Трепов - «наше все»?

Внимательно, и не один раз, прочитали статью уважаемого Р.А. Илющенко «Берегущий свою честь и совесть». Невооружённым взглядом видно, что автор несколько односторонне рассмотрел события первой русской революции. И, соответственно, возникли неизбежные вопросы к автору и уточнения с нашей стороны.

В чём причина событий, происходивших в период с января 1905 г. по июнь 1907 г. в Российской Империи?

Россия нуждалась в изменении системы управления государством.

Чем же это было обусловлено?

Промышленный спад (в период 1900–1903 гг. промышленное производство в России сократилось на 5,7 %, закрылось около 3 тысяч предприятий, число безработных превысило 200 тысяч человек, а начавшееся в 1903 г. некоторое оживление производства быстро проглотила война), расстройство денежного обращения, неурожай и огромный государственный долг, в разы выросший со времён русско-турецкой войны, влекли неизбежные осложнения в политической сфере.

Недовольство властью вызывали и военные неудачи (русско-японская война), и низкий уровень жизни значительной части населения страны, и неудовлетворённость существовавшим уровнем гражданских прав и свобод, и попытки правительства полумерами решать насущные политические и экономические вопросы, и засилье бюрократии.

Постоянное снижение размеров земельных наделов («малоземелье») из-за демографического прироста населения привело к тому, что общим лозунгом российского крестьянства в революции 1905 года было требование земли за счёт перераспределения в пользу крестьянских общин земли частновладельческой (в первую очередь помещичьей).

К сожалению, Николай II не сумел, в отличие от Петра I, своевременно провести политическую реформу в стране и, тем самым, предотвратить революцию.

Уже тогда «заинтересованными кругами» в России была опробована простая, но надёжная революционная технология, вполне «оранжевая», по современным взглядам: спровоцировать недовольство, вывести людей на улицы, устроить неповиновение, массовые беспорядки, создать условия для появления «сакральной жертвы» и, наконец, апогей – свержение правительства и захват власти.

Проблема в том, что Дмитрий Фёдорович Трепов, посвятив всю свою жизнь борьбе с революционной «крамолой», опасности в либералах для самодержавия в упор не видел. Как справедливо отмечает Роман Алексеевич, «взгляды генерала даже несколько трансформировались, и он вполне разделял убеждения либерала С.Ю. Витте – главного протеже Манифеста 17 октября, давшему народу большие свободы». Иными словами, под закат жизни, сам «переобулся» в либерала.

Как известно из воспоминаний А. Герасимова (в 1905-1909 гг. – начальник Петербургского охранного отделения): ему Д. Трепов сообщил о подписании манифеста в следующих словах: «Простите, что заставил вас ждать. Только что звонил Сергей Юльевич. Слава Богу, манифест подписан. Даны свободы. Вводится народное представительство. Начинается новая жизнь».

Безусловно, политические свободы для народа – это значительное социальное завоевание. Только российским либералам нужно было, мягко говоря, не только это, или даже – совсем не это. Их интересовало политическое господство класса буржуазии в государстве. Царский режим тогдашней олигархии – не то, чтобы мешал, наоборот, он защищал от революционеров и возмущённых масс, – но стеснял. Хотелось несравнимо большего!

Что же, государственные мужи, пришедшие на смену г-ну Трепову в МВД, если и не готовили, в союзе с думскими деятелями и крупной буржуазией либеральный переворот февраля 1917 года, то, по крайней мере, не препятствовали им готовить. Вполне разделяла либеральные взгляды и верхушка армии и флота.

Жаль только, что не сумели разделить передовые общественные взгляды полицейские Питера, которых ранней весной 1917-го толпа сбрасывала с колоколен, и те офицеры, которых восставшие убили в Петрограде и Кронштадте. Эти служивые всего лишь были «принесены в жертву» молоху либерализма.

Р.А. Илющенко пишет: «В интервью, данном английскому публицисту Стэду для «Review of Reviews», Трепов так объяснял свои успехи: «До введения системы Зубатова Москва клокотала от недовольства; при моём режиме рабочий увидел, что симпатии правительства на его стороне и что он может рассчитывать на нашу помощь против притеснений предпринимателя. Раньше Москва была рассадником недовольства, теперь там — мир, благоденствие и довольство»…». Как ни странно, но именно в «островке спокойствия» – в Москве, – полицией которой почти десять лет руководил Д. Трепов и где, вроде бы, процветал «зубатовский социализм», созрели условия для самого кровавого эпизода первой русской революции – декабрьского вооружённого восстания 1905 года. Власть была весьма удивлена наличием хорошо вооружённых и обученных отрядов боевиков, по-военному грамотным и организованным руководством их боевыми действиями в городских условиях. Восстание смогли подавить только регулярные войска с применением артиллерии. Пусть наши читатели сами сделают выводы, насколько эффективны были эти почти десять лет предреволюционного руководства со стороны Трепова московской полицией. Впрочем, на момент восстания наш герой уже почти год, как занимал иные государственные посты.

«После Кровавого воскресенья высочайшим приказом от 11 января 1905 года Трепов назначается Санкт-Петербургским генерал-губернатором с весьма широкими полномочиями», – отмечает Роман Алексеевич. А в мае 1905 года всесильный царедворец был назначен товарищем министра внутренних дел, заведующим полицией, и командующим отдельным корпусом жандармов, с оставлением в должности Санкт-Петербургского генерал-губернатора. После этого вся политика правительства направлялась, в значительной степени, именно Треповым.

Да, известная фраза Трепова: «Патронов не жалеть», – безусловно, сыграла свою роль в профилактике революционных боёв в северной столице. Кровопролития в Санкт-Петербурге, в отличие от Москвы, после 9 января 1905-го больше не было. Но она же и стала приговором впоследствии режиму самодержавия. Ибо штыки - вещь надёжная, только не в том, случае, если на них власти предлагается сидеть. А выполняющие государственную волю солдаты и полицейские должны чувствовать не только защиту Закона, но и сочувствие большей части своего народа.

«Ведь он, не пролив ни капли крови, спас не только много жизней, но и не позволил начаться революции. Это хороший урок не только нынешним революционерам, но и опыт их оппонентам во власти», – утверждает Роман Алексеевич.

Всё так. Но, на наш взгляд, намного важнее признание генерала А.А. Мосолова, женатого на сестре Д.Ф. Трепова, высказанное им в своих воспоминаниях: «Основная мысль Трепова была та, что раз Император дал известные свободы и их узаконил, всякое с его стороны отступление от них явилось бы опасностью для династии. При этом он мне пояснил, что был таким противником манифеста Витте только потому, что предчувствовал, что государь не будет в силах исполнить всё, дарованное им в этом манифесте».

В том-то вся и соль, что Манифест оказался ничем не подкреплённым актом социальной демагогии, приведшим страну к 1917 году, в которой для защитников власти места уже не было. Только два лагеря: власть – и народ. И Дмитрий Фёдорович Трепов, нам кажется, это понимал. Но далеко не всё тут зависело от командира отдельного корпуса жандармов.

Ещё одна ремарка. Газеты-то легальные («Наша жизнь», «Сын Отечества») на период беспорядков Дмитрий Фёдорович закрывал, а вот подпольное «газето/листовкопечатание» при нём процветало вовсю. Тем самым, генерал, может быть, конечно, и неосознанно, но расчищал поле деятельности для революционной агитации, и она, не встречая противодействия со стороны проправительственных и просто лояльных СМИ (идея побеждается только идеей, но никак не запретами!), успешно и без какой-либо конкуренции стала овладевать народными массами.

Сегодня в пресечении неолиберальных протестов в Москве всё-таки значительная часть симпатий населения пока ещё на стороне полиции и ОМОНа. Да и пресечение осуществляется не с оружием в руках, как свыше 100 лет назад.