повстанцами роли Тегерана в процессе деэскалации? Как следствие, сигнал от американской администрации может быть интерпретирован «умеренными» боевиками только в одном ключе: правильно делаете, что отказываетесь признавать российско-турецко-иранские договорённости.
Проникновение Ирана на «стратегическую глубину» наиболее острых процессов на Ближнем Востоке достигло непозволительно высоких для США, Саудовской Аравии и Израиля пределов. Мирится с этим они не намерены, а значит будут относиться к статусу Ирана в качестве гаранта перемирия и создателя зон деэскалации в Сирии решительно враждебно.
У США ныне имеется как минимум один повод ставить знак вопроса после любого упоминания зон деэскалации в Сирии. Им дали понять, что над деэскалируемыми сирийскими районами боевые рейды авиации американской коалиции возбраняются. На это из Белого дома незамедлил поступить ответ: летали и будем летать.
Вопросов по зонам деэскалации в настоящее время больше, чем вразумительных ответов, убеждающих в высоких шансах беспроблемной реализуемости соглашения. Налицо турецкая идея, которую Анкара в разных вариациях продвигала последние годы по так называемым «зонам безопасности» и «бесполётным зонам» в Сирии, адаптированная под интересы России и Ирана.
К чему придут три гаранта действующего сейчас в Сирии режима прекращения огня, предстоит ещё понять. Политики и дипломаты сказали своё слово. Теперь начинается работа военных и специалистов «на земле» в Сирии. Тем временем уже сейчас можно ранжировать плюсы и минусы от создания сирийских зон деэскалации для государств-гарантов перемирия и учредителей этих зон, непосредственно присутствующих на театре военных действий (ТВД) в арабской республике. Конечно, при том понимании, что схематичная калькуляция выгод и «убытков» отдельных стран далеко не полная и подлежит периодической корректировке.
РОССИЯ
Плюсы:
- снижение уровня насилия, усиление режима прекращения огня;
- создание «миротворческой инфраструктуры», позволяющей отслеживать ситуацию «на земле» совместными силами стран-гарантов перемирия;
- перегруппировка сил с ТВД между правительственными войсками и вооружённой оппозицией на контртеррористический фронт;
- концентрация ударного кулака вместе с сирийской армией на направлении к Дейр-эз-Зору, находящемуся в блокаде террористов ДАИШ;
- оптимизация военной группировки в Сирии в соответствии с новыми приоритетами, позволяющая, при возможности, вывести из арабской страны часть сил;
- ясный сигнал-приглашение Вашингтону объединить силы для нанесения скоординированных ударов по ДАИШ, прежде всего, в районе Дейр-эз-Зора;
- отсрочка вопроса отстранения Башара Асада от власти на неопределённо длительное время;
- демонстрация результативности астанинского процесса, в том числе и на фоне «пробуксовки» женевских переговоров под эгидой ООН
Минусы:
- высокий уровень враждебности по отношению к зонам деэскалации со стороны количественно существенной и качественно боеспособной части вооружённой оппозиции;
- сохраняющийся высокий риск масштабного срыва перемирия;
- предоставление противникам сирийских властей фактически бессрочной передышки, которая будет использована для усиления их боевого потенциала;
- сирийская вооружённая оппозиция де-факто легализует свой статус в зонах деэскалации в качестве эффективно контролирующей территории силы, что наиболее ярко выраженно в случае с провинцией Идлиб;
- государственный суверенитет Дамаска в зонах деэскалации обнуляется со всеми вытекающими из этого последствиями для послевоенного устройства Сирии;
- настороженное отношение к созданию зон деэскалации со стороны США, поступление из Вашингтона прямого сигнала сирийским повстанцам о «беспокойстве в связи с иранским участием» в астанинском меморандуме;
- сохраняющаяся неопределённость вокруг конструктивного «сожительства»
ВКС РФ и ВВС США в сирийском небе, подвешенность вопроса
с возобновлением действия российско-американского Меморандума
о безопасности полётов в Сирии
ТУРЦИЯ
Плюсы:
- окончательное оформление членства в «клубе» ведущих внешних сил в сирийском конфликте;
- получение дополнительных возможностей влиять, а в необходимых случаях и манипулировать режимом перемирия и сохранением стабильности в северной зоне деэскалации;
- сохранение в «рабочем режиме» южных участков границы с Сирией, через которые идёт оружейный поток и пролегают каналы снабжения «подопечных» боевиков с турецкой территории;
- фиксация особых отношений с частью вооружённой оппозиции, представленной на границе с Турцией, преимущественно в районах провинций Идлиб, Алеппо и Латакия;
- молчаливое признание Россией и Ираном турецкого военного присутствия в северной части сирийской провинции Алеппо;
- повышение роли в сирийском конфликте в качестве ближневосточного фланга НАТО, с которым в большей степени будут вынуждены считаться США;
- повышение роли в сирийском конфликте в качестве проводника интересов арабских союзников в Персидском заливе;
- пусть и ограниченная, но реализация турецкой идеи по зонам безопасности" и «бесполётным зонам» в Сирии, которую Анкара безуспешно «пробивала» с 2013 года;
- получение возможности сконцентрировать силы на ударе по курдскому анклаву Африн на северо-западе Сирии, на который не распространяется северная зона деэскалации
Минусы:
- признаются особые права и интересы Ирана в Сирии, происходит отклонение от линии арабских союзников Турции, настаивающих на «дестабилизирующем» характере иранского присутствия в Сирии;
- фиксация ограниченного в территориальном плане характера турецкого влияния «на земле» в Сирии - районы северных регионов арабской страны - на фоне более широкого охвата Россией и Ираном контроля ситуации на сирийском ТВД;
- рост боевой активности курдского ополчения к западу от Евфрата, «замораживание» американцами вопроса о присутствии курдов в сирийском Манбидже, что в сумме с другими курдскими факторами под «протекторатом» США является следствием фактического отведения сирийским курдам особого места в будущем политическом устройстве Сирии
ИРАН
Плюсы:
- де-факто признание Россией и Турцией особой роли Ирана в поддержке сирийского правительства в Дамаске; - углубленное присутствие иранских военных в армейских структурах Сирии, усиление их позиций в Генштабе и Минбороны САР; - оставление проиранских группировок на занимаемых ими ныне позициях с перспективой их косвенного привлечения к механизмам контроля над ситуацией в полосах безопасности вдоль зон деэскалации; - сохранение в силе планов Тегерана по созданию в провинции Дамаск постоянной военной базы ВС ИРИ или пункта передового базирования иранского Корпуса стражей Исламской революции (КСИР)
Минусы:
- крайне враждебное отношение к роли Ирана в соглашении по зонам деэскалации со стороны вооружённой сирийской оппозиции, подогреваемое группой сразу трёх ключевых государств - США, Израиль и Саудовская Аравия;
- перманентная угроза осуществления провокаций против иранских военнослужащих или «военных советников», которые будут вовлекаться в работу КПП и наблюдательных пунктов в полосах безопасности вдоль зон деэскалации;
- сохранение угрозы прямых военных ударов Израиля по позициям правительственных войск Сирии в провинциях Кунейтра и Дамаск с повышенным риском «задевания» этими ударами иранских военных.
