Оправдание мифа

В порядке времени то «все», от которого мы не должны себя отделять, с которым мы должны внутренно соединяться, является с двух сторон, ближайшим образом, как наше прошедшее и наше будущее, как предки и потомки. Вл. Соловьев «Оправдание добра»

В нашем мире, перенасыщенном бейджиками и гаджетами, не принято философствовать по-ницшеански молотом или по-битловски серебряным молоточком (ох, уж эти хиппи, революционеры воображения!). Нынче принято философствовать мышкой, где торжествует персональная истина, запломбированная хайпом и апломбом блогера. Кто несогласный - немедленно в бан. Такая вот круглосуточная ярмарка тщеславия от Уильяма нашего Теккерея.

А мы несогласны и хотим предложить проповедь заведомой неправды. Т.е. байки. Авось, намек на истину возникнет?

1. Ab ovo (От винта!). С некоторых пор принято считать, что миф - это удел троглодитов, потчующих себя сказками в ожидании мамонта. Охотники на привале. На этом выстроена практически вся европейская антропология, включая структурную. Почитать «Золотую ветвь» Дж. Фрэзера - так легко прийти к выводу, что наши предки - тупые дикари, верившие в откровенные небылицы.

Румынский философ-традиционалист Мирча Элиаде как-то обнаружил, что: «В целом, миф постоянно напоминает, что на Земле имели место грандиозные события и что это «славное прошлое» можно частично восстановить». Миф - это... «славное прошлое». Ну как «Ригведа», «Манас», «Калевала» или «Старшая Эдда»... Но не только. Миф - это устав и «норма» жизни «варварского» сообщества. Где не было стряпчих и жрецов - там был миф. Он устанавливал табу, миропорядок и способы сожительства с миром и друг дружкой. Этакая патока и елей Вселенной. Частица Бога, если угодно. Мифов было много в любом сколь-нибудь развитом «варварском» сообществе. Нарратив, как теперь модно говорить: «Сам нарратив как жанр, сопряженный с постепенным развертыванием ткани произведения, т.е. собственно «миф» («μύθειν» по-гречески означал «рассказывать», «повествовать о чем-либо»), и есть прямое применение принципа градуальности, поскольку связки между мифами осуществляются как раз с помощью обязательной медиации, посредничества» (А.Г. Дугин «В поисках тёмного Логоса»).

В своем трактате «Аспекты мифа» Мирча Элиаде насчитывает несколько самых основополагающих мифов. Один из них - миф о происхождении, в частности, лекарства. Так, исследователь отмечает распространенность идеи эффективности лекарства только в том случае, «когда известно его происхождение». В этом заключена важная особенность мифа - его творческая сила. Первобытный человек, реактуализирующий миф, как бы принимает участие в тех самых подвигах предков; именно поэтому мифы, обладая такой функцией, играют важную роль в быту первобытных обществ. Четвертым аспектом мифа Элиаде называет важность познания основ окружающего мира, чтобы научиться использовать его в своих целях. И это не абстрактная идея, а ритуальное пере-живание сущности предметов (re-living в терминологии трансперсональной психологии Станислава Грофа).

Говоря о мифе о происхождении в общем, Элиаде отмечает и другой тип - космогонический миф. При этом оба эти типа могут переплетаться в религии первобытных племён. Например, тибетские народы, реактуализируя миф о происхождении (например, о генеалогии), вначале упоминают в своих ритуалах космогонический миф (о происхождении Космоса, всего мира). То же самое касается и целебных ритуалов: у некоторых народов они начинаются также с космогонии.

Элиаде подчёркивает особенность этого типа мифа: «фундаментальное единство всех видов „творения" или „форм" - биологических, психических или исторических». Так, повторение космогонического мифа - это как бы «архетипический жест Бога-творца», наполненный невероятной творческой силой.

Для нас куда более невероятным представляется непостижимое тождество мифов у самых разных и абсолютно некоммуницирующих племен: миф о возвращении, миф о воскрешении, миф о предательстве, миф о происхождении всего из яйца... Или мифы основаны на некоей архитектонике сознания, или миф - это коллективное бессознательное? Что мир един и сакрален, а мы лишь бабочки-однодневки? Впрочем, одно не отменяет другого.

«Мифологика» имени Леви-Строса наших первобытных предков напоминает нам о некоторых замечательных обычаях - к сожалению, нами почти напрочь забытых. Например, член общины зачастую не мог говорить о себе в первом лице единственного числа. Сознание было коллективным, а миф был единственным способом сознания, - и самым страшным наказанием был остракизм, изгнание из общины, потеря идентичности (ибо «я» индивидуального не существовало в языке, - а стало быть, в природе). Нам, вожделеющим остракизма и эскапизма, теперь это крайне трудно понять даже спустя годы и труды многоумного философствования....

Другим замечательным и почти мифологическим обычаем является «потлач», ритуальный способ коллективного избавления от «лишних» вещей. Наши предки-«дикари», очевидно, прекрасно понимали опасность, исходящую от «лишних» вещей, порождающих жадность, ревность и зависть. Не менее рьяно понимают опасность потлача канадские правоведы, считающие его уголовно наказуемым деянием!

Возникает естественный вопрос: так кто больший дикарь: мы, высокомерно презирающие мифы, - или «дикари», живущие в мифе? И не представляется ли миф куда более адекватной формой отражения реальности (и способом коммуникации с оной), чем все наши науки, гаджеты и коллайдеры?

Мой оппонент А.Карпов всерьез считает, что мифология тождественна язычеству. Для нас это тождество представляется столь же нелепым, как отождествление «солёного» с «зелёным». Впрочем, по порядку. От яйца, сказали бы мифологики!

2. Миф vs Логос («Они сошлись. Волна и камень...»). А.Г. Дугин, воодушевленный социологией воображения Жильбера Дюрана и ницшеанской дихотомией апполонического и дионисийского начал, рассматривает наш мир как Ноомахию, холивар икурукшетру трех Логосов: Аполлона, Диониса и Кибелы. Причем воюют они не абы где, а на прежде суверенной территории Мифоса: «Здесь мы имеем дело с уникальным опытом необратимого разрыва в ткани имманентного, с фактом Вторжения, радикально нарушающим циклическую замкнутость механизмов антифразы Великой Матери. Внутри земной нуминозности предпосылок для «рождения Логоса» нет. Более того, работа утробной жизни, основанная на функциональной эквивалентности утробы и могилы, появлении и исчезновении не предполагает фиксации неснимаемых пар и заведомо ликвидирует даже отдаленные предпосылки. Вещий сон Великой Матери чрезвычайно действенен и не несет в самом себе никаких завязей пробуждения. Ужас смерти в лоне сакрального неведом, равно как пронзительное переживание жизни. Смерть и жизнь склеены непрерывной протяженностью женского оргазма и размеренного пищеварения, увлекающих в свою дрему всю тьму вещей. Ничто не предвещает беды. Более того, ее приход исключен» (там же).

В результате этого вторжения имеем т.н. «световой конус», нижний полуконус которого обращен в прошлое, Мифос, а верхний - в будущее, Логос. Появляется необратимое Время, для мифа абсолютно ненужное понятие.

Топика взаимодействия Логоса и Мифоса оказывается довольно сложной. Они вовсе не отрицают друг друга - они взаимопроникают, диффундируют друг в друга. Миф, пораженный Логосом обретает ностальгический привкус «утерянного рая», а Логос, в свою очередь, теряет зевсову громевержесть, приобретая деликатность и «ноктюрничность». Рационализация мифа получает свое законное место в Логосе в качестве «керигмы». Точкой сборки полуконусов является точка, - индивидуум, которого наш оппонент выпятил и разместил в центре мироздания как пузырь, отринув тем самым полуконусы трансперсонального.

Логос Аполлона наиболее выпукло представлен в философии Платона (подчас карикатурно, особенно в политической философии). И столь же выпукло Платон выступает мифотворцем с его мифом о пещере и мифом об Атлантиде. Злые языки утверждают, что Сократ - это тоже миф Платона, под которым скрывался сам Платон, но мы не будем так далеко заходить.

Холивар Логоса и Мифоса наиболее удачно отражен в гонке преследования Логоса-Ахиллеса за Мифосом-черепахой. Вся быстрота Логоса вязнет и тонет в инерции-патоке Мифоса. Ахиллесу никогда не догнать черепаху...

3. Миф и христианство («Видишь там, на горе, возвышается крест...»). Христианство во многом следует топике аполлонического логоса. Однако и здесь мы наблюдаем в, казалось бы, окончательном торжестве Логоса, тайное и вечное присутствие Мифоса. Из геологии мы помним, что чем выше гора, тем дальше вглубь простирается ее подземная часть, дабы горе не утонуть в магме. Логос христианства в этом смысле мало отличается от Джомолунгмы, он насквозь пронизан мифами и стоит на них. Это Ветхий Завет (эпос Иудеи), это архетипические мифы о Воскрешении и предательстве. В сущности, ежегодная Пасхальная литургия - есть реактуализация, сакральное пере-живание Воскрешения Христа.

Христос - Истина, верно. Но эта Истина не отрицает другие - в духовной сфере не работает закон исключенного третьего. Надо ли напоминать нашему читателю, что христианство продуцирует мифы в виде пророчеств. И что на одном из мифов («Москва - Третий Рим») стоит Россия! И не является ли этот миф порукой и залогом России? Если миф - ложь, то может ли самое большое государство зиждиться на ложном основании? А Покров Пресвятой Богородицы, охраняющий Россию - это разве не миф? Не отражает ли миф «другую» истину? Как остроумно заметил товарищ Нильс Бор: «Отрицание тривиальной истины - очевидная ложь. Отрицание великой истины - не менее великая истина».

Топика союза Православного Логоса с древнерусским язычеством как нельзя тонко подчеркивает их сложную взаимосвязь. Языческие праздники будто бы списаны с церковного календаря: масленица - это неделя перед Великим постом, праздник Ивана Купалы - Рождество Иоанна Предтечи, колядки - Рождество Христово... Языческий миф мирно поглощен и облагорожен Логосом.

Но миф не растворен в Логосе до конца, - более того, он периодически реплицируется в культуре, особенно в поэзии. Пушкин, воспитанный няней Ариной Родионовной, создал русский народный канон мифологии. Какой русский не знает сказку о рыбаке и рыбке, царе Салтане, Руслане с Людмилой? Назвать это ложью - все равно что плюнуть в няню! А пьеса о Моцарте и Сальери? Мы свято верим, что Сальери и вправду отравил гения...

4. Советский миф как воспоминание о будущем («Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!»). Мифы рождаются и гибнут постоянно, в любые времена и эпохи. Это работа коллективного бессознательного. Даже такой модернистский проект, как СССР не был бы так жизнеспособен, если бы не зиждился на новейшей мифологии Есенина, Клюева, Платонова... Советский кинематограф был фабрикой по производству мифов (как, собственно, и Голливуд). «Чапаев», «Мальчиш-кибальчиш», «Свинарка и пастух», «Иван Грозный», «Весна» - в историческую правду искусно вплетен миф, зовущий в светлое будущее и связующий с героическим прошлым. Как челнок в ткацком станке из фильма «Весна» прядет ткань коллективного бытия, периодически обращая время вспять...

Осмелимся предположить, что СССР погиб по причине «развенчания мифа». СССР без мифа стал сам мифом, как платонова Атлантида...

5. Миф как симулякр («Все очень просто: сказки - обман»). Если Модерн еще кое-как мирился с мифом, вынося его в собрание сказок для детей или академические штудии, то постмодерн решительно с ним борется. «Миф - есть ложь» - это вовсе не констатация факта; это манифест и программа к действию всякого уважающего себя (и только себя!) постмодерниста. Развенчание мифа тотально, ибо миф - тот единственный оселок Традиции, не поддающийся молоту манипуляции сознанием. Только сфальсифицировав миф, обозвав его фейком времен основания Рима - только так можно окончательно покончить с Традицией. Неужели такую задачу поставил перед собой культуролог Андрей Карпов?!

6. Миф как норма жизни (Есть только миФ между прошлым и будущим...). Миф укоренен в Традиции, он - основа всякого консерватизма. Что впереди: зияющая бездна космоса? Цифровой концлагерь?! А что позади? Уютное лоно Земли-матери, и миф как залог утешения. Миф сглаживает «невыносимую легкость бытия», ноктюрнически примиряет нас с реальностью, подавляет экзистенциальную заброшенность в бренный мир...

И важное замечание напоследок. «Православный социализм» Н.В. Сомина - это ли не миф, не утопия? Прекрасное общество, в которое мы не знаем, как попасть. Миф и сказка. Но именно это обстоятельство вселяет в нас дерзкую надежду, что миф состоится. Это и будет оправданием мифа и оправданием добра. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, не так ли?

Андрей Костерин, блогер, г. Владимир