Право на критику

На первый взгляд кажется очевидным, что ответ на такой вопрос может быть только положительным. Ведь Российская Федерация считает себя современным цивилизованным государством; а в современных цивилизованных государствах свобода критики считается неотъемлемым их свойством. Вот и Конституция чётко указывает, что «Каждому гарантируется свобода слова» и «Цензура запрещена», и нигде не оговаривается, что эти положения не распространяются на суждения СМИ или даже частных лиц о властях страны. Правда, на Западе считают иначе: там, если и не всегда прямо считают, что в России цензура всё-таки существует, то по крайней мере находят, что свобода слова в России стеснена, и что, в частности, критика в адрес властей здесь очень не приветствуется. Можно, конечно, просто не обращать внимания на такое мнение: ведь разве Запад вообще когда-либо справедливо относился к России? Но, странное и даже обидное дело, верность этого мнения иной раз очень стараются подтвердить в самой России. Речь отнюдь не о либералах: их оценки столь же мало заслуживают внимания, как и те, что выдаются Западом; нет, речь сейчас о людях, которые искренне относят себя к безусловным сторонникам российской власти.

Сразу заметим, что это, между прочим, не единственный случай когда сторонники российской власти неожиданно и, надо полагать, нечаянно подтверждают правоту её противников. Скажем, последние дни, на фоне армянских событий, некоторые охранители стали доказывать, что России собственно и не нужны союзники. «Никто не хочет действительно дружить с Россией и все её предают» - примерно, или даже буквально, таков ход их мысли. Логическим выводом из него смотрится озвученный в охранительской публицистике тезис о том, что Россия в мире должна занять положение «осаждённой крепости». Но разве не то же самое на протяжении, по меньшей мере, последних четырёх лет, твердит и западная пропаганда? Именно это она говорит: у России нет друзей и союзников; Россия находится в международной изоляции; российское руководство пытается создать в стране настроение осаждённой крепости: все, мол, против нас. И тут вдруг рисуемая западной пропагандой картина получает подтверждение изнутри России, да ещё от кого? - от российских охранителей. Воистину, с такими сторонниками российской власти никакие враги не нужны.

Но вернёмся к вопросу о критике. Те, кто считает, что гражданам не следует выставлять оценку власти (даже несмотря на то, что власть этими же гражданами выбрана), как правило, приводят два довода. Первый заключается в том, что граждане смотрят на действия властей извне, со своей, по определению узкой, точки зрения. Власть же обладает всей полнотой информации, и поэтому надо исходить из того, что власть знает, что делает, и надо доверять ей, даже когда её действия вызывают недоумение. Второй же довод против свободы критики заключается в том, что против России ведётся информационная война, а в этих условиях высказанное вслух несогласие может только способствовать расколу страны. По сути, несогласие сейчас является пособничеством врагу. В наше время мысль изреченная уже не ложь, а снаряд, выпущенный в своих.

Предположение о власти, которая знает состояние дел в стране и в мире, а потому знает, что делает, и, следовательно, всегда делает то, что правильно - это предположение взято на вооружение целой плеядой публицистов. Судя по их текстам, эти публицисты видят свою задачу в том, чтобы оправдывать любые действия властей и любые повороты государственной политики. Сама власть, к сожалению, не всегда находит нужным объяснять свои действия; но, если верить слухам о близости некоторых из обсуждаемых авторов к власти, то получается, что она предпочитает такой непрямой способ общения с народом. Сказанное, впрочем, совершенно не означает, что эти авторы высказывают только проплаченное, а не своё собственное мнение. Об этом следует сказать со всей возможной отчётливостью. Считать или, по крайней мере, утверждать, что человек высказывает иное, чем у вас, мнение потому, что ему за это заплатили, означает только считать, что есть всего лишь два возможных мнения: ваше (правильное) и проплаченное. Такое отношение к оппоненту просто недостойно.

Итак, целая плеяда охранительских публицистов взяла на себя задачу объяснять действия властей. Получается это так: вчера, скажем, власть правильно сделала, что повесила памятную табличку Маннергейму; а сегодня она правильно сделала, что эту табличку сняла. Вчера Трамп был нашим другом, а сегодня он оказался нашим врагом. Позавчера нашим другом была Турция; вчера она стала врагом, а сегодня она снова друг. Как сообщало в подобных случаях оруэлловское Министерство Правды: «Океания воевала с Евразией. Океания всегда воевала с Евразией». Предположим, что если власть сама не объясняет свои действия, то уже хорошо, если за неё, по крайней мере, это делает публицистика. Но помогает ли такая гибкость гражданам, как говорится, выбрать правильную модель поведения?

На самом деле, тот факт, что в распоряжении власти больше информации, нежели у рядовых граждан, настолько очевиден, что даже кажется странным вообще приводить его в качестве убедительного аргумента. Само собой разумеется, что власть располагает бóльшим объёмом информации. однако не менее очевидно, что дело отнюдь не только в её количестве, но и в её качестве тоже. Тот, кто управляет потоками информации, идущими наверх, имеет возможность влиять на принимаемые наверху решения. Управляя информацией, можно в известной степени управлять властью и побуждать её принимать те или иные решения; в том числе и такие, которые сама же власть потом оценивает как ошибочные. В этой связи можно напомнить хотя бы об оценке Президентом решения о вступлении России в ВТО, или о его же оценке действий России на Украине во время тамошнего политического кризиса в феврале 2014 года. И в том и другом случае Президент говорил о том, что Россию обманули; но ведь и в том и в другом случае кто-то же поставил такие сведения руководству страны, которые позволили обмануть его. А ведь ещё в позапрошлом веке М.Катков предупреждал: «Привыкая к чужим воззрениям и руководясь чужими оценками, лица у дел, сами того не замечая, могут очутиться в лагере врагов своей страны и великодушно уступать интересы, им вверенные». Именно поэтому общественное мнение и является насущным элементом государственного строя, даже если оно критикует власть. Более того: бывает и так, что именно тогда от него больше толка. Если, конечно, этой критикой движет искреннее желание помочь стране и государству, а не мечта о свержении «режима», когда любая неудача и любое несчастье в стране является только поводом для злорадства.

«Но, - говорят, - информационная война! Сегодня выступать против российской власти - значит оказаться по одну сторону баррикад с врагами России!».

Возражение, казалось бы, справедливое. Действительно, информационная война против России идёт, и западная пропаганда в малейшем даже проявлении недовольства или несогласия уже готова увидеть «оппозицию режиму». Но только дело в том, что учение о молчании как наипервейшем долге законопослушного гражданина возникло ещё задолго до того, как появилось на свет понятие «информационная война». Ярким представителем его был, например, чеховский унтер Пришибеев. «Учение» это отражает тот мнимоконсервативный идеал, который Л.Тихомиров характеризовал следующим образом: «В стране нет бунтов, народ послушен, а полиция бодрствует на страже общей тишины». Вот именно в этом слове – «тишина» - пожалуй, всё и дело, а не в происках врагов. Зачем говорить о проблемах, даже если они кое-где порою ещё попадаются, если в стране «тишина», а значит все довольны? «Нет бунтов», и ладно; а вот если затронуть те или иные вопросы, то ведь народ обязательно взбунтуется.

Похоже, что в основе такого мировоззрения лежит неуверенность в своих материальных и духовных силах, неуверенность даже в своей правоте. Во всяком случае, трудно иначе объяснить это опасение, что если откровенно говорить о просчётах власти, то это оттолкнёт от власти народ; что разочарованный народ тут же бросится в объятия либералов. Поэтому лучше о просчётах и ошибках власти не говорить. Но такая бдительность, которой движет, безусловно, самая искренняя забота об интересах государства, как раз очень может этому самому государству повредить. Скажем прямо: если действительно существуют некие тайные отделы западных спецслужб, разрабатывающие программные установки для российской оппозиции, то, на самом деле, ничего лучшего, чем это сверхбдительное охранительство, они бы придумать ни могли. Во-первых, потому что его приверженцы и сами закрывают глаза на реальные проблемы и требуют этого от других. В человеке, указывающем на какие-то конкретные проблемы, они тотчас готовы рассмотреть врага: именно не заблуждающегося оппонента, а отрытого врага. А во-вторых, потому что архиохранительство весь свой праведный гнев направляет на пустышку Навального, на пятую колонну, но предпочитает поменьше затрагивать тему шестой колонны, дабы «не раскачать лодку». Но, между тем, и Российская империя, и Советский Союз были разрушены изнутри правящего слоя. Да и все цветные революции последних двух десятилетий разыгрывались по одному и тому же сценарию, когда уличная массовка - только для телевизионной картинки, а реальное свержение власти происходит в тиши руководящих кабинетов. И в этой связи хорошо бы почаще вспоминать слова известного черносотенного деятеля Н.Маркова: «Мы ожидали революцию, но ожидали её снизу, а не сверху, от революционной демократии и фабричных, а не от дворцовой аристократии и генерал-адьютантов, от недостаточных и обездоленных, а не от пресыщенных и с жиру взбесившихся».

Но всё это слова, быть может, и правильные; но разве на деле не получается так, что Запад может использовать, да и нередко действительно использует критику в адрес российских властей для своих целей: для оправданиясвоей правоты и для подрыва единства российского общества? Короче, разве не факт, что такая критика, тем более сегодня, прямо играет на руку врагу?

Ответ может быть кратким: да, это действительно так. Как уже говорилось, западная пропаганда подхватывает любое проявление несогласия и недовольства в России, чтобы показать: вот видите, и самим русским не нравится их «режим». Но на то она и пропаганда; на то враг и враг, чтобы использовать против нас всё, что только подвернётся под руку, и не брезговать ничем. Запад даже не останавливается перед тем, чтобы, страшно сказать, злоупотребить словами самого Президента. Сказал Президент, что кемеровская трагедия стала результатом халатности и разгильдяйства, и вот уже западные СМИ радостно сообщают, что, по словам Путина, в России царят халатность и разгильдяйство. И что же теперь - не освещать президентские выступления, чтобы не дать лишнего оружия врагам? Тогда, может быть, и вообще лучше не сообщать о катастрофах и чрезвычайных ситуациях? Вот уже в Сети совсем недавно промелькнуло предложение запретить «распространение информации (заведомо ложной или специально подобранной истинной), направленной на создание у граждан России комплекса неполноценности, вины, страха, паники с целью причинения им моральных страданий и последующей манипуляций». С такими растяжимыми формулировками, конечно, под запрет могут попасть все подряд новостные телепередачи и сайты. Уж тогда точно наступит «общая тишина».

Конечно, запрещать и не пущать всегда можно; это проще простого. Однако прежде всё же не лишним будет напомнить, что отсутствие «информации (заведомо ложной или специально подобранной истинной), направленной на создание вины, страха, паники», а также отсутствие открытого обсуждения государственных дел не спасли СССР от гибели. Публичное обсуждение и критика не подрывают сами по себе доверия к власти, а подрывает это доверие в том числе как раз отсутствие такого обсуждения. Если народ видит те или иные недостатки в жизни страны и государства, и если он видит, что говорят об этих недостатках только либералы, то он рано или поздно действительно может потянуться к либералам, даже несмотря на то, что тех меньше всего на самом деле занимают беды народа. Именно поэтому общественное мнение должно иметь право рассуждать и критиковать. Сошлюсь ещё раз на процитированную ранее статью Каткова: «Ввиду шага, опасного не для частных интересов, а для самой власти, для великого целого, которому мы должны служить самоотверженно, хорошо ли при полном убеждении оставаться без действия, не стараясь всеми способами к раскрытию дела и к предотвращению последствий?».