19 декабря в 20 часов 53 минуты официальный представитель МИД РФ Мария
Захарова сообщила в Фейсбуке, что «в Анкаре неизвестный открыл хаотичный
огонь... от полученного ранения скончался посол...». Зачем Захаровой
понадобилось это «хаотичный»?
Когда 19 декабря в 20 часов 53 минуты по Москве официальный представитель МИД РФ Мария Захарова сообщила в Фейсбуке, что «сегодня в ходе публичного мероприятия в Анкаре неизвестный открыл хаотичный огонь... от полученного ранения скончался посол...», она, безусловно, могла не владеть всей полнотой информации. Правда, первые известия об убийстве посла информационное агентство ТАСС опубликовало за час сорок минут до этого; вскоре появилось и видео.
Но, допустим, Захарова почти ничего о произошедшем не знала. Что мешало ей написать просто: «неизвестный открыл огонь...»? Никаких уточнений, которые бы к чему-то обязывали. Словечко «хаотичный» было именно уточнением. Оно было ложным уточнением. В теле убитого российского посла насчитали девять пуль. Девять хаотично пущенных в спину пуль.
Можно поразмышлять, почему Захаровой понадобилось это слово, без которого легко можно было обойтись. Возможно, таким образом она стремилась дать понять, что «теракт» произошел не потому, что кто-то решил целенаправленно продемонстрировать угрозу конкретно России, а, ну, потому, что исламские радикалы - они такие. Им бы только пострелять. Быть может, она заранее снимала ответственность с Турции. А может, у нее были какие-то другие соображения.
Это не так уж важно. Важнее сам факт: официальный представитель МИДа может публично высказать вещи, не соответствующие действительности, и даже не озаботиться тем, чтобы впоследствии исправить свое сообщение. И это происходит даже тогда, когда публике ничего не стоит проверить слова представителя МИДа.
Что же бывает в тех многих случаях, когда мы не можем проверить?
Вот, например, мой знакомый из Турции говорит мне, что, вообще-то, перед генеральным консульством России в Стамбуле за несколько дней до убийства посла были серьезные протесты, и в Турции много недовольных «российскими бомбежками Алеппо». Мы знали об этом?
Знали ли мы, что в то самое время, как мы представляемся самим себе весьма гуманными в своем обращении с исламскими боевиками: даем им гуманитарные паузы (за которые они наращивают боеспособность), позволяем эвакуироваться вместе с семьями - в это же самое время на Ближнем Востоке, как и в Вашингтоне, полно тех, кто считает нас кровавыми мясниками? Они плевать хотели на нашу гуманность, которой мы так гордимся. Они этого никогда не оценят. А мы даже не поймем, «за что они нас так ненавидят», ведь мы ж - по-доброму...
Как никогда не узнаем мы - и, видимо, даже не потребуем это расследовать - почему турецкая полиция застрелила убийцу российского посла. Он размахивал пистолетом и был опасен? Но есть свидетельство очевидца, что застрелили уже «за закрытыми дверями», когда всю гражданскую публику из зала эвакуировали. И вполне может быть, что перед нами - классика громкого политического убийства, когда все действительно важное связано с заказчиком, а не с исполнителем.
В таком случае несчастный посол выглядит как жертвенный агнец, и об этом наш МИД молчит. А вот в другом случае он не молчит - хотя мог бы и помолчать, если уж нечего сказать.
Я имею в виду заключение под стражу пророссийских журналистов в Белоруссии. За последние недели их задержано трое: Юрий Павловец, Дмитрий Алимкин и Сергей Шиптенко.
Посол России в Белоруссии Александр Суриков прокомментировал задержание так:
«Это белорусские граждане, это дело процессуально белорусское... Очень радикальные журналисты, так бы я сказал. Вы многие читали их выступления, мы тоже REGNUM этот получаем. Очень сильно сомневаемся, что все эти выступления работают на укрепление братских связей между российским народом и белорусским народом. А вот многое есть на вбивание клиньев».
Поскольку я знаю одного из задержанных, Сергея Шиптенко, а также имею некоторое отношение к тому, что российский посол называет «вбиванием клиньев», чувствую необходимость высказаться по этому поводу. А для этого перенесемся в недавнее прошлое.
У нас в России существует довольно устойчивый и красивый белорусский миф - версия «более лучшей России», прекрасно сочетающаяся с известным афоризмом Александра Лукашенко «белорус - это русский со знаком качества». У нас хватает тех, кто и впрямь в это верит.
Впервые я столкнулась с этим мифом примерно шесть лет назад, когда попробовала переговорить с внуком генерала Дмитрия Карбышева: написала ему по электронной почте и попросила об интервью. Он ответил, что российские СМИ его не интересуют. Он вообще предпочитает России Белоруссию: вот там сохраняют верность традициям!
Впоследствии я много раз наблюдала у сограждан в повседневной жизни излияния в любви к белорусским продуктам, к белорусским санаториям, к белорусской соцзащите - и, конечно, к белорусскому президенту. Причем здесь трудно подозревать какую-то социологическую накрутку: видимо, Лукашенко - это и впрямь наша постсоветская мечта «о том, как должно быть».
И я сама, помня, какие попытки сближения, даже объединения - фактически заблокированные Борисом Ельциным - предпринимал белорусский президент, отношусь к нему с немалым уважением, понимая, что белорусский дрейф в сторону от России изначально был спровоцирован отнюдь не белорусской стороной.
Однако, отдавая дань если не белорусским продуктам (которые не кажутся мне чем-то лучше русских), так энергии президента Лукашенко, я очень хорошо понимаю, что сегодняшняя Белоруссия - это завтрашняя Украина. Даже хуже, потому что - умнее. Но такая же жесткая и опасная.
Что роднит высказывания Марии Захаровой и Александра Сурикова? Их роднит позиция слабости. Захарова выгораживает Турцию еще прежде официального разбирательства. Суриков отстраняется от пророссийских журналистов, мотивируя это тем, что они «белорусские граждане».
Логичный следующий шаг: он вовсе отказывается считать их пророссийскими, потому что они «вбивают клинья» между братскими народами. Вы чувствуете, как отчетливо запахло Украиной?
Ведь мы сами упустили Украину - упустили в полной уверенности, что нам не нужна «мягкая сила». Вот министр иностранных дел Сергей Лавров вопрошает корреспондента КП Дарью Асламову, которая напоминает, что США (можно было бы добавить: и Польша, и Германия, и Румыния...) не стесняются держать на постсоветском пространстве своих проплаченных политологов, - Лавров недоумевает: «Мы должны были тоже платить политологам, чтобы они какие-то сайты вели?».
А что, не должны были? А как наше министерство вообще представляет себе мягкую силу - как «мир, дружбу, жвачку»? Как попытки разговаривать с собравшейся в Минске русской аудиторией на белорусском языке, с непременным упоминанием, что «у меня у самого дедушка был украинец... пардон, белорус»?
Где вообще российские цели? Чего вообще хочет Россия? Когда в ноябре 2014 года я приехала в Минск, меня только об этом и спрашивали: чего хочет Россия? Мы с таким волнением смотрели на то, что происходит в Крыму, но потом мы перестали понимать, чего вы хотите.
И я не знала, что на это ответить.
Журналисту Сергею Шиптенко не платили ничего, кроме скромных гонораров. Могу засвидетельствовать, что он не раз обращался ко мне за советом, где можно опубликовать статью хотя бы за какие-нибудь небольшие деньги. Если он и «вбивал клинья», критикуя всесильного (в своей стране) президента Белоруссии, то делал это не из желания набить кубышку.
И я очень хорошо помню, как тогда же, в конце 2014 года, с сайта «Литературной газеты» был «по требованию сверху» снят мой репортаж из Минска - не моги сказать про Лукашенко пусть не злое, но хотя бы ироническое слово!
Желание не решить - желание задавить, замолчать проблему, «нечего тут провоцировать»... Оно ведь даже в пределах родного отечества не помогало нам никогда.
И совершенно ясно, что не поможет оно в отношениях с другим государством, которое не молчит, которое четко артикулирует - и чем дальше, тем больше и беззастенчивей: мы ближе к полякам, чем к вам. Вы не нужны нам с вашей натужной дружбой, со своими пробежками на рынок «за натуральными белорусскими продуктами», со своими попытками разговаривать по-белорусски. Тем людям, кто у нас разговаривает по-белорусски, - им гораздо ближе Польша и Литва.
А как быть тем, кто разговаривает по-русски?
Источник
