«От немогузнайки много, много беды.
За немогузнайку офицеру арест,
а штаб-офицеру от старшего штаб-офицера арест квартирный».
А.В. Суворов
Офицерский стол. Люди в погонах усаживаются за него совсем не для того, чтобы выпить-закусить (не употребляешь алкоголь – вот тебе минералка, лимонад, морс или сок, пей всё, что душе твоей угодно). Здесь проходит мало известная штатским людям, но значительная и очень высоко значимая для офицеров их часть жизни. Молодые лейтенанты, равно и вновь прибывшие из других мест службы, представляются коллегам по коллективу, офицеры вместе отмечают праздники, дни рождения, присвоения очередных званий, «обмывают» государственные и ведомственные награды, повышения по службе, рождение детей и внуков, другие значимые события жизни, наконец, просто общаются. Существует множество неофициальных, но освящённых традицией и потому строго соблюдаемых «застольных» ритуалов. Главное, подчеркнём, это общение. Причём общаются, как правило, по именам молодые, по имени и отчеству старшие и представители разных поколений между собой, исключение составляет обращение к командиру – его величают по званию. Здесь новичка старшие смотрят – каков он, кого из себя представляет, как себя ведёт в раскованной, неформальной обстановке. И порой делают нелицеприятные выводы о человеке. Потому и называют офицеры на шутливом сленге свой стол «мероприятием».
Пример шестой. На момент, когда состоялся памятный В.М. офицерский стол, он, тогда ещё молодой лейтенант, уже отслужил почти полгода в мотострелковом батальоне, командовал которым подполковник К., участник войны в Афганистане, да не где-нибудь, а в специальном подразделении МВД «Кобальт», за которым боевых дел имелось ничуть не меньше, чем за легендарным отрядом КГБ «Каскад». Служба В.М. нравится. Наставникам внимает. О лучшем и не мечтает. И, когда на офицерском «мероприятии» батальона комбат внезапно даёт слово В.М., тот, волнуясь и краснея от внимания старших товарищей, выдавливает из себя что-то в духе: «батальон – семья для офицера, и лучшей службы я для себя и не мыслю, давайте поднимем бокалы за наш второй батальон и нашего прославленного комбата». Комбат молча выслушивает хвалебный тост и, когда все выпивают, бесстрастно поправляет В.М.: «Правы вы, товарищ лейтенант, и батальон наш замечательный, и офицеры в нём отличные, да только служить вы в нём не будете». Гнетущая тишина. Все молчат. Никто не решается поинтересоваться у Бати, в чём же провинился В.М., и куда его переведут, а сам он просто недоумевает, что же всё-таки случилось, раз он попал в такую немилость. Выждав паузу, комбат без улыбки добавляет: «Просто потому, лейтенант, что на вас разведка, вновь формируемая в полку, глаз положила. Интересовался вами майор Л. Я же догадываюсь, какое вы решение примете. Я бы сам на вашем месте такое же принял». Вот так в мгновение ока меняется кардинально судьба В.М.
Пример седьмой. В ходе полкового мероприятия по празднованию Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота, проводимого в офицерском кафе, один из командиров взводов мотострелковой роты, во главе которой С.Д.,«не смог рассчитать свои силы», и коллеги его выводят на свежий воздух, усаживают на скамейку и обдумывают, каким образом лучше доставить до постели. Тут выходит командир полка полковник Ш., который видит всё происходящее воочию.
Полковник задаёт ожидаемый, в принципе, вопрос: «Чей?» С.Д., тогда капитан, спокойно отвечает: «Мой». Ш., видя, что ситуация под контролем, больше для проформы, спрашивает: «Что случилось?» Командир роты: «Офицер не учёл свои возможности, сейчас отведут домой спать». Командир полка кивает и уходит. На следующий день никакого «разбора полётов» не происходит. Почему? Командир полка видит, что в роте С.Д. есть офицерский коллектив, ротный «держит руку на пульсе», и какие-либо происшествия с участием «утомившегося» лейтенанта исключены.
Пример восьмой. Непредсказуема и потому невероятно интересна жизнь молодого лейтенанта. Каждый день совершает он кучу открытий. Особенно по прибытию в новое подразделение, чей уклад в корне отличается от обычной пехоты (хоть оно и совсем недавно сформировано). В канцелярии разведывательной роты В.М. его новый шеф доходчиво объясняет: «У нас не принято курить. С алкоголем у тебя как?» - «Ну, как у всех» - «Пить тоже. Только по большим праздникам – по бокалу сухого вина. Вместе с нами. И, ещё, - с загадочной улыбкой глядя на лейтенанта, произносит ротный, - вводим новую традицию: еженедельный 12-километровый марш-бросок с бойцами от казармы до полигона. Надеюсь, ты не против?» - «Никак нет». - «Вот и чудненько. Меня Олег зовут».
Личный пример офицера. В отличие от мотострелковой роты, в которой провёл В.М. первые полгода офицерской службы, в разведроте, как и впоследствии в отряде специального назначения, где лейтенант через год продолжит службу, всё основано именно на этом. И никакой пощады к себе. Но именно такой В.М. служба и виделась в военном училище. Минимум нарядов, почти нет хозработ (кроме обслуживания оружия и боевой техники в парке, а также – раз в неделю – парково-хозяйственного дня), только боевая подготовка, возведённая в культ, да иногда – с приходом в полк боевого распоряжения – непродолжительная специальная командировка в регион со сложной оперативной обстановкой. Ещё – участие совместно с сотрудниками РУБОП в оперативно-профилактических мероприятиях в различных «злачных местах» Москвы.
Основа занятий – полевые. Дом лейтенанта – палатка, где отдыхают и бойцы его взвода. Дневные занятия после короткого отдыха меняются ночными. Наиболее эффективная для обучаемых форма боевой учёбы – суточные полевые комплексные занятия (именно о ней вспомнит В.М. через шесть лет, уже будучи командиром группы специального назначения, об этом написано в первой части – Авторы). Результатом суточного занятия на выходе становится сплав наиболее важных и необходимых для боевой работы разведчика навыков и умений. Никакой воды – только самое ценное и нужное, доведённое до инстинкта, автоматизма. Так учит майор Л. И, вернувшись с занятий, лейтенант склоняется над написанием подробных планов-конспектов на предстоящие сутки. Как положено – со схемами, таблицами, используя разноцветные ручки.
В.М. быстро уясняет: Л. не любит «лить воду», он немногословен. Ему «подсаживаться на уши» – тоже бесполезно. Краповый берет, орденоносец. Авторитет его в полку непререкаем. До того, как стать начальником разведки, командовал полковой учебной ротой специального назначения, той самой, которая была создана на месте отпочковавшегося от полка батальона спецназа, ставшего в 1991 году самостоятельной воинской частью под именем отряд «Витязь». Основа обучения у него – личный пример. Офицер должен уметь всё, что умеют его подчинённые, и не стыдиться своего неумения, тем более – не стесняться спрашивать у своего солдата или сержанта и, ни в коем случае, «не надувать щёк». «Немогузнайки» у Л. не приживаются. На всю жизнь в памяти В.М. откладывается: «лучше быть, чем казаться».
«Я, слава Богу, знаю и умею процентов семьдесят того, что знает и умеет полковник Лысюк (первый командир отряда «Витязь». – Авторы), и буду считать, что свою работу выполнил успешно, если вы будете знать и уметь процентов семьдесят того, что знаю и умею я»,– любимое выражение майора Л.
А ещё: если командир взвода на занятии действует в строю своего подразделения, он выполняет все команды и вводные в составе своего подразделения, без скидок на «звёзды». Здесь не пехота – «директоров взводов» нет. Это В.М. уясняет на первом же полевом занятии.
Не забыть первый спуск на спусковом устройстве (самое первое, появившееся во внутренних войсках, пожарное устройство СУ-Р) с пятого этажа здания. Вроде бы, и с парашютом прыжки совершал не раз, и ничего сложного, но ноги при соприкосновении с землёй предательски скользят по ледяной корке, и приземление В.М. происходит на «пятую точку». Сзади сдержанно хихикают бойцы. Л. спокойно произносит: «Ничего страшного, Валера, научишься. В следующий раз получится лучше. Давай наверх».
Пример девятый. Середина 80-х годов 20 века. В составе Группы советских войск в Германии находятся самые элитные, прославленные в годы Великой Отечественной войны, укомплектованные практически по штатам военного времени, соединения Советской Армии. Они поддерживают самый высокий в Советских Вооружённых Силах, уровень боевой готовности и подготовки войск, оснащены самым современным вооружением. Боевая учеба не прекращается круглосуточно, огромные полигоны заняты постоянно. Войска ГСВГ на передовом рубеже, реально противостоят войскам НАТО, которые расположены всего в нескольких десятках километров, в соседней ФРГ. А еще постоянные учения – показные, экспериментальные, совместные с армиями стран Организации Варшавского Договора. По своим масштабам некоторые из них сравнимы лишь с крупными операциями времён Великой Отечественной войны. Нагрузка на личный состав максимальная. Так, при подготовке к показным учениям на Магдебургском полигоне, учебно-боевые машины командира мотострелкового взвода лейтенанта С.Д. за 40 суток проходят более 2000 км, практически годовую норму расхода километража. Практические действия отрабатываются до автоматизма. Основа обучения – личный пример офицера. Всё это в январе-феврале 1986-го, ежедневно, на протяжении 40 дней, по 12 часов занимаясь в поле, только поздно вечером возвращаясь в палаточный городок, а рано утром – обратно на учебные поля Магдебургского полигона. Тема предстоящих тактических учений с боевой стрельбой: «Наступление мотострелковой дивизии с ходу». Артиллерия и авиация оказывают огневую поддержку, максимально приближенную к наступающим войскам. Всё как в настоящем бою. Впереди наступающих катится огневой вал – точь-в-точь, как те огневые валы, что сопровождали наши наступающие войска здесь, на немецкой земле, зимой-весной 1945-го. Ведь учения смотрит сам Маршал Советского Союза Николай Васильевич Огарков, Главнокомандующий войсками Западного направления. С ним – военные атташе стран Организации Варшавского договора. Цена ошибки любого из звеньев, участвующих в Большой Игре, исключительно высока – не только жизнь и здоровье многих людей, но и престиж ГСВГ.
Подразделения, где личный состав обучен и сплочён командирами, как правило, в ходе таких действий не допускают предпосылок к происшествиям. Но от ошибок не застрахован никто. Так, в ходе подготовки, при метании боевых гранат при атаке переднего края обороны противника мотострелковой ротой, рядовой У. машинально перекладывает гранату с вытащенным кольцом из одной руки в другую. Граната взрывается в руке. Сам метающий и три его сослуживца получают осколочные ранения различной тяжести. Всё как на войне. По-настоящему. И кровь на снегу. Раненых эвакуируют военные медики.
Позже, при выполнении этого же эпизода на самих учениях, один из солдат поскальзывается на льду и падает, но руки с гранатой не разжимает, потом встаёт, поднимает руку с гранатой и кричит: «У меня граната». Уже прогремели взрывы. Все остальные свои гранаты метнули. Цепь движется вперёд. Командир роты останавливает роту на месте, даёт возможность солдату выдвинуться вперёд и бросить свою гранату. И, как ни в чём не бывало, после взрыва даёт команду роте: «Вперёд». На лице его, кажется, мускул не дрогнул. Чего ему это стоит, знает лишь тот, кто в этом участвует. За полем учебного боя внимательно наблюдает Маршал Огарков.
«За учёного трех неучёных дают. Нам мало трех! Давай нам шесть! Нам мало шести, давай нам десять на одного! Всех побьем, повалим, в полон возьмем!» (А.В. Суворов)
Продолжение следует.
Валерий Медведь, полковник в отставке, Сергей Доценко, подполковник запаса, ветераны боевых действи
