Итоги состоявшегося 16 апреля конституционного референдума в Турции еще сильнее обострят отношения между Анкарой и Европейским союзом. И дело даже не в том, что победили сторонники реформы Основного закона, которая предусматривает наделение президента страны беспрецедентными в новейшей турецкой истории полномочиями, а в ожидаемых следующих шагах главного вдохновителя указанной модели - Реджепа Тайипа Эрдогана, который намерен без промедления использовать полученный им кредит доверия для создания новой системы государственного управления.
Первым шагом на этом пути может стать возвращение спустя 30 с лишним лет смертной казни, после чего на турецкой заявке на вступление в ЕС можно будет смело ставить крест. Смертные приговоры не приводятся в исполнение в Турции с 1984 года. В 2004 году смертная казнь по инициативе Эрдогана была отменена, но после неудавшейся попытки военного переворота летом 2016 года и на волне нарастания противоречий между ЕС и Турцией турецкие власти решили вернуться к прежней практике. Во время выступления перед журналистами в своей резиденции в Анкаре Эрдоган подчеркнул, что намерен «немедленно» обсудить вопрос о возвращении в Конституцию Турции смертной казни с премьер-министром Бинали Йылдырымом и председателем оппозиционной Партии националистического движения Девлетом Бахчели, который в вопросе о конституционной реформе поддержал Эрдогана, несмотря на раскол в собственной партии. Именно поддержка сторонников Бахчели решила судьбу референдума, так как голосов приверженцев правящей Партии справедливости и развития (ПСР) не хватило бы для победы (на парламентских выборах летом 2015 года партия получила чуть более 40% голосов).
Турецкий президент допустил также проведение по вопросу восстановления смертной казни отдельного референдума, исход которого, учитывая пропагандистское искусство властей, слабость оппозиции и менталитет турок, вызывает куда меньше сомнений, чем в случае с референдумом 16 апреля.
Не за горами и другие шаги, которые Брюссель, несомненно, заклеймит как проявления диктатуры, в том числе в сфере усиления контроля за СМИ и деятельностью различных неправительственных организаций (как прозападных, так и мусульманских).
Справедливости ради следует отметить, что победа конституционного проекта Эрдогана оказалась не столь убедительной, как можно было ожидать, учитывая административный ресурс власти и безусловную личную заинтересованность в успехе самого президента, фактически поставившего на карту своё политическое будущее. Однако факт остаётся фактом: по предварительным данным, сторонники конституционной реформы одержали победу со счётом 51,41% против 48,59% - и теперь Эрдоган получает долгожданную свободу рук во внутренних и международных делах.
При этом нельзя не отметить, что победа была достигнута голосами сельских и центральных (внутренних) районов Турции. Против предложенного властями проекта изменения Основного закона с переходом от парламентской к президентской форме правления проголосовали в большинстве своём жители всех крупных городов и средиземноморского побережья, включая Анкару, Стамбул, Анталью, Измир и Адану. В Измире «против» проголосовали около 70% граждан, в Стамбуле - около 51%. Против проголосовали и курдские районы. Победу сторонникам реформ принесли центральные и северные области страны. При этом общая явка, по данным Высшего избирательного совета, оказалась очень высокой - 88,32% граждан, внесённых в списки для голосования.
Пакет из 18 поправок к Конституции турецкий парламент одобрил в январе текущего года. Конституционные изменения предполагают значительное расширение полномочий президента: пост премьер-министра будет упразднен, но появятся посты вице-президентов, президент будет напрямую назначать членов правительства (что сейчас делает премьер), а также получит право законодательной инициативы, право распускать парламент, вводить и отменять чрезвычайное положение (последнее сейчас является прерогативой парламента). Реформа Конституции позволит также президенту состоять в политических партиях, то есть действующий президент сможет вновь возглавить правящую Партию справедливости и развития, основанную им же в 2001 году.
В соответствии с пакетом конституционных изменений следующие президентские и парламентские выборы пройдут в ноябре 2019 года, и Эрдоган, занимающий пост президента с 2014 года, сможет принять участие не только в них, но и в следующих выборах, намеченных на 2024 год.
Сторонники реформы ставили необходимость радикального пересмотра положений Конституции в прямую связь с социально-экономическими и внутриполитическими проблемами Турции, а также с процессами на международной арене. «Сильные правительства смогли более эффективно справиться с кризисами, своевременно провести структурные реформы и сделать инвестиционный климат более благоприятным за счет повышения предсказуемости» - так обрисовал ситуацию накануне голосования пресс-секретарь президента страны Ибрагим Калын.
Социально-экономическая ситуация в Турции в последние несколько лет, действительно, стала угрожающей, ослабляя позиции правящего класса и провоцируя его на не просчитанные внешнеполитические шаги и даже авантюры. Как признают турецкие власти, валовой внутренний продукт в 2016 году сократился в пересчете на долларовый эквивалент на 0,45%, притом что правительственный прогноз обещал рост экономики за этот период на 3,2%.
Что характерно, ведущие европейские СМИ, не дожидаясь обнародования официальных итогов плебисцита, фактически отказали турецкой конституционной реформе в легитимности. «Прошедшее голосование свидетельствует о расколе в стране, и в действительности оно не дает никакого мандата на фундаментальную перестройку государства. Изменения конституции требуют особенно широкой поддержки», - заявляет немецкая Die Zeit, провозгласившая победу проекта конституционной реформы «смертью Турецкой Республики».
Известная своим вмешательством во внутренние дела многих государств Венецианская комиссия Совета Европы охарактеризовала поддержанные большинством турецких избирателей конституционные изменения как «угрозу демократии» и подчеркнула «опасности деградации предложенной системы в направлении авторитарного режима личной власти». О несоответствии референдума стандартам Совета Европы заявила и ОБСЕ.
The Economist со своей стороны пишет, что теперь в Турции «законодательная ветвь власти окажется в распоряжении исполнительной; произойдёт капитальная перестройка государства, будет упразднена должность премьер-министра, парламент окажется на вторых ролях, и официально появится система, при которой президент не будет подотчетен никому, кроме избирателей». Здесь орган британских деловых кругов попадает в собственную ловушку. Ведь именно поддержка избирателей (главный критерий демократии) помогает Эрдогану проводить свою линию и даже подавлять военные перевороты.
Что же касается оппозиции, то ей удалось в значительной мере мобилизовать электорат под «антиэрдогановскими» лозунгами, но раскол внутри самого оппозиционного лагеря не позволяет ему выдвинуть единую альтернативную программу развития Турции. Оппозиция очень разнородна: это и националисты с правого фланга, и курды, и противники исламистов с левого фланга; им, конечно, объединиться сложно, подчёркивает директор центра турецких исследований при Лондонской школе экономики Эзра Ойзурек.
Отдельным вопросом является влияние победы Эрдогана на внешнюю политику Турции. Наверняка сохранится практика использования Эрдоганом противоречий между другими влиятельными игроками на евразийском пространстве, а также характерная для турецкого президента ситуативность в принятии внешнеполитических решений. Что же касается сирийского направления, то здесь многое будет определяться военно-политической обстановкой в самой Сирии, а также отношениями между США и Россией. Пока, как отмечает эксперт Центра политического анализа в Анкаре Орхан Гафарлы, механизм совместных гарантий перемирия в Турции, разработанный Россией, Турцией и Ираном, продолжает действовать.
