«Большевики-ленинцы вряд ли бы стали столь откровенно врать»

Статья Ю.А. Жука «Записка Юровского»: мнимые противоречия подлинного документа – пожалуй, первая попытка представить контуры научной исторической экспертизы «Записки» Юровского, именно в таком, а не под одной крышей, как в представлении базового документа следствия. О необходимости этой экспертизы твердили все те, кто так или иначе, работал с материалами по Царскому Делу. Скажем сразу, что попытка эта Ю.А. Жука получилась неудачная: первый блин вышел комом.

Вот ключевой раздел разбираемой нами статьи: «”Записка Я.М. Юровского” как подлинный исторический документ. Записка коменданта дома Ипатьева Я.М. Юровского о расстреле царской семьи и о попытках спрятать трупы (с пометами, сделанными М.Н. Покровским). По данному вопросу сразу же следует оговориться в той его части, что эта самая “Записка Я.М. Юровского” ‒ никакой не фальсификат, а подлинный исторический документ. Причем документ, записанный, с большой долей вероятности (здесь и далее выделено мной. - В.К.) непосредственно по распоряжению В.И. Ульянова (Ленина) Заместителем Наркома Просвещения Р.С.Ф.С.Р. М.Н. Покровским со слов бывшего коменданта Дома Особого Назначения Я.М. Юровского. А еще надо помнить о том, что коммунист Я.М. Юровский и ему подобные большевики-ленинцы (какими бы плохими людьми они ни были на самом деле) вряд ли бы стали столь откровенно врать, когда дело касалось их исторической роли в важнейших событиях в ходе становления Советской власти».

Отметим одно, очень важное, обстоятельство во вступлении автора к своей статье, возможно, не замеченное им самим, применившим привычный штамп: убийство Царской Семьи относилось к важнейшим событиям «в ходе становления Советской власти».

Стремление Ю.А. Жука выдать желаемое за действительное, опережая доказательную базу, ставит впереди ее, сразу в заголовок, безоговорочный, как приговор, вывод: «Записка» - «подлинный исторический документ». Более того, «…записанный, с большой долей вероятности, непосредственно по распоряжению В.И. Ульянова (Ленина)».

Но, не все так просто, как может показаться, с этим бездоказательным утверждением и вникнуть вглубь замысла Ю.А. Жука поможет еще одно подобное утверждение. Речь идет о лишении Юровского личной его заслуги – цареубийства, то чего не удалось сделать на протяжении многолетнего следствия В.Н. Соловьеву, понимавшему, что это самый прямой путь на пути избавления от версии, что злодеяние имело признаки ритуального характера.

«Заметим, что в своём рассказе (который, скорее всего, поначалу стенографировался) Юровский отводит себе главную роль: «комендант велел...», «комендант сказал...» и т.д…

Преувеличивает он также и в том, что “Ник.[олай] был убит самим ком[ендант]-ом наповал[“]. На сегодняшний день доподлинно известно, что первые выстрелы в Государя Императора Николая II были произведены чекистом М.А. Медведевым (Кудриным)».

Вывод Ю.А. Жука опровергает материалы следствия Н.А. Соколова, а также свидетельство, видевшего все происходящее в комнате убийства пулеметчика А.А. Стрекотина: «Юровский мигом вытащил из кармана револьвер и выстрелил в царя. Последний от одного выстрела моментально свалился с ног...» [Жук Ю.А. «Исповедь цареубийц». М.: Вече, 2008. С. 447]. Стал бы, говоря словами автора статьи, «коммунист Я.М. Юровский… столь откровенно врать», до самой своей кончины в 1938-м году, 20-тилетия Екатеринбургского злодеяния, отстаивая титул «цареубийцы».

Вольности Ю.А. Жука в изложении им действий исторических персонажей высшего большевистского руководства поражают своим размахом: «…чтобы рассказать об этих событиях, Н.Н. Крестинский через Управляющего делами Совнаркома Р.С.Ф.С.Р. связывается с М.Н. Покровским, который и назначает Я.М. Юровскому встречу в Наркомпросе».

Сотни, если не тысячи рядовых и остепененных «бойцов» армии советских историков, повсюду искавших каждое слово вождя к его столетнему юбилею в 1970 году, и мечтать не могли о подобном этому: «Безусловно, не без участия Н.Н. Крестинского и Я.М. Свердлова, Я.М. Юровский впервые знакомится с В.И. Ульяновым (Лениным), который советует ему воссоздать письменно цепь событий, связанных с “Романовской эпопеей”. Это поручение он выполнит в 1922-м году, в воспоминаниях “Последний царь нашёл своё место”, написанных с его слов Ф.Ф. Сыромолотовым».

Сыромолотов, уволенный из Наркомфина, испытывал острую нужду в деньгах и конечно же, не по поручению Ленина, а самостоятельно, инициировал запись в литературной обработке воспоминаний Юровского. Затем Сыромолотов предложил приобрести сей коллективный «труд» В.Д. Бонч-Бруевичу, известному коллекционеру исторических «раритетов», но потерпел неудачу. В этих «воспоминаниях», Сыромолотов записал, еще одну, после Покровского, историческую фразу цареубийцы: «Первым выстрелил я и на повал убил Николая» [Жук Ю.А. «Исповедь цареубийц»... С. 296]. Стрекотин подтверждает: да, «наповал».

Далее, в статье Ю.А. Жука, после этого заголовка «”Записка Я.М. Юровского” как подлинный исторический документ», идет перечень различных документов с указанием их единиц архивного хранения, и названиями, данными им самим автором статьи.

«1)“Записка коменданта дома Ипатьева Я.М. Юровского о расстреле царской семьи и попытках спрятать трупы (с пометами, сделанными М.Н. Покровским)” (ГА РФ. Ф. 601. Оп. 2. Д. 27. Л. 31-34 Подлинник. Машинопись)».

Не может быть подлинником машинописный документ без названия и даты его составления, без подписи, к тому же, не в единственном экземпляре. Подлинником документа, по тому событию, является «рукописный текст… на 6 листах архивного документа «Статья М.Н. Покровского о расстреле семьи Романовых» (РГАСПИ Ф. 588. Оп. 3с. Д. 9). [Лыкова Л.А. «Следствие по делу об убийстве российской императорской семьи. М.: РОСПЭН, 2007. С. 281. «Заключение эксперта»].

Без каких-либо обоснований, произвольно, Ю.А. Жук этому, действительно историческому документу дает собственное название: «3). ”Запись воспоминаний коменданта дома Ипатьева Я.М. Юровского о расстреле Романовых, сделанная М.Н. Покровским” (РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3с. Д. 9. Л. 1-6 (с об.) Подлинник. Автограф)».

В книге Ю.А. Жука «Исповедь цареубийц» [С. 288], «Подлинник» по п. 1) имеет другое, правильное, определение: «Машинописная копия с рукописной правкой». Фраза «Машинописная копия» подразумевает наличие рукописи, с которой она сделана, отсутствие же таковой ставит под сомнение происхождение документа и только рукопись М.Н. Покровского, с которой сделана копия, позволяет установить первоисточник, так называемой, «Записки» Юровского. Попытка придать ей легитимность, путем введения инициалов Юровского и взятия в кавычки всего названия, беря его под общую «крышу», не спасает положение.

Таким образом, в статье Ю.А. Жука, в самом ее начале, сделана попытка исказить истину, что само по себе свидетельствует об отсутствии убедительных фактов в этом утверждении: «”Записка Я.М. Юровского” как подлинный исторический документ».

Отдельно надо сказать о документах по п. 5) и п. 6), которые заверены «22.01.1958 г. рукой А.Я. Юровского, сына Я.М. Юровского».

«5). ”Записка коменданта дома Ипатьева Я.М. Юровского о расстреле царской семьи и попытках спрятать трупы” (РГАСПИ. Ф.588, Оп. 3с. Д. 11. Л. 1-7 Заверенная копия. Машинопись)… Заверительная надпись сделана 22.01.1958 г. рукой А.Я. Юровского, сына Я.М. Юровского. Помета: Копия верна А. Юровский. 22 января 1958 г. Этот материал передан Я.М. Юровским в 1920 году М.Н. Покровскому, историку. А. Юровский”».

Без данных, с какого подлинника была сделана «Заверенная копия» и где он находился на хранении, достоверность этого документа не может быть установлена, как и сам факт его передачи «Я.М. Юровским в 1920 году М.Н. Покровскому». Достаточно было Я.М. Юровскому поставить на собственном экземпляре «Записки» свою подпись и дату, чтобы снять вопрос первичности ее происхождения. Тот факт, что этого не было сделано, даже на «домашнем» экземпляре, говорит о том, что была оставлена, до 1958 года страховочная пауза – возможность появления в будущем другой «Записки» Я.М.Юровского.

Ю.А. Жук ставит под сомнение датировку «Записки» 1920 годом: «Ну, во-первых, кто сказал, что она датирована 1920-м годом? Большинство исследователей уверовало в этот год только лишь по пометам А.Я. Юровского. А меж тем момент ее написания относится к 1919 году, то есть к тому времени, когда Я.М. Юровский находился на чекистской работе в Москве. Прямым доказательством этому является заголовок дела, ранее хранящегося в Центральном Государственном Архиве Октябрьской Революции (ЦГАОР, ныне ГА РФ). Так вот, дело это именовалось как «ВЦИК. Дело о семье б.[ывшего] царя Николая Второго. 1918-1919» (Ф. 601. Оп. 2. Д. 27). Хотелось бы также пояснить, что в этом деле были собраны самые разнообразные документы, начинавшиеся телеграммой «Сводного Гвардейского Отряда Особого Назначения по охране быв. царя и его семьи», уведомлявшей ВЦИК «...о снятии погон с бывшего царя», и заканчивающиеся двумя плохо отпечатанными машинописными копиями той самой «Записки Я.М. Юровского» без названия и пометой на одной из них координат местонахождения той самой тайной могилы» [1].

Все документы Ф. 601. Оп. 2, Д. 27 являются официальными, кроме тех двух, которые, по невольному признания Ю.А. Жука, являются «машинописными копиями той самой “Записки Я.М. Юровского”», в том числе той, на которой указано место «тайной могилы» и которая указана как «Подлинник. Машинопись».

Крайний срок составления «Записки», мог быть установлен по дате поступления ее в опись 2 фонда 601, конечно, только в том случае, если бы она была там отражена или если бы там была сделана ссылка на журнал (по годам) регистрации поступлений документов в архив. Немыслимо существование архива, без такого журнала регистрации поступления в него документов, и тот факт, что еще ни разу в материалах по теме «екатеринбургских останков» не была использована такая возможность, наводит на мысль о том, что настоящая научная историческая экспертиза толком еще не начиналась.

По пунктам 7) и 8): «Воспоминания коменданта дома Ипатьева Я.М. Юровского «Последний царь нашёл свое место» (Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 280. Л. 2-22. Подлинник. Машинопись); (Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 280. Фотокопия)».

Без рукописного экземпляра – автографа самого Я.М. Юровского, без его подписи под текстом, нет достаточных оснований считать «Машинопись» подлинником. Почему здесь, как и в «Записке», побоялся поставить свою подпись Юровский – ответ может быть таким же: оставить возможность «переиграть» в будущем, «по изменившимся обстоятельствам», рассказ «коменданта». Возможно, что В.Д. Бонч-Бруевич, отказался приобрести эти литературные «Воспоминания», на что рассчитывал Сыромолотов, из-за отсутствия подтверждения их происхождения от самого цареубийцы.

Наконец, последние четыре пункта списка документов Ю.А Жука.

«9). Стенографическая запись «Совещания Старых большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале», в т. ч. «ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 68-86 Подлинник»;«Машинопись. ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 35-67 Подлинник».

Происхождение этого документа должно быть подтверждено свидетельствами по проведению «Совещания»: должны быть документы по его организации.

«10). Стенограмма совещания старых большевиков о пребывании Романовых на Урале с правкой Я.М. Юровского (Машинопись. ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 35-67 Подлинник)».

Правка стенограммы Юровским, подразумевает знание им, человеком малограмотным, сложного «языка» стенографии. Несуразность этой «правки» очевидна.

«11). Отредактированный вариант Стенограммы «Совещания Старых большевиков о пребывании Романовых на Урале» за подписью Я.М. Юровского (ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 1-34. Подлинник. Машинопись)».

Если это «Отредактированный…» текст расшифровки стенограммы, то кем, и как в таком случае он может быть подлинником? Подлинником является полная расшифровка стенограммы с приведенной редакцией текста.

«12). Стенограмма совещания старых большевиков о пребывании Романовых на Урале с правкой Я.М. Юровского (Фотокопия. РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 10. Л. 1-29)».

Далее, в статье рассматриваются отдельные эпизоды, изложенные в «Записке».

К вопросу о яме. Ю.А. Жук пишет: «… яма вполне могла быть вырыта за полчаса, так как в данном случае на Коптяковской дороге был раскопан не материковый слой, а полуболотная жижа с суглинком, с протекающим подземным ручьем, и обильно смоченная многодневными дождями, имевшими место в июле 1918 года».

Если бы, действительно, тогда там была бы «полуболотная жижа», то вырыть в ней яму было бы невозможно, тем более, уложить в ней трупы, облить их кислотой, уложить поверх тел «бревешки», поверх их шпалы, забросать вынутым грунтом, уложив поверх всего снова шпалы. Невозможно было бы проехать по такому «мостику» грузовиком, чтобы шпалы с колесами автомобиля не ушли в «жижу». Подземный же ручей имел рукотворное происхождение: при прокладке кабеля, его трасса, с целью скрыть следы вмешательства в захоронение, была проведена через угол мостика и ямы под ним.

Несуразность нарисованной Ю.А. Жуком картины такой ямы очевидна. Следователь Н.А. Соколов, прошедший этим логом, назвал его «сенокосным болотом»: это не «полуболотная жижа», а увлажненный «материковый слой». Во время определения точного места расположения «мостика», который был обнаружен в 1978 году, в мае 1979 года специальным буром (заостренный оголовок нержавеющей трубы) было пройдено (сначала ударами по верху фланца трубы, а затем ее вращением) пять скважин, две из которых «пройдены в непосредственной близости к краям погруженного мостика» [Авдонин А. Ганина Яма. Екатеринбург, 2013. С. 137]. Вот вам и «болотная жижа»!

Ю.А. Жук пишет: «Не следует также забывать, что разница во времени между Екатеринбургом и Москвой составляет 2 астрономических часа…». Это неверное утверждение: разница была не в «2 астрономических часа», а в два «часовых пояса», установленных «новой» властью, которая 31 мая 1918 в 22:00 на территории РСФСР ввела «летнее время переводом стрелки часов на 2 часа вперед (двойное летнее время)». В Екатеринбурге часы были переведены 4 июня н. ст.1918 года, о чем свидетельствует запись в дневнике Государя Николая II Александровича: «23 мая. Среда. Перевели часы на два часа вперед. Сегодня Алексей оделся и был вынесен на воздух парадным ходом. Погода стояла чудная. Аликс и Татьяна посидели с ним полтора часа. Гуляли в садике в свое время. У меня самочувствие было кислое. Легли спать, когда еще было светло» [Дневники Николая II и императрицы Александры Федоровны. М.: ПРОЗАиК, 2012. С. 463]. Императрица отметила: «Легла в постель в 11 (9) [часов]».

Переводом стрелок часов был нарушен привычный ритм жизни людей: бесконечная путаница во времени наблюдается во многих документах тех дней. Не избежал ее и Ю.А. Жук, посчитав, что у Москвы с Уралом была разница в два часа и на этом построил выводы в разделе «Ермаков опаздывал», дав ему определение «ненадежный».

Но не только эти, временные, заблуждения Ю.А. Жука, главные в этом вопросе. Причина «опаздывания» была в другом: только когда шофер Никифоров, по указанию дежурного по Управлению П.А Леонова, подогнал к зданию Американской гостиницы (как символично!) грузовик, за руль которого сел Люханов, только тогда Ермаков и Медведев (Кудрин) поехали к дому Ипатьева (см. материалы следствия Н.А. Соколова).

Встреча с «табором» была. Что же подтверждает этот факт по словам Ю.А. Жука? Это известные показания, данные на допросе заведующим рабочим клубом П.В. Кухтенковым, подслушавшим разговор Леватных, Партина и Костоусова, которые «принимали участие в погребении тел убитого Государя и членов его семьи… Василий Леватных, между прочим, сказал: "Когда мы пришли (к шахте на руднике – В.К.), то они еще были теплые…». А где же встреча с табором в «верстах трех» от Верх-Исетского завода, о которой так красочно сказано в «Записке»? Встречи с табором не было: врал «большевик-ленинец», то ли Юровский, то ли Покровский – это не имеет особого значения. Казалось бы, ситуация безвыходная – «Табор уходит в небо», но «нет таких крепостей…» и Ю.А. Жук подводит неожиданный итог: «А отсюда вывод: так называемый “табор” был». Но встречи-то с ним не было!

Куда доехала машина. По вопросу «перегрузки трупов на пролетки», о чем говорится в «Записке», Ю.А. Жук пишет: «Вполне вероятно, что такой эпизод все же имел место, так как на раскисшей лесной дороге тяжело груженный автомобиль вполне мог буксовать. А пролетками этими вполне могли быть экипажи руководителей Верх-Исетска и др. сопровождавших их лиц. Но Я.М. Юровский, скорее всего, описывал данный случай с чьих-то слов, так как к месту «первичного захоронения» он прибыл уже после того, как грузовик с трупами уже находился в районе заброшенных шахт в урочище “Четыре брата”».

В качестве доказательства своей, чисто гипотетической версии, Ю.А. Жук приводит отрывок из воспоминаний М.А. Медведева (Кудрина): «Машина трогается с места, выезжает за дощатые ворота внешнего забора… выезжаем на дорогу к Верх-Исетску, пересекаем железную дорогу на Пермь, затем – ветку Горно-Уральской железной дороги, едем лесной проселочной дорогой. Стало светать. Машина остановилась. Ермаков вылез и пошел пешком впереди машины, указывая путь в лес. Останавливаемся на большой поляне, на которой чернеют какие-то заросшие ямы. Ермаков подходит к одной из ям и машет нам, чтобы трупы несли туда. (Из неопубликованной рукописи М.А Медведева (Кудрина). Личный архив М.М. Медведева)».

Здесь, опровергая «Записку», ничего не говорится о «перегрузке», но зато мы узнаем, что «машина» не заезжала на Верх-Исетский завод, о чем пишет Ю.А. Жук в разделе «Встреча с табором была»: «Не подлежит сомнению, что по пути к месту первичного захоронения Царской Семьи грузовик «Fiat 15-Ter» по распоряжению П.З. Ермакова заехал на территорию Верх-Исетского завода, где в здании заводоуправления его ждали члены Делового Совета Верх-Исетского завода и Исполкома поселка Верх-Исетского завода. Вскоре после этой встречи В.И. Ливадных… А.Е. Костоусов и Н.С. Партин в сопровождении приблизительно 25 конных красногвардейцев… под командой помощника военного комиссара ВИЗ С.П. Ваганова отправились вслед за грузовиком. И подтверждение этому – Протокол допроса П.В. Кухтенкова… от 13 ноября 1918 года».

Но, в этом протоколе нет ни одного слова о том, что «машина» заезжала на Верх-Исетский завод, как и о С.П. Ваганове, который в четвертом часу утра уже заворачивал, в районе Большого покоса, в верстах трех от Коптяков, ехавший в город коробок Настасьи Зыковой. Район рудника Ганина Яма со стороны Коптяков и урочище Четыре Брата были оцеплены красноармейскими постами и верховыми до приезда машины к переезду № 184.

Переезд №184. Вопрос о том, что люди, задержанные на переезде по дороге в Коптяки, могли видеть происходящее на рассвете «захоронение» в Поросенковом логу, один из ключевых. Вот как на него отвечает Ю.А. Жук: «Переезд № 184. Сам по себе Разъезд № 184 представлял собой некий карман для отстоя железнодорожных составов, так как Горно-Заводская железнодорожная ветка была одноколейной и в случае изменения расписания в движениях поездов в нем могли временно находиться подвижные составы. Перед теми чекистами, которые занимались «захоронением», был, как минимум, выставлен один пикет, преграждавший путь к этой части Коптяковской дороги. А так как проезд по ней был запрещён, то вряд ли кто-то из заночевавших у сторожки посмел бы полюбопытствовать, что происходит. Кроме того, расстояние от сторожки до тайной могилы составляет никак не менее 300-350 метров. К тому же дорога эта делала поворот и проходила через густой лес».

Как все просто: достаточно было «переезд 184» представить как «некий карман» - «Разъезд № 184» и нет проблемы. Статья хорошо проиллюстрирована: синим цветом обозначен маршрут грузовика Люханова от дома Ипатьева к руднику Ганина Яма и в месте переезда через железную дорогу и далее, от будки № 183 до будки № 184, толстая синяя линия закрасила тот самый «карман» - железнодорожную ветку, где стоят поезда пропуская идущие им навстречу, оставив только надпись «Разъезд № 120».

Пост красноармейцев, преграждающий путь к Коптякам, стоял за переездом № 184, перед входом дороги в урочище «Четыре Брата» и никто не мог помешать находящимся около будки смотреть на Поросенков лог, находящийся от переезда в «саженях (2.13 м – В.К.) 100 ближе к Верх-Исетскому заводу», как указано в «Записке». Е.Т. Лобанова на допросе показала, что видела все происходящее в ту ночь на дороге около будки сторожа.

Полны несоответствий и бездоказательных утверждений и остальные разделы статьи Ю.А. Жука, который не смог доказать истинность фактов, изложенных в «Записке». Если бы можно было так легко сделать это, то научная историческая экспертиза была бы давно проведена. В.Н. Соловьев, которому помогали и консультировали С.В. Мироненко и Л.А. Лыкова, не давал согласия на проведения экспертизы именно по причине сложности доказательства недоказуемого.

Все было ясно 20 лет назад. В последнем разделе статьи Ю.А Жук, говоря о сборнике «Правда о екатеринбургской трагедии», изданном в 1998-м году редакцией газеты «Русский вестник» под редакцией доктора исторических наук Ю.А. Буранова, отмечает, что он «по своей сути одиозен, так как включил в себя статьи только таких авторов, которые стояли на позициях, противоположных выводам официального следствия». Это естественная ситуация, когда оппоненты следствия, опираясь на его материалы, опровергают его выводы и считать, что сборник, «по своей сути одиозен», нет оснований.

Заключение. «В отличие от А.А. Мановцева, в своем заключении я могу лишь повторить, что "Записка Я.М. Юровского" ‒ никакой не фальсификат, а подлинный исторический документ, заслуживающий и в дальнейшем самого серьезного научного изучения и сравнительного анализа, а не оголтелых нападок со стороны всех тех, кто априори не согласен с выводами предыдущего официального следствия. Юрий Александрович Жук. Православие. Ru».

Не следует называть критику «Записки» оголтелыми нападками, надо быть достойными темы Царского Дела. Дороже всего, следствию, его экспертам, стоящими на одной с ними платформе авторам и всем тем, кто не согласен с их выводами – должна быть истина.

Фотография коменданта Дома Особого Назначения (ДОН) сделана, по всей видимости, на фоне калитки с засовом в деревянном заборе перед Ипатьевским домом. Она сильно отличается от известных фотопортретов Я.М. Юровского, который обладал навыками владения такого рода искусством, так что многие принимают ее за фотографию другого человека. Не исключено, что сделана она тем фотоаппаратом, который принадлежал кому-то из членов Царской Семьи.