Советская элита совершила неотмолимый грех

В 1991 году, когда убили Советский Союз, всадили ему в подворотне финку под ребро, и убийцы обирали покойника, шарили по карманам, вытряхивали портмоне, разоряли заводы, крушили армию и культуру, разбазаривали территории, в страну пригласили тысячи умных и осторожных иностранцев, и те отобрали у народа музыку, литературу, чувство красоты и справедливости. Всё это было страшно и валило меня с ног.

Но страшнее всего было то, что, бросив вызов победившему ельцинизму, я оказался совершенно один: без друзей, без сподвижников, беспомощно колол своим маленьким хрупким копьём зловещее чудовище. Всё, что ещё недавно составляло свет и мощь советского государства, всё уменьшилось, съёжилось, испарилось. Мне казалось, что за чертой 1991 года не нашлось никого, кто мог бы сразиться с драконом. Прославленные маршалы, руководившие могущественной армией Советского Союза, трусливо спрятались в свои «райские» группы, зарылись в тёплую гниль и на все призывы выступить в защиту убиваемой армии убегали и жалко прятались. Госбезопасность, отлавливавшая диссидентов, находившая их по едва уловимому антисоветскому душку, эта госбезопасность в лице своих высших чинов кинулась в банки, в капиталистические корпорации. Чекисты стали советниками банкиров, возглавили их аналитические центры и службы безопасности, стали главной опорой нового людоедского режима.

Коммунистическая партия… Сколько же было этих партийных школ, отделов агитации и пропаганды, этих проповедников ленинизма, оберегавших стерильность общественной мысли! Куда они делись? Они исчезли, как мухи при первом дуновении холода. Самые важные из них оставили посты секретарей ЦК и стали губернаторами, мэрами городов, перебежали в новую партию власти. Комсомольцы, которые сражались на гражданской войне, терпели пытки фашистов, строили великий БАМ, вспахивали целину, это молодое племя, надежда советского государства, улетучилось как дым. А самые вёрткие, шумные, деятельные завладели недрами, заводами, заняли почётные посты в администрации, и теперь, когда в новой России празднуются комсомольские юбилеи, они сходятся: величественные и пышные вельможи, владельцы компаний, корпораций, усыпанные бриллиантами, в драгоценных швейцарских часах, — и пьют шампанское за комсомол, за свою боевую юность.

Красные директора, управлявшие великими советскими заводами, могучие незыблемые столпы советской индустриальной мощи… Одни из них мгновенно стали собственниками приватизированных предприятий, распродали драгоценные запасы металла, станков, превратив былое производство в жалкую рухлядь. Другие пошли в услужение к новой власти, уступив свои места молодым и бессовестным менеджерам. Пресса, телевидение, радио: краснознамённые, социалистические, советские, поносившие Америку, — развернули свои кинескопы и микрофоны, стали стрелять по всему советскому, настигая советское в самых отдалённых углах, безжалостно с ним расправляясь. Дипломаты начали обслуживать национальные интересы Америки. Интернационалисты стали злобными националистами. Певцы, на эстрадах прославлявшие революцию и победу, стали исполнять блатные шансоны в ночных кабаре на усладу пьяных буржуев. Это было время чудовищного тотального предательства. Вся советская элита совершила неотмолимый грех — предательство своего благодетеля: Советского Союза и партии. Это клеймо предательства не выветрилось на их лбах с годами, а лишь покрылось патиной лицемерия, страха неизбежного возмездия.

Это был мой ужас девяносто первого года — ужас повального предательства. Только потом появилось несколько честных, отважных генералов — таких, как Альберт Макашов. Несколько народных вождей — как незабвенный Анпилов. Несколько молодых блистательных политиков — как Бабурин и Алкснис. В 1993-м на баррикадах у Дома Советов, под выстрелами танков они искупили коллективный грех предательства.

Сегодня, проделав громадный жизненный путь, наблюдая зарождение нового государства Российского, содействуя его восхождению всеми своими слабыми силами, я со страхом жду, когда тина предательства всплывёт из глубин, и сегодняшняя элита предаст Россию, как предала когда-то Советский Союз.

Страшнее всего предатели обошлись с афганскими воинами. Армия начинала поход в одном государстве, которое посылало солдат в бой за Родину, награждало героев орденами и звёздами. А завершала поход в другом государстве, которое возглавляли предатели, и 40-я армия была подвергнута осквернению. Я уходил из Афганистана с танковым полком, который шёл в Союз через Герат, Тарагунди и дальше, до Кушки. Танки, грохоча по бетонке, развернули пушки в разные стороны и садили по вершинам гор. Мы приближались к границе, и мне мерещилось, что сейчас президент обнимет утомлённых лишениями и ранами солдат и командиров, поцелует задымлённое знамя полка. Но президента не было. Армию принимали, как принимают сдавшихся в плен: отбирали у неё оружие, лишали славы. Сегодня государство, очнувшись, возвращает «афганцам» их былую славу и честь: и тем, кто ещё жив, и тем, кого унесло время.

Мы встретимся с теми, кого помним по Кандагару и Джелалабаду, Гардезу и Хосту, Кундузу и Файзабаду. Мы выпьем за здравие и за упокой, поднимем третий тост. И, быть может, захмелев, хриплыми голосами пропоём несколько афганских песен. Но этого мало. Пусть пройдёт по Красной площади парад «афганцев». Пусть Президент примет этот парад и воздаст честь и славу солдатам афганского похода.