От редакции: Мы публикуем это, казалось бы, частное письмо автора к поэту Валерию Новоскольцеву, поскольку публикация небольшого цикла стихов последнего на РНЛ «Россия - 2018» вызвала оживленную полемику на сайте. А затем наш постоянный автор священник Александр Шумский написал гневную отповедь автору «Любовь и проклятие – вещи несовместные».
1. Литературное произведение есть сотворённый автором мир. Сотворённый словом по божьей методе, где читателю предлагается прожить жизнь, родившись с первой строчкой и умерев с последней. Несомненность метафизики этого мира, материи, из которого он сделан, ясность его онтологии, то есть представления о его сущностях - суть условия таких рождения, жизни и смерти. Вопреки всяческому буддизму, который стремится избавиться от любого мира, вопреки метемпсихозу, читатель может и желает множество раз проживать одну жизнь за другой в том же самом мире, в качестве того же самого себя. Литературных миров множество - в одних на час-другой с трудом умещается чьё-то одно «малогабаритное» сознание, в других - живут веками целые народы. Вместе эти миры образуют «соты» культуры, вселенной, в которую вселяется человечество.
Поэзия, привлекая к метафизике (материи, матери, той, что рождает) творчества звук, просодию, музыку радикально концентрирует пространство и время, помещая полноценный мир в несколько строк. При этом принципиальное требование к этому миру «родить» все сущности стихотворения из него самого сохраняется. Поэзия - упаковка растения или подвижного существа в семя и эмбрион.
Потому-то контрабанда предметов из мира социального, проникновение в ткань произведения «неопознанных» и нерожденных в нём объектов эту ткань рассекает и может привести к гибели создаваемого мира.
Особенно, если такая контрабанда - это привнесение социально-политических имён, имеющих наряду с денежными знаками самое широкое и самое обезличенное хождение за пределами литературы. Можно по-разному смотреть на необходимость или возможность присутствия автора в собственном произведении. Однако при любом раскладе в решении этого вопроса автор создаёт мир - а значит свободу и возможность движения, изменения для всех живущих в нём. Как творец, он свободен и защищён от всякой необходимости осуществлять функцию власти, хотя в созданном им мире может присутствовать тамошний жестокий правитель самого этого мира или же бушевать анархия. Здесь мы сталкиваемся с базовой проблемой гражданской поэзии.
Политики, люди власти давно определились в отношении поэтов, и их позицию обосновал и выразил Платон. Все, кто не служит власти, государству, должны быть изгнаны. Это общее свойство власти, не специфическое для эпохи или страны, тем более, для какого-то одного правителя (скажем, 21-го века, России и
Путина). Власть безлична, ибо она есть то, чему добровольно подчиняется большинство. Она есть политическая рефлексия, отражение народного характера (а характеры отдельных людей всегда есть конкретные воплощения и выражения характера народа). В ней нет ничего, чего не было бы в народе. Насилие в делах власти применяется между конкурентами «на трон», к меньшинству (при слабой власти), но к народному большинству его применить невозможно. И поддерживают власть вовсе не из страха (хотя страх при этом может иметь место), даже если она пользуется механизмом репрессий. «И правильно, так ИМ (репрессируемым) и надо», - говорит народ и бодро пишет доносы, пользуясь ново-обретённой грамотой.
Автор литературного произведения ради творческой способности обязан быть личностью и созданный им мир безотносительно к способу присутствия/отсутствия автора есть отпечаток этой личности. Персона власти по-необходимости безлична, поскольку выражает реальный социальный консенсус и паразитирует на мире уже данном. По Ивану Солоневичу лучший русский царь - середнячок. Гениальность и величие в делах власти ужасны. Чехи (современные) гордятся тем, что их демократические лидеры - серейшие посредственности. Для тех, кто власть для себя определяет как служение, это безличие - жертва, тяжкий крест. Для злоумышленника - возможность произвола и вседозволенности. Но в обоих этических пределах и между ними властвующий для поэта - концентрированное выражение толпы. В большинстве случаев поэту не должно к ней обращаться. Однако, именно потому, что власть имеет этическое измерение, а значит внутренний конфликт и противоречие, ибо иметь этику вовсе не имея личности невозможно - поэт может обратиться к властителю с вызовом - прожить жизнь читателя в созданном именно для этого произведении. С этим же вызовом тогда нужно обратиться к народу, к толпе. Это и есть гражданская лирика, но никак не привнесение внешней и чужеродной для стихов фигуры властителя в сам текст, его упоминание, описание, квалификация и проч. Поскольку вот это последнее уже есть непосредственно борьба за власть, или, как минимум, против неё, то есть политика. Но не за слабые стихи изгоняют поэтов, где поэты сами политиканствуют, а за сильные - где они обходятся совершенно без власти и стоят выше её, увлекая тем и остальных.
2. То, что написал о Вас и Ваших стихах честной отец, мне представляется никакой не критикой, поскольку в его тексте не приводится никаких оснований для суждения. Ни тех, что представляю выше я, ни каких-либо других. Это просто психологическая реакция читателя. Тем более странная для духовного лица, возведённого в сан, поскольку речь идёт о весьма мирских делах, в которых ему бы следовало от суждений воздержаться. Впрочем, он ведь ещё публицист и писатель. Очень современно.
Не вижу никакой поэтической крамолы, «неуклюжести» во фразе о «сербе и греке». Понятно о чём речь (и тот, и другой - другие, нерусские православные). На мой вкус, тут не хватает баланса метафоры, поскольку на грека поговорка нашлась и ассоциировалась даже со второй поговоркой, а серб остался без поговорки вовсе. Но это - смысловой, а не языковой уровень, о котором пишет «критик».
Совершенно не по делу попало под раздачу стихотворение о
Москве. Оно сугубо настроенческое, вообще лишено каких-либо политических коннотаций. Потому и адресовано В.Пенькову. Мне этот мир знаком - в точно такую Москву приехал я в 1980-м. Блок и «Двенадцать» в финале - не лозунг, а эстетическая характеристика города альтер-эго Москвы - Петербурга. Но уж если пошла психологическая реакция - всё будет свалено в одну кучу. Не говоря уже о том, что сам Блок ни к какой революции не призывал - она была для него естественно-исторической данностью, неизбежностью, и решал Блок задачу её поэтического проживания, сообщив даже о методе: революцию, по Блоку, нужно слушать как музыку. Что важнее, так это то, что стихотворение для Пенькова, настроенческого поэта по поводу традиционных настроенческих оснований, также является заявкой на жанр всей подборки: изъяснение настроения, создаваемого исторической трагедией, преступлением и подлостью. Это действительно заявка и поэтическая задача, она сформулирована и поставлена. Поскольку настроение при этом должно быть мощнее истории. Личность - та, что выше истории - представлена настроением. Шекспир на такое не претендовал - Гамлет безумствовал, а не «настраивался». Но пришла пора, наверное, «замахнуться на Вильяма нашего...». Правда и оценивать результат придётся той же меркой.
Ваш «Путин» мне решительно не нравится. И вовсе не из-за моей политической позиции (а иного типа отношения к реальному Путину у меня нет), а ровно потому, что выскакивает он у Вас, как чёрт из табакерки, не имея отношения к собственному пространству произведения. И ликвидирует собой всё остальное. Что он Вам дался? Потому что правит именно сейчас? Почему не Горбачёв? Не Ельцин? Горбачёв был политически невежественен - в 1996-м я имел удовольствие провести с ним несколько часовых бесед в контексте его курьёзной избирательной кампании. Путин хотя бы грамотен. Ельцин пьянствовал и готов был за свою должность отдать столько власти в США, сколько потребуют. И сепаратистам тоже. Если Путина ждёт естественный конец, его «смоет», как и царя, то ведь и коммунистов «смыло», их никто не свергал. Изменились времена, изменились люди. Я считаю методологически принципиально неверным противопоставление «режима» «народу», «стране» - точно также противопоставляли «большевиков» и «народ» белоэмигранты (народу и большевикам проигравшие), гитлеровские стратеги и идеологи, власовцы и прочие исторические неудачники. Ф.Степун пытался оправдать Власова противопоставлением «родины» и «отечества». Всё это - двоемыслие от бессилия, хитроумие и лукавство. Гитлер был и есть плоть от плоти немецкого народа, и не только юнкеров и бауэров, но поэтов и музыкантов, философов и художников, офицеров и священников. Хотите макать Путина в выгребную яму - макайте, только вместе с текущим русским народом. Поскольку они суть одно - в политическом смысле. Как метко определил Ростислав Ищенко - наше население более всего пугает тем, что всерьёз мечтает - и даже требует, ожидает объединения лучших сторон жизни в
СССР и США при избежании всех негативных сторон обоих вариантов. Но это - всё о политике как таковой. А вот гражданская поэтика должна предложить «макаемому народу» пожить в пространстве такого литературного мира, чтобы он смог и был вынужден нечто тем самым понять. Не думаю, что в данной подборке это удалось сделать в полной мере. В отличие от иных Ваших произведений многие слова тут вызвали у меня желание заменить их, отредактировать, найти лучший вариант. И совсем не по идеологическим причинам. А потому, что расфокусирован смысл, получается что-то вроде ложного намёка, возникает ощущение стремления провести мысль исподтишка, чего у автора на деле нет. Или есть? Возникает недоверие к тексту, читатель «садится на измену».
Однако никакой пропаганды в Вашем тексте нет, конечно, есть просто Ваши оценки и утверждения. Местами - из-за пределов поэтического, по крайней мере в смысле, обозначенном мною выше. Нет у Вас приёмов навязывания, соблазна и проч. О проклятии вообще говорить не приходится - проклинающий приносит себя в жертву ради своего проклятия, либо же в жертву приносят его сами проклинаемые. Иначе какое же это проклятие? Вы же от саморазрушения весьма далеки. И слава Богу.
Много ли таких, как Ваш строгий «судия»? Сразу прилагающих штампы? Немало. Но ради других, не таких, как он, нужно быть, мне кажется, точнее, поэтичнее и, как это ни странно, может быть, прозвучит - яснее, жёстче, определённее, откровеннее, глубже - если речь идёт о гражданской поэзии. Неотвратимее. Поскольку поэт выносит приговор, который обжалованию не подлежит. Просто в силу принципиальной монологически своей позиции.
Засим остаюсь искренне Ваш Тимофей Сергейцев
26. Частушка
25. Ответ на 14., Даневский Саша:
24. Ответ на 22., Александр Васькин, русский священник, офицер Советской Армии:
23. Ответ на 20., Анна де Бейль:
22. Ответ на 14., Даневский Саша:
21. Ответ на 18., Даневский Саша:
20. Ответ на 17., Александр Васькин, русский священник, офицер Советской Армии:
19. Ответ на 15., Андрей Карпов:
18. Ответ на 13., Koordinator:
17. Ответ на 13., Koordinator: