Комментарии по поводу захвата в Ереване полицейского участка делятся, как и во всех революциях, бунтах, и проч. ненормативной политике, на две извечно борющиеся абстрактные противоположности. Либо кругом видятся происки, отчего в «дИскурсе» (как ныне принято говорить, очевидно от слова диск) преобладают ключевые слова: дестабилизация, известные интересы, мягкое подбрюшье и проч. геополитика. Либо, напротив, режим коррумпированный, напряженность в обществе нарастает и «буря, скоро грянет буря»!
Объединяет две противоположности их кабинетная идеологическая умозрительность, что главная помеха в социологических исследованиях. Так что со времен перестройки приходится ездить в поле и самому наблюдать в естественной среде персонажей вроде Радуева, Басаева или бойцов Майдана/анти-Майдана.
Начинать надо с топографии. Почему повстанцы не попытались захватить мосты, почту, телеграф, здание правительства, телевышку, на худой конец, а вместо этого на самосвале КрАЗ (отобранном у соседа) въехали в ворота полицейского участка на дальней, некогда промышленной окраине города? Ответ простой: они все там выросли и жили. Это мои типичные суб-пролетарии, которые были в школе троечниками и заурядными хулиганами, но потом случилась война в Карабахе, они надели что-то причудливо камуфляжное - однако непременно с банданами - и встали в один ряд с былинными героями армянского эпоса.
Отсюда второй важнейший вопрос: Почему они называются «Сасна црер»? Коллеги с филологическими навыками пытаются найти наиболее точный русский перевод (сорвиголовы, безумцы, храбрецы), но по сути правильнее всего представляется «Сасунские богатыри» - типа Давид Сасунский - потому что это то, что усвоили данные бойцы из школьного учебника «Родная речь», на уровне (картинок из) которого они и застряли.
Сегодня в перестрелке был ранен один из предводителей с удивительно неизобретательной кличкой «Одинокий волк». Полюбуйтесь.
Вернувшись с Карабахской войны победителями и героями, эти парни не вписались в постсоветскую жизнь, тем более, в бедной и уже 25 лет блокадной Армении, где четверть населения - в калифорнийских или московских банках и IT секторе, а едва не ли добрая половина селян кладет плитку на улицах Саратова или водит такси где-то по всему миру. В Армении ведь даже мафии толком нет, и рынок охранных услуг мизерный. Наши «богатыри», судя по слухам, регулярно «бодались» из-за крутизны и пацанского статуса, т. е. имели какие-то сложные отношения с местной милицией (с которой наверняка многие учились в одной школе или воевали в одном партизанском отряде).
Но есть особенность, которая их сделала политическими, - командиром отряда на войне был экзотический доброволец из диаспоры, ливанский армянин с опытом уличных боев в Бейруте. Хабитус-шмабитус у данного Жирайра Сефиляна формировался вовсе не в общении с комсомолом, а перенимался у палестинских коллег (от которых и мои первые арабские слова еще из общежития МГУ: мусаддас (пистолет), саварих (ракеты), рашаш Калаш, что в переводе едва ли нуждается, ас-саура (революция) и рафик мин Любнан - товарищ из Ливана).
Скажем брутально грубо - Сефиляну не повезло погибнуть на войне, а встроиться в постсоветские должности, бизнес и даже публичную политику без комсомольского прошлого оказалось очень сложно. Оставалось пребывать в оппозиции радикальной и вооруженной. Как шутил Роб Саакянц, великий мастер мультфильмов, добиваться «смещения президента демократическим путем при помощи бомбы».
Надо сказать, что в Чикаго за убийство полицейского «богатырей» бы никогда живыми до суда не довезли. В России их бы давно уничтожили вместе с заложниками и попавшими под руку прохожими. В Армении же действует табу нации, пережившей геноцид. Своих убивать нельзя. Собственно, отсюда моя досада. Собрался я мирно провести старость в маленькой стране, которая может служить иллюстрацией к теории Дюркгейма - громадная сплоченность внутри из-за сильнейшего конфликта вовне и явное отставание от норм модерна, в результате чего уличная преступность и наркомания неправдоподобно низки, а здешние уличные пацаны почтительно уступают мне место в транспорте, завидев седину в бороде. Еще Эрик Хобсбаум замечал, что быть пожилым мужчиной в отсталой и патриархальной Сев. Ирландии в самые худшие годы 'troubles' было вообще-то куда комфортнее и безопаснее, чем в Лондоне.
Поэтому не могу ничего с собой поделать - годами я соблюдал в местной армянской политике полный нейтралитет и скорее даже отстраненность. Когда на улице узнавали журналисты и спрашивали, к кому я приехал и что делаю в Армении, то отвечал гордо, что приехал к теще, а делаю покупки на базаре. И понятия не имею, какая политическая программа у Раффи Ованнисяна (в прошлом калифорнийского адвоката и уже лет двадцать постоянного кандидата в президенты от оппозиционной партии с типично американо-диаспорным названием «Наследие»). Но теперь сторонники Раффи и тем более Сефиляна меня стали раздражать. И серьезные искренние девушки, рассуждающие от лица «гражданского общества». И совсем ничего не могу поделать с собой, но теперь нравится мне коррумпированный и пассивный президент Серж Саргсян, из бывших комсомольских работников, по той лишь простой причине, что не дает команды стрелять. Потому что я с Мозамбика еще навидался последствий стрельбы.
Посредники передали нашим богатырям-повстанцам твердое обещание, что всех их посадят. (Страна маленькая, и есть такая инсайдерская информация.) Того, кто убил полицейского при исполнении, посадят на 20 лет, потому что смертной казни в признавшей европейские ценности стране нет.
Пособники будут сидеть года по три.
Остальные по инвалидности будут сидеть на скамеечке у проходной табачной фабрики, курить сигаретки, играть в нарды и кушать кусочек хлеба в конце дня.
Так и должен закончиться армянский бунт, бессмысленный и жалостливый.
Так что, извините, я вовсе не объективный наблюдатель и для написания теорий не гожусь.
Источник
