«Христианский социализм» и «драконы ассоциаций»

То основное, с чего, к сожалению, в настоящее время приходится всякий раз начинать разговор о «христианском социализме», есть, по всей видимости, готовность к тому, что на встречу твоим словам из-за ближайших холмов, причём, всегда самым, как будто обыкновенным и выражающим всю преднамеренную готовность образом, судя по скорости мановения крыльев, на встречу твоим словам поднимут свой мощный, исполненный зубьев хребет «драконы ассоциаций».

Вызываемые всякий раз чрезмерностью и определённой безудержностью «религиозного» воображения (если речь, разумеется, не идёт о «драконах ассоциаций», летящих из-за холмов атеистического воображения, ибо и с их стороны при сочетании слов «христианский социализм» в воздухе, всё ещё, слышится характерный шум) и вызванные негодованием соединения столь возвышенного прилагательного «христианский» и столь низменного существительного «социализм», как объясняют сами защитники чистоты своей «богословской» совести, представители нашего духовенства и обороняющие их позиции воцерковлённые «интеллектуалы» из мiра, эти драконы могут нести на своей чешуе самые удивительные письмена и доспехи.

Между тем, среди прочих «драконов» несущих «заклятий» можно прочесть о масонах, которые создали этот термин (социализм), где-то в своём подполье с единственной целью - уничтожения Христианской Церкви; о «материалистах», которым единственно только и может принадлежать слово «социализм»; о философах синкретистах, которые «соединением несоединимого» только привносят сумбур в догматически ясное богословие Церкви; о иудейских сектах, которые будто бы по зацикленности своей на справедливости и законе тождественного воздаяния породили идею детерминизации этим законом общества; наконец, о «безумцах», желающих построения «Царства Божия» на земле и пр.

Поскольку это большие драконы, то и места на их чешуе достаточно для вмещения самого непредсказуемого, иногда облачаемого в словеса представления.

При виде их всегда хочется постараться как-то поближе войти в общение с их «давакинами». То есть с теми людьми, кто, столь ловко, всегда и быстро способен их вызывать, при хотя бы одной лишь возможности и намёке на срастворённость букв «христианский социализм», чтобы задать им простой ряд вопросов, чтобы спросить наконец их: кто-нибудь, хоть единственный, кто из вас верит в то, что Христос есть Живот, Логос и Истина?

Хочется взять «этот меч» (то есть этот вопрос как меч) и показать, что в том случае, если кто-нибудь из «вас» верит в то, что Христос есть Живот, Логос и Истина, исходя из одной этой лишь веры будет читать, - сочетание слов «христианский социализм» (будет его понимать), - как «живое, логическое и наиболее истинное устроение общества», ибо «socialis» с французского переводится попросту как «общественный». Но разумеется, со своей стороны, те, для кого прилагательное «христианский» опустошено своего настоящего, оживляющего всё собой содержания; разумеется, при отсутствии «логицического», этого подлинного понимания отношения с Логосом всех вещей, терминов и явлений будут кормить и подбрасывать только на воздух, в пасть и в пищу слетающимся на какой-нибудь новый звук «драконам ассоциаций».

Таким образом, для одних упоминание имени «люцифер» бывает производящим в воображении столь разнородный рой мыслей, столь непотребные, мрачные и отвратительные ассоциации, что они сами, пугаясь их, выражают готовность порой просто бежать с того места, где оно было озвучено. Для других, более сдержанных, - «идол в мире ничто», и они, вспоминая историю Церкви, спрашивают: а не Епископ ли Люцифер, города Кальяри упомянут, не о борце ль с Арианами речь? Третьи же, те, кто вполне уже твёрд в знании, что наряду с ложью есть истина и напротив того, что погружено во тьму есть Свет, которого тьма не объемлет, не отдают в абсолютную жертву тьме ни одного из имен существующего и никакого слова запятнанного тем или иным беспорядочным представлением, но исследуют сущность предмета (то, о чём идёт речь), который обозначается названным именем, различая при этом от люцифера отпавшего и только в силу единственного припоминания так именуемого, - противопоставят означенно ложного - Истинному Люциферу, который соборным голосом Церкви поётся как «Свет от Света».

Тем самым, когда всякий раз восклицают, взирая на «христианский социализм», что эта «связь» является плодом лишь «талмудического», приземлённого, лишь слишком какого-то «буквенного» подхода к церковным вопросам и всякое в том же роде: приходится отвечать этим «ревнителям чистоты» ничем иным, как, кроме прочего, указанием «этим ревнителям», прежде всего на то, что напротив, как раз, более «талмудического» в своей крайней зацикленности на указанных буквах, с удивительными, - невозможностью и нежеланием проникать за их завесу, когда, попросту, не имеют воли как будто совсем находить и понимать, соответствует ли существующее внутри «данного имени» содержание истине, жизни и логике или нет, и когда начав буквами, - буквами же и кончают, - более «талмудического» отношения нежели то, которое демонстрируют названные настоящей статьёй «давакинами», многие наши, столь вечно спешащие совершать суд о городе наблюдением скрипов его ворот, наши «интеллектуалы-теологи», - более «талмудического» отношения сложно представить.

Ибо это деизм, - полагать, что Логос не есть и начальник логики! Что нет истины, жизни и логики в мире. А поскольку, как учит нас истинный богослов, вообще всё мироздание есть определённый единый логос, и человек, и вообще всякая вещь имеет свой логос, берущий начало из Высшего Логоса (см. Св. Максим Исповедник «Амбигвы к Иоанну»), то тем самым встаёт вопрос: каков логос общества в своей истине? В чём состоит логическое общественное устроение, оно же живое и истинное? Ежели человек может терять свой внутренний, должный логос, впадая в грехи, и обретать его, то есть входить в свой должный порядок, то очевидно, что также и общество может быть упорядочено в соответствии со своей истиной, с логосом, а может быть беспорядочным и хаотичным, не истинным и не живым.

Для христианина, тем самым, верящего, что Христос есть Живот, Логос и Истина, в то, что познание Логоса состоит в соответствии Логосу и в желании приведения к логосу всякой вещи и потому, конечно, в желании сделать логичным, живым и наиболее истинным всё окружающее его общество, это желание разве является неестественным? «Христианский социализм» потому для такого христианина и есть ответ (пусть бессодержательный в ряде случаев и даже ложный, но тем скорее взывающий к поиску истинного содержания) на вопрос: «каков логос общества, какова его истина, какова его жизнь?». Он не служит «драконам ассоциаций» и не питает воображения произвольными представлениями, взятыми из истории терминов. Но поскольку мысль его бывает подолгу занятой этим вопросом и он исследовал разный научный и философский материал, связанный с ним, ему также известно и то, что вопрошание это не оставалось доныне бесплодным, что многие экономисты, теологи и философы проповедовали уже и с удивительной силой общественный логос. Причём наиболее сильная проповедь в своём основании содержала именно ту логику, исходя из которой: «Логическая идея есть Бог, так как он есть в себе» (Г.Гегель «Энциклопедия Философских Наук» Том. 1). Ибо уже Гегель был абсолютным идеалистом, христианином и собственной «теологией» показал цельность - единство своей философии с философией Св. Максима Исповедника. Показал, что не только познание логоса всякой вещи возможно, но и то, что необходимо стремление человека к творческому возведению в совершенное состояние познанного, будь то твой ближний или целое государство.

«Каков общественный логос?» - этот вопрос, разумеется, потому не обращён к деистам, не знающим, что порядок, всякая истина в этом мире, всякая его жизнь имеют своим источником Высшую Жизнь, Высшую Истину и Высший Логос. Этот вопрос обращён к тем, кто взалкал, как говорит молитва, того, что бы Высшая Воля была на земле, так же как и на Небе, то есть того, что бы общественный логос был примерен, восставлен и согласован с Логосом Неба.

«Что есть государство? - писал Свт. Филарет Московский (а это и есть вопрос: «что есть общественный логос»?). - Некоторый участок во всеобщем владычестве Вседержителя, отделенный по наружности, но невидимою властью сопряженный с единством всецелого. Итак, чем постояннее оно удерживает себя в союзе верховного Правителя мира соблюдением Его закона, благочестием и добродетелию, тем точнее входит во всеобщий порядок Его правления...» («О причинах наших успехов в войне 1812 года»).

Первое, таким образом, то, с чего правильно начинать всякое предпослание к содержанию состоящему под покровом связуемых букв «христианский социализм», если хотят действительно христианского, то есть живого, логичного и потому только, - истинного, предпослания к этому содержанию, есть выяснение отношения, вообще, предполагаемого «давакина» к истории, к философии и к процессу природы сущему в мире как соответственно догматическому положению происходящему Логосом, к Логосу и через Логос (Откр. 1: 8).

Второе (и наиболее часто встречаемая необходимость, ибо на то ведь они и «давакины») есть законцеванное прежде халколиваном писания и чистой медью добытых фактов тарана здравого смысла, - решительное пробождение (этим тараном) железных ворот деизма, - с тусклой уже и проржавленной временем надписью на их створах: «ересь гносеомахов».

После чего и, когда изумлённому этим движением внутрь взору откроется, наконец, ослепительное для непривыкших глаз изобилие разных процессов, войн, революций, слияний и размежеваний народов, школ (философии и наук), самое бесконечное разнообразие знаний, фактов и данных, - успокоительное и размеренное указание, новопреставленному, на то главное обстоятельство, что всё это знание, все эти процессы подчинены одному явному и определенно себя раскрывающему, логическому понятию.

Так как Он Сам есть Совершенный, есть абсолют начала и завершения («Аз есмь Альфа и Омега»), то логическое внутри мира есть сам этот везде в частном и целом являющийся и повторяющийся процесс соединения с началом конца.

В истории, таким образом, мы, например, вполне видим логос в соединении Церкви древней, начавшейся через Иакова и трёхсотлетний, бывший в Египте плен потомства его сыновей, и Церкви Новой, которой число первоапостолов соответствует числу колен древней Церкви, как и число лет «пленения» до воцарения Константина Великого. Это единство конца и начала и есть момент познания Логоса. Так, например, Аристотель как родоначальник науки логики, унификатор знания и творец всеобъемлющей философской системы явился тот час же с унификатором цивилизационных культур Александром Великим. Спустя «2100» лет то же самое видим в явлении завершителя «Логики», во второй всеобъемлющей философской системе, за авторством Гегеля и новой, второй, по причине очередного, революционного всплеска культуры и философии унификации мира Наполеоном. Причём, так же как в первом случае единомоментно.

В природе логос ещё более явствует, мы все знаем, что желудь есть своя собственная самоцель и, минуя стадию дуба, он вновь получает себя в результате. Означенный круг и есть логическое, вращаемое от начала к себе самому понятие. На это указывает сам Логос, прямо, требуя быть в конце от нас тем, чем мы являлись в начале: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное» (Мф. 18: 3).

Также, к примеру, и вся политическая философия не представляет в самой себе чего-то сумбурно сложного, как повествуют «драконорожденные» интерпретации, но так же имеет свой явный строй. Явившись прозрениями Платона, состоящими в том, что необходимостью государств желающих подлинного порядка и мира должна пониматься необходимость правления ими самыми нестяжательными людьми, философами-логицистами, желающими за еду, за радость творческого преображения государства, служить пусть даже как бы «собаками» обществу (см. аналогию в Мф. 20: 26).

«А чуть только заведётся у них собственная земля, дома, деньги, как сейчас же из стражей станут они хозяевами и земледельцами; из союзников остальных граждан сделаются враждёбными им владыками; ненавидя сами и вызывая к себе ненависть» (Платон, «Государство»).

Так, политическая философия и завершается тем же, - согласием с этой необходимостью Гегеля, только на новой, развитой и прошедшей все стадии критики, стадии: «пока философы не будут управлять государствами или те, кто в настоящее время являются царями и властителями, не будут основательно и всеобъемлюще философствовать, до тех пор ни государство, ни человеческий род не будут освобождены от бедствий» («Философия духа»), - с присовокуплением только что для достижения данной цели нужно ещё и религиозное обоснование этой необходимости:

«Платону не было дано продвинуться так далеко, чтобы сказать, что, до тех пор пока Истинная религия не появится и не получит господства в государствах, до тех пор и истинный принцип государства не найдет себе осуществления в действительности» («Филосоифя духа»)... И ни для кого не должно оставаться секретом, что Гегель имел ввиду Христианскую религию, раскрывающую из себя вполне своё политическое понятие.

Мы «логосоиты», таким образом, то есть те, кто правда уверен, что Бог есть Логос, имеющий всякую власть на небе и на земле (Мф. 28: 18, см. так же Дан. 4:14; 4:32), прежде всего, должны объяснить «давакинам», то есть тем, кто очень уж любит, - без меры, внимать сатане, говорящему относительно власти «...она предана мне, и я, кому хочу, даю её» (Лк. 4: 6), что действительное христианское отношение к миру, простираясь жезлом познания за ворота деизма, обретает в этом процессе, так как всё, вообще, знание мира, как философии так и «любой науки», логосом, принадлежит христианам, - обретает при этом, в том числе и политическое, логицическое понятие и ответ на вопрос «каков логос общества? Каков он в своей настоящей реальности или мерзости, может быть, запустения и каков он должен быть в своей полноте, в своей истиной жизни». Отвращаясь «драконорожденных» и деистических басен, знание наше не есть произвольное, вырванное из контекста, знание, но оно есть логическое, и потому действительно христианское, есть то знание, что в начале истории нашей Церкви явившаяся полнота первоапостольской общины имеет себя своей целью.

Напрасно, поэтому, восклицают: где в христианских монархиях и средневековых проповедях вы видите организацию или слышите речь о примирении высших сословий с низшими в общине, о необходимости быть нестяжательными элитам? Взирая на голый ствол дуба, мы тоже дивимся, где прежний желудь.

Но совершающийся процесс истории самым своим проявлением обозначения этой необходимости даже в секуляризованных, атеистических «произведениях» и революциях демонстрирует нам приближение вожделенного плодоношения.

Что с того, если цветок - «атеистический коммунизм» не есть ещё плод - «коммунизм христианский»? Разумный садовник радуется цветку, ибо отлично знает - цветок есть предвестник плода.

«Эта борьба», таким образом, вооружённая истинным знанием, может носить самый разнообразный, в своём полемическом и политическом выражении вид. Философия Гегеля, которого здесь упоминаю намеренно много раз, ибо им завершается становление «логицизма», носит название также «философии абсолютного идеализма», это борьба, стало быть, за абсолютный и совершенный, через познание существующего и необходимого идеал. Лишь эта борьба и есть настоящее исполнение заповеди: «И так будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5: 48). Ибо Бог движет всё к абсолютному совершенству. А так как не наше дело знать сроки времена, то это борьба, прежде всего, за свой собственный должный логос и лишь посильно, по мере возможности, это борьба за истинный логос общества, каковым его надлежит и неплохо бы знать всем исповедующим Бога Жизнью.

Вся история и вся философия, таким образом, мира есть содержание слов «христианский социализм», ибо у нас ключ к ним - логос. Это же самое сочетание слов, так как Бог есть Любовь, может быть выражено и другим словом, - Агапеон, или Логосоим или Евополития или самыми вообще разными терминами, так как не в буквах, конечно, дело, а в сути.

Владимир Юрьевич Коннов, публицист, Самара