 Путина угрозу" title="Баррозу услышал в словах Путина угрозу" width="300" height="233" /> |
Путин угрожает взять Киев за две недели! Вот основная страшилка, которой пугают европейское общественное мнение проатлантические политики. Что на самом деле имел в виду президент России в разговоре с главой Еврокомиссии и почему ни о какой угрозе захвата Киева нет и речи, разбиралась газета ВЗГЛЯД.
Одного обвинения во вторжении российских войск на Украину уже недостаточно для поддержания высокого градуса русофобии на Западе - в отсутствие реальных подтверждений требуются хотя бы вербальные. Тем более что нужно создать правильный фон для балтийской речи Обамы, которого уже призывают выступить в стиле Кеннеди с его «мы все берлинцы». Искать нужные аргументы приходится уже не прессе или польским и шведским чиновникам, а самим руководителям Евросоюза. Тем более что терять им в буквальном смысле нечего - руководство ЕС дорабатывает на своих постах последние недели.
Жозе Мануэл Баррозу, глава Еврокомиссии, в субботу в Брюсселе на саммите глав стран ЕС рассказал им о своем разговоре с Владимиром Путиным, состоявшемся накануне, 29 августа. Рассказ Баррозу попал в прессу 1 сентября - лучше даты и не придумаешь: 75 лет со дня начала Второй мировой войны. И сейчас, когда в Европе снова идет война - гражданская, но с огромным внешним участием - а Россию и Путина изображают агрессорами, читатели европейских газет болезненно воспринимают любые новости о планах России, которую Запад веками изображал главной угрозой миру. И вот бывший португальский премьер передает премьерам и президентам 28 европейских стран, что Путин сказал ему в телефонном разговоре: «Если бы я захотел, то смог бы взять Киев за две недели».
Понятно, как воспринимают это европейские лидеры - как прямую угрозу. Европейцы запрограммированы на страх перед русским варваром. Нынешние лидеры стран ЕС воспитаны в той же матрице - только к ней еще и добавилось презрение к слабой и самозабвенно охаивающей собственное прошлое России, которую они наблюдали в 90-е годы.
Вот как итальянская газета La Repubblica передает рассказ Баррозу о беседе с Путиным: «Он рассказал, что когда спросил его о русских войсках, которые пересекли границу с Украиной, то лидер России перешел к угрозам. «Не это на самом деле проблема, - ответил «царь» Баррозу. - Если я захочу, то возьму Киев за две недели».
После этого выступил британский премьер Кэмерон, который в резкой форме сказал, что «на этот раз нельзя принять требования Путина... Он уже и так забрал Крым. И мы не можем ему позволить забрать всю страну. Ибо мы рискуем повторить ошибки, сделанные в 38-м году в Мюнхене. И мы не знаем, что может произойти потом».
Учитывая, что еще до сообщения Баррозу тональность выступлений в Брюсселе зашкаливала, понятно, что слова главы Еврокомиссии стали последней каплей, склонившей европейских лидеров к принятию решения о введении новых санкций против России. Путин нам угрожает - хочет, чтобы мы не вводили санкции, так мы продемонстрируем твердость и введем их.
Более того, как пишет La Repubblica, европейские лидеры согласились с тем, что «больше нет никаких ограничений непредсказуемости Путина. Его не считают более рациональным игроком, а его действиями руководит национализм». То есть снова та же самая «потеря связи с реальностью», в которой Меркель обвиняла Путина в разговоре с Обамой полгода назад.
Москва тоже не оставила эти сообщения без комментария - во вторник помощник Путина Юрий Ушаков заявил: «Были сказаны эти слова или нет, на мой взгляд, эта цитата вырвана из контекста и имела совершенно иной смысл». «Это некорректно, это выходит за рамки дипломатической практики. Это недостойно серьезного политического деятеля», - добавил Ушаков.
Действительно, разглашение содержания личных разговоров без согласия обеих сторон недопустимо в нормальной практике отношений между державами. Тот факт, что Баррозу решился, пусть и непублично (но понимая, что все равно будет утечка в прессу), передать слова своего собеседника, сам по себе свидетельствует о глубочайшем кризисе, в котором оказались даже личные контакты между европейскими и российскими руководителями. Европейцы не понимают, о чем им говорит Россия - и проблема как минимум не только в переводе.
Вам не удастся увести Украину в атлантический мир - не слышат. Хватит поддерживать Киев в его попытке силовым путем задавить восставших - не понимают. Нужно прекратить огонь и начать мирные переговоры между противостоящими сторонами - нет конкретного ответа. Как и с кем говорить? Тем более, как напомнил на днях Путин, «сегодняшние лидеры Европы далеки от того, чтобы проявлять свою самостоятельность».
А если говорить о конкретной «угрозе Баррозу» - угрожал Путин Европе или нет?
Европейская пресса и отдельные руководители стран ЕС вслед за Украиной обвинили Россию во вторжении - и понятно, что Баррозу спросил об этом Путина: «Вы правда ввели войска на Украину?» На что Путин не просто ответил «нет», а решил объяснить абсурдность подобного утверждения - сказав, что если бы Россия ввела войска, то положение дел не только на фронте в Новороссии, но и на всей Украине тут же изменилось бы кардинальным образом - и через две недели эти гипотетические российские войска были бы в Киеве. То есть доказательство от противного - если нет тотального поражения украинской армии, то нет и войск.
Действительно, зачем Путину, несколько месяцев вопреки российскому общественному мнению воздерживающемуся от прямого военного вмешательства в гражданскую войну на Украине, делать это сейчас, когда и так уже произошел перелом в пользу армии Новороссии? А если уж вводить войска - то в количестве, достаточном для стремительного обезвреживания всех украинских вооруженных сил, чтобы минимизировать потери. Двухнедельный срок, необходимый для падения Киева в случае войны с Россией, - не выдумка, а трезвая оценка возможностей украинской армии.
Но Россия именно что не хочет воевать с украинской армией - точно так же, как и не хочет продолжения боевых действий между новороссийскими войсками и киевскими. Об этом Путин говорил за несколько часов до разговора с Баррозу в своем выступлении на «Селигере» - и наверняка он повторил призывы к мирным переговорам и организации коридоров для выхода окруженных частей и в беседе с главой Еврокомиссии, попросив его надавить на Киев с целью прекратить огонь.
Тем не менее из всего разговора Баррозу запомнил только слова о «взятии Киева». Воспринимать это как угрозу, конечно же, можно - особенно если забыть, что языком ультиматумов и угроз уже полгода разговаривает с Россией сам Запад. Россия обороняется - что в украинской ситуации, что на общем поле наших отношений с Западом. При этом с Вашингтоном Москва практически прекратила общение по украинской тематике - убедившись, что Штаты настроены на войну с Россией до последнего украинца. Россия попыталась сделать так, чтобы умиротворяющее европейское влияние на Киев хоть как-то уравновешивало воинственное американское - но каждый раз выясняется, что Европа слишком зависима и не готова подталкивать Порошенко к реальным переговорам с Новороссией и прекращению огня.
Запад ждал победы Киева - а когда не дождался и, более того, в воздухе запахло наступлением войск Новороссии, обвинил Россию во вторжении. Как и в годы холодной войны, атлантисты пугают европейцев русскими танками. Но если раньше речь шла сразу о Париже, то сейчас говорят о Киеве, Прибалтике и Варшаве как дороге на тот же Берлин и Ла-Манш. Притом что Россия ни разу не нападала на Европу - а оказывалась в Берлине и Париже в ответ на вторжение европейских войск в наши пределы.
Попытки Запада создать военные базы и увеличить военное присутствие на территории Прибалтики, Польши и, не дай бог, Украины - вот главная угроза миру в Европе. Продолжение наступления на Россию, попытка зажать нас в угол и обложить военными базами - худший подарок, который англосаксы могут сделать нашим соседям. Киевские власти, собирающиеся отменить внеблоковый статус страны и умоляющие о помощи НАТО, не просто играют с огнем - они делают это намеренно, заботясь только о собственной власти и интересах атлантистов.
На Украине никогда не будет американских баз - в крайнем случае для недопущения их появления там России потребуются те самые две недели, о которых сказал Путин.
