Недовольство настоящим равно осуждению прошлого

Осуждение репрессий, опричнины, казней, крепостничества, несвободы передвижения, несвободы слова и многого иного прочего, что включено в нашу историю, является почему-то именно в России неким признаком культуры и мышления. Таков современный наш человек, который утром пьет кофе в теплой и уютной квартире, идет на работу, состоящей в пребывании в обустроенном помещении и за редкими исключениями не включает в себя предельных, а тем более запредельных физических и волевых нагрузок; отдыхает в положенные перерывы, принимает пищу, не требующую выращивания, добывания, обработки и длительного приготовления, отбывает ограниченное рабочее время и, возвращаясь домой, не спеша роется в гаджетах, высматривая что поинтересней, успокаивающе или пощекотливее для нервов. Доступ к любым новостям всего мира создает ложное ощущение причастности к событиям. Работают и факторы, создающие ощущение своей активной роли в этом мире. Это статус гражданина с активным избирательным правом, периодическое опускание избирательных бюллетеней в урны для голосования, опросы общественного мнения, множество теле- и видеопрограмм, наполненных разнообразными дискуссиями и спорами по огромному спектру тем и вопросов, многочасовые телевизионные встречи с первым лицом государства.

Все решения и ответы тут же множеством экспертов комментируются, анализируются, осуждаются или, что много реже, одобряются. Человек живет в ощущении причастности к событиям и ощущении своей личной способности влиять на них. Не замечая той «шутки природы» любой развитой цивилизации, которая, окружая человека возможностями понимания мира, одновременно уводит его от этого понимания в сторону завышенной самооценки и преувеличенных представлений о самом себе и своих возможностях.

Наше общество, живя в целом в гуманном мире обычаев, представлений и законов, далеко от представлений о жизни, в которой разные части общества нацелены на конкретное физическое уничтожение друг друга, причем нацелены не абстрактно, а еще недавно эти намерения подтверждали с оружием в руках на полях сражений и в повседневном вооруженном терроре во всяком населенном пункте, который в ходе жестоких боев занимали. О том, как жило общество после как бы формально оконченной гражданской войны, можно приблизительно понять, если представить себе такую гипертрофированную ситуацию, что после Великой Отечественной войны миллионы немецких военнопленных и их приспешников, полицаев и прочей служившей им мрази оказались не изолированы, а рядом с солдатами, пришедшими с войны, жили бы с ними на одних улицах, в одних домах, в одних коммунальных квартирах… Представить страшно, что творилось бы в душах и отношениях людей, оказавшихся в таком положении совместного мирного проживания со вчерашним смертельным врагом! Но примерно в таком, если не более худшем положении, находилось все общество молодой страны СССР после поражения белых армий и разнообразных банд, которых было великое множество, которые лишь частично ушли за границу, но в основном остались рядом, и непримиримость которых никуда не делась, как зачастую никуда не делась и решимость к вооруженной борьбе.

Когда говорят о депортации крымских татар в 1944 году в Казахстан, избегают называть самую главную причину такого решения, состоявшей в том, что в канун окончания войны и в ожидании возвращения солдат домой необходимо было избежать сведения счетов населением с крымскими татарами, которые активно помогали фашистам и чинили зверства в отношении жителей полуострова.

А вот развести по углам всю страну после гражданской войны возможности не было. Можно было лишь переждать время ожесточения, недоверия и ненависти, разумеется, в целях сохранения власти и государства, войну продолжая вести в иных, невоенных формах. Что мы в истории и имеем, и чего, пусть не большинство, но очень многие, и по сей день не готовы простить и забыть.

Это к тому, что сколько иного человека ни окружай благами цивилизации, сколько ни предоставляй ему возможностей к более глубокому познанию и пониманию мира, он все равно будет вращаться в круге своих родовых или личных обид и злопамятства, своих личных незначительных, с его точки зрения, может быть, очень важных, но при здравом взгляде, мелких эгоистических интересов, отвергая здравое размышление как основу миропонимания, но в основу, в фундамент этого самого миропонимания укладывая свои личные, зачастую, мягко говоря, непривлекательные пристрастия и чувства.

Но прошлое становится полем битвы, конечно, не только по основаниям различия мнений о нем, но и потому, что к этому провоцируют противоречия общества в настоящем времени.

Разобраться в настоящем, как правило, еще сложнее, тем более что оно рядом и его, соответственно, трудно увидеть в целом. Да и множество мнений, зачастую внешне обоснованных, сбивают с толку. Ну как не прислушаться к толкованиям о современной экономике и финансах маститых, активно пишущих и выступающих специалистов, призывающих то залить страну деньгами по примеру западных экономик, то развивать бурно промышленность по примеру пятилеток Сталина. Правда, при этом никогда не говорится, что экономика тех же США, в накачивании деньгами которой активно используется печатный станок, практически в десять раз больше экономики России, и что в такой экономике деньги имеют возможность раствориться без существенных инфляционных рисков (доллар ведь еще и мировая валюта и поглощается мировой экономикой), в то время как в нашей скромной экономике деньгам, потоком направленных сверху, деваться некуда, как только в повышение цен.

Сталинские пятилетки колоссального роста промышленного производства являются самыми яркими достижениями в нашей экономической истории, но не стоит забывать, что это были достижения милитаристской экономики, успехи в жизненно необходимой тогда, но гонке вооружений.

И проблема не только в том, что гонка вооружений в современном мире чревата не просто войной до победы одной из сторон, а войной на полное уничтожение всего живого, но и в том, что современная экономика много сложнее той, что ковала оружие Победы. Ее сложность не только технологическая, сколько в том, что все сейчас выглядящее сложным и суперсовременным рискует стать примитивным уже в течение ближайших нескольких лет. Так что, строив танки и самолеты в тридцатые годы прошлого века, наша страна строила настоящее и обозримое будущее. Сейчас же строить настоящее может означать строить прошлое…

В этих условиях, тем не менее, происходит рост экономики. Если бы российские СМИ сегодняшнего дня были, как в прошлом, принудительно (иначе не могут, как годы свободы слова уже всем доказали) ориентированы на освещение новостей о созидании, то мы бы захлебывались в информации о вводе в строй новых предприятий, освоении новых технологий, научных и технических достижений. То, что СМИ, в подавляющей их части, без принуждения не хотят, да и не способны по своему персональному составу к формированию позитивного взгляда на российскую действительность, многое говорит о глубоко враждебной внутренней природе этих СМИ.

Говорят, что вот-вот будут применяться технологии, когда по экрану ТВ мы будем не только видеть изображение и слышать, но и ощущать запахи. С учетом этого властям вместо того, чтобы купировать незаконные провокационные демонстрации, что, конечно, необходимо для предотвращения беспорядков, следовало бы обратиться к СМИ, настраивающим людей к таким выступлениям. Машина, откачивающая дерьмо из канализации, подгоняемая ежедневно к таким редакциям, могла бы посредством миазмов при опорожнении содержимого цистерн на тексты, оглашаемые из этих редакций, служить соответствующим дополнением к сути того, что там сочиняют и произносят.