Не так давно, года 2-3 назад, в одном из своих многочисленных интервью Никита Михалков на вопрос интервьюера о его пристрастии к крепким выражениям с присущей ему «барской» прямолинейностью ответил: «Речь не в самом мате, а в обоснованности его употребления». Так и хочется с негодованием воскликнуть: «Браво, маэстро! «Резонные» у Вас рассуждения!». Режиссёр с мировым именем, кичащийся своим великодержавным патриотизмом и Православием, авторитетное лицо для миллионов сограждан и братьев по Вере, не моргнув глазом, заявляет такую непотребщину, за которую в относительно недалёком прошлом наверняка бы поплатился своей карьерой (а возможно и собственной свободой; на 15 суток уж точно). Вообще, Никита Сергеевич - крайне своеобразный культурный работник. Не оспаривая наличие у него кинопостановочного таланта и сиплой мужской харизмы, тем не менее, у нас, как у зрителей (и тоже православных верующих) поневоле возникают к нему вопросы морального плана.
Никита Михалков: странный русскоязычный патриотизм ведущего режиссёра России
Ещё с 1 июля 2014 года, когда в России вошёл в действие «Закон против нецензурной брани в кино и в других художественных произведениях» Михалков, обычно ратующий за восстановление былой державной мощи своей страны, оказался одним из первых оппортунистов (!) этого позитивного нововведения. Вместе с другими представителями творческой интеллигенции он бросился вопить на всех углах о том, что «мат является важным элементом творческой свободы художника. А толковое его использование сродни поэзии Тютчева». И принятый Закон, мол, необходимо ограничить «слабительными» поправками, которые позволят «правильным (элитным) сквернословам» и впредь «окультуривать» свой народ привычными методами.
Всё это казалось непостижимым конфузом, поскольку автором антиматерщинного законопроекта был другой классик отечественного кинематографа, менее воцерковленный, так сказать, Станислав Говорухин.
Режиссёр Станислав Говорухин - автор Закона, так взбудоражившего Михалкова со свитой
Именно «православного» Никиту Сергеевича было бы уместнее представить на месте «более мирского» Говорухина. А Говорухина - на месте Михалкова. Что подвигло менее громогласного (по части очищения Родины от западной скверны) автора «Места встречи...» совершить сей неожиданный богоугодный акт мы не знаем. Однако Станислав Сергеевич, не убоявшись ожидаемой атаки со стороны коллег-либералов, снициировал и стал продвигать в Госдуму своё очистительное законодательное начинание. И оно почему-то резко стало поперёк горла его... «верующим» коллегам. Говорухин так мотивировал свои действия, справедливо считая, что подобные уступки могут в дальнейшем привести к печальным последствиям: «Сначала вернем мат в кино, в литературу, в театры, потом разрешим карикатуры на религиозные темы. Правительство может спустить в Думу проект поправок в закон. Но реакция Думы понятна - закон против мата был поддержан единогласно, и комитет по культуре однозначно будет против».
Михалков и Говорухин: тогда ещё союзники (1988 год, Одесса, фестиваль «Золотой Дюк»)
Кто тогда только не примкнул, помимо Михалкова, к «матюкливой ноте протеста»? - Фёдор Бондарчук, Олег Табаков, Сергей Мирошниченко, Владимир Хотиненко, Карен Шахназаров (фамилии последних двух постановщиков в этом списке вызывают особенное огорчение; впрочем, как и персона самого Михалкова, талантливого, но уж больно странного и авторитарного - прим. автора). И после сей убогой эскапады, эти люди продолжают считать себя «культурной элитой» русского народа?...
Гордые люди, как правило, «заднюю скорость» включать не имеют привычки, стоя на своём непотребстве и впредь - делая различные заявления, устраивая теледиспуты и пресс-конференции о «свободе самовыражения в творчестве».
Тому же Михалкову не мешало бы пересмотреть свои классические фильмы советской эпохи - «Рабу любви», «Неоконченную пьесу для механического пианино», «Несколько дней из жизни Обломова», где чёткий слог благозвучных речей героев действительно помогал зрителю культурно обогащаться. Персонажи этих картин отвергали словесную грязь даже в таких житейских обстоятельствах, где без неё, казалось бы, уже было и не обойтись.
Незабываемое объяснение героев А.Калягина и Е.Глушенко в «Неоконченной пьесе для механического пианино»
«Неоконченная пьеса для механического пианино» (1977) - один из лучших «речевых» фильмов раннего Михалкова
«Пианинные» и «обломовские» герои даровитого режиссёра были выше этого. И речь не в экранизации русской классики Чехова и Гончарова (где изначально не было места мату). Даже фильмы Михалкова «о современности» (того, «союзного» времени), такие как «Пять вечеров», «Родня» и «Без свидетелей» с их постоянными словесными распрями, скандалами и биением посуды существовали в чётких рамках словесного приличия. Не говоря уже о его хрестоматийном режиссёрском дебюте на тему золотоискательского бандитизма времён Гражданской войны «Свой среди чужих, чужой среди своих» (1973). Казалось бы: сама тема криминально-комиссарских разборок из-за денег так и подталкивала автора к использованию матерной брани. Но... всё было снято и озвучено в пределах допустимых норм, от чего фильм ничего не потерял, а только выиграл. И стал всенародно-любимым.
Антиподы - Александр Кайдановский и Юрий Богатырёв в ленте «Свой среди чужих, чужой среди своих» (1973)
Моральная жёсткость советской Системы (и Хвала ей за это) не давала воли режиссёрам и актёрам внедрять нечистоты в звуковое поле своих фильмов, спектаклей, песен или телепередач.
Но вскоре началась подрывная горбачёвская «перестройка». Также была объявлена и так называемая «гласность», оказавшаяся лукавой «отпираловкой» всех шлюзов, сдерживавших до этого напор разрушительных веяний. И лавинообразная волна отстойных клише и явлений стала затапливать самую большую в мире страну. В том числе и её киносферу. Невозможные ранее матерные и непристойные выражения, начиная с чернушной «Маленькой Веры», стали активно проникать в первые «шедевры» перестроечного кино, в дубляж иностранных фильмов, в телевизионные обсуждения новых картин.
Но особой бомбой в направлении антикультурного развращения масс явился тогда видеобум конца 80-х и начала 90-х годов, где в один миг разрешённые насилие, порнография, сатанизм, садизм, антисоветчина и пошлятина всех мастей комментировались вычурным сквернословием таких «легенд» пиратского видеоперевода, как Алексей Михалёв, Андрей Гаврилов, Василий Горчаков и других менее известных их эпигонов. Я намеренно не упомянул пресловутого, «гнусавого» Леонида Володарского, ибо он имел хоть какую-то склонность к сглаживанию мата, в отличие от самозабвенных пошлых выкрутасов Михалёва и Гаврилова. Но и Володарский тоже был частью этой «программы». Его даже логично назвать наиболее узнаваемым голосовым выразителем той бездуховности, которая низверглась на наше Отечество путём видеорастления народа.
Начало февраля 1988 года. В Советский Союз высаживается киногруппа американского боевика «Красная жара» во главе с самим Арни Шварценеггером, резко ставшим новым кумиром советской молодежи и детворы из-за нелегального успеха на видео двух его боевиков «Терминатор» и «Коммандо», а также оккультно-ницшеанского фэнтези «Конан-варвар». Приезд Шварценеггера в Москву для съёмок на Красной площади в форме советского милиционера тогда наделал у нас много шума.
Арнольд Шварценеггер: «Голливудскую культуру в русские массы!» (съёмки «Красной жары» в Москве, февраль 1988 года)
Как заядлый шоумен и ушлый охотник за всемирной славой (и миллионами) он уверял тогда советскую печать, что его новый фильм послужит-де «первой ласточкой» в укрепление культурных связей между русскими и американцами. Ибо он сыграет своего героя - русского милиционера по имени Иван с украинской фамилией Данко (!) так, что будет чуть ли не голливудским «голубем мира», несущим оливковую ветвь за «железный занавес». Но вот «Красная жара» была снята, добралась до владельцев видео в СССР и... смутила даже рьяных поклонников непобедимого Шварца. Не только увесистой «клюквой» на тему нашей жизни (конечно, далеко не идеальной, однако насмешливо-неправдоподобной), но и отборной площадной, как английской, так и русской бранью «с акцентом», которая обильно изрыгалась из уст американцев, заучивших сии «перлы» у «специалистов»-ренегатов с Брайтон-Бич.
Черноротые словеса в духе привокзальных сортиров являются одним из главных «коньков» голливудских бонз, снимающих свои фильмы о России, Украине, Белоруссии, Молдове. Заведомо православным (куда более целостным в своих культурных традициях) простодушным народам априори задан «низкий имидж» этаких современных недалёких варваров, необузданных ни в своих манерах, ни в словах. Та же «Красная жара» не была пионером в этой области. За 4 года до этого сбежавший (в 1979-м) из Союза в США комик-эмигрант Савелий Крамаров (1934-1995) в фильме режиссёра Пола Мазурского «Москва на Гудзоне», карикатурно изображая КГБ-шного чинушу так смачно матюкнулся насчёт ботинок, что его грязь до сих пор звенит в ушах тех, кто по своей неосторожности посмотрел этот пасквиль (пожалуйста, не смотрите его - фильм того не стоит).
Затем на нас из-за океана шквалом посыпалось криминально-суперменское кино, где такие звёзды жанра, как Стивен Сигал (фирменно костоломничая, всегда матерился без удержу), Аль Пачино (он тоже особенный, если вспомнить его «Лицо со шрамом», «Запах женщины» или «Схватку»), Де Ниро, Шварценеггер, Сталлоне, Уиллис, Харви Кейтель, Джон Траволта, Сэмюэл Л.Джексон (последние двое часто злоупотребляли речевым отстоем в гадком «Криминальном чтиве» Тарантино) влияли на наши души своей «матерной крутизной».
Гангстер Тони Монтана в «Лице со шрамом» (1983) - один из самых «матерщинных» экранных образов Аль Пачино
А к середине 1990-х голливудским гигантом «Уорнер бразерс» была создана - специально для постсоветского видеорынка - студия «Варус-видео», родоначальница похабного русскоязычного дубляжа. Главной специализацией этой конторы был официальный, конвейерный сброс на страны бывшего СССР кинопродукции «Братьев Уорнер» в матерном и в нарочито «туалетном» русском эквиваленте. Тогда многие профессионалы от советского дубляжа (к примеру, покойный Александр Белявский жаловался на это лично автору данного материала) возмущались «новой схемой» работы, навязанной заокеанскими работодателями. Но поделать ничего не могли. Впрочем, отказаться от грешного дела из принципов им никто не запретил бы. Но из малодушной боязни оказаться без работы в лихих 90-х, они снова подходили к микрофону и сквернословно выполняли диктуемую им задачу.
«Варус-видео» - официальная студия по похабному кинопереводу от «Уорнер бразерс»
Причём, варусовские идеологи настолько рьяно взялись за дело, что даже многие ранние копии их фильмов, проникшие к нам в «эпоху видеосалонов», воспринимались на голову чище. Например, американский супербоевик Андрона Кончаловского «Танго и Кэш» со Сталлоне и Куртом Расселлом в главных ролях. В начале 1990 года видеопираты перевели его гораздо культурнее, чем последующие генитальные сквернословы с «Варуса», которые умудрились попросту опустить своё же студийное кино в глазах постсоветских видеоманов. Ибо многие из них привыкли до этого к более приличной звуковерсии фильма.
«Танго и Кэш» (1989) - не смотрите фильм в дубляже! Он гадок и неприличен.
Ну ладно Америка! - Она вечно смотрела своим порочным и завистливым взором на русскоязычный Восток, желая его унизить всевозможными способами. Особенно пропагандистскими. Но наше-то кино, наверное, другое?
Увы, это иллюзия. Оно было другим - человечным, трогательным, благозвучным, воспитательным. На примере того же Никиты Михалкова (или же Эльдара Рязанова) можно отчётливо проследить, как менялся «речевой менталитет» известных режиссёров, когда они вошли в постсоветскую эпоху. В своих первых «Утомлённых солнцем» уже не оглядывающийся на табу экранный Никита Сергеевич в образе комдива Котова, бранясь по ходу содержания то с Евгением Мироновым, то с Олегом Меньшиковым выдаёт такое срамословие, что ему, порой, хочется слегка подрубить язык его же собственной нижней челюстью. Не мудрено, что эта (далеко не самая лучшая) его работа отхватила в марте 1995 года «Оскар» за «лучший иноязычный фильм 1994 года». 49-летний маэстро, критикуя Америку у себя дома, тем не менее, с честолюбивой готовностью поехал тогда в Калифорнию (вместе с 8-летней младшей дочерью Надей), чтобы поиграть в «оскаровскую лотерею» и, выиграв её,
Михалковы - папа и 8-летняя дочь сияют от счастья с «Оскаром» в руках (Голливуд, март 1995 г.)
засветиться перед вспышками фотоблицев из престижных заморских изданий с оккультной позолоченной статуэткой в руках. Именно такой, прирученный Михалков, склонный к почестям и сексуально озабоченный (почти, что насилующий на экране свою жену в бане), поносящий Сталина, НКВД и... великий русский язык и нужен был Мекке западной киноиндустрии.