Демографическая разруха в головах

Демографическая обстановка в России, как известно, тяжёлая. И ожидают, что будет ещё хуже. Причём ожидания эти – с цифрами на руках, а не просто «общее ощущение безнадёжного уныния», свойственное многим нашим согражданам как либерального, так и патриотического настроения. Более того, ожидания эти легко проверяются опытно-наглядным путём – у большинства жителей нашей страны детей-внуков либо нет, либо один-два, что недостаточно даже для самовоспроизводства народа.

В такой атмосфере под Новый год наш Президент предлагает ряд демографических инициатив, от которых даже железобетонная Валентина Матвиенко почувствовала себя «в хорошем смысле в шоке».

Новый год позади, и предложения президента начинают реализоваться. Во второй рабочий день 2018 г. опубликовано постановление Правительства России от 30 декабря 2017 г. № 1711, согласно которому для семей, желающих решить жилищный вопрос, ставка ипотеки свыше 6% будет субсидироваться государством.

Естественен интерес к этой бесконечно важной мере, призванной помочь улучшить положение семей с детьми в ключевом – квартирном – вопросе, который не только испортил москвичей, но и, как справедливо полагают наши власти, мешает нашему народу расти численно.

По прочтении постановления матвиенковский «шок в хорошем смысле» невольно превращается в шок в нехорошем смысле. Оказывается, пониженной ставкой ипотеки смогут воспользоваться лишь те, кто в 2018-2022 гг. родит второго и/или третьего ребёнка. То есть, по мысли чиновников, остальным категориям семей, как-то: родивших в те же годы четвёртого-пятого-шестого и т.д., или родивших до 2018 г. хотя бы трёх, - улучшать жилищные условия не обязательно, а если всё-таки нужно, то исключительно по максимальной рыночной ставке.

Таким образом, стараниями правительства из идеи, которая изначально выглядела как наиболее действенная поддержка семьям с детьми (особенно многодетным), в значительной степени был выхолощен смысл, и её действие ограничено лишь помощью малодетным семьям (с одним или двумя детьми), снова оставляя многодетных наедине со своими проблемами, для которых именно жилищная стоит наиболее остро.

Нетрудно заметить, что Матвиенко, от души шокированная весьма сдержанными предложениями Путина, и эксперты правительства, из экономии крох душащие саму идею роста «народонаселения», - это звенья одной цепи, или точнее – одинаковая реакция носителей одного мировоззрения на послания из «потустороннего мира». Причём будет ошибкой предположить, будто линия раскола проходит между «чиновничеством» и «народом». Напротив, в семейно-демографическом аспекте чиновничество и народ едины. И те, и те, то есть в совокупности – современное российское общество – искренне уверены, что количество детей зависит от материального благополучия.

Ни примеры на макроуровне (вымирание обществ, достигших наибольшего достатка (европейские страны, белое население в целом), при бурном росте численности самых нищих стран планеты), ни собственный опыт жизни в нашей стране (состоятельные и богатые люди в России, как правило, бездетны или малодетны, многодетность есть и воспринимается как необычное исключение; в богатой Москве многодетных меньше, чем на неблагополучном Кавказе, послевоенное поколение было гораздо более чадородным по сравнению с теми, кто жил в благополучнейших с социальной точки зрения 60-70-х гг. прошлого века) не убеждают никого и ни в чём.

Если очевидные аргументы и логика не работают, значит мы имеем дело с вопросом не факта, но веры, и в этом случае убеждённость общества в том, что дети пропорциональны достатку, является своего рода «религиозной» догмой материалистического сознания.

Материалист исходит из предпосылки, что именно он определяет максимальное количество детей в семье («планирование семьи»), ставя их число в зависимость от роста своего благосостояния. В результате – первый ребёнок рождается поздно (откуда в начале трудовой деятельности благосостояние?), второй, если и рождается, то уже на закате детородного возраста, а на третьего уже не остаётся ни здоровья, ни сил, ни желания. Таким образом, пропорциональная зависимость детей от благосостояния есть приложение к жизни знаменитого по своей лживости материалистического принципа – «бытие определяет сознание».

Религиозное сознание исходит из прямо противоположной концепции: внутреннее согласие с правилами, установленными религией и религиозной традицией (то есть «сознание») приводит к многодетности, не находящейся в какой-либо взаимосвязи с достатком семьи.

Из этого не следует, что у материалистов не может быть много детей (бывает и такое). Из этого не вытекает, что у всех верующих обязательно многодетные семьи (это не всегда возможно по множеству факторов).

В господстве материалистического подхода кроется основная проблема современного вымирания России. Если дети «планируются», то Матвиенко имеет право на «шок в хорошем смысле»: предложенные программы позволяют минимизировать потери, связанные с временным выпадением одного работающего члена семьи, и расходы, связанные с рождением ребёнка, если речь идёт об одном-двух чадах. Только о каком увеличении численности населения может идти речь, если страна борется за рождение в семье хотя бы одного-двух детей?!

Таким образом, до тех пор, пока большинство в нашем обществе живёт иллюзорной материалистической догмой, будто бытие определяет сознание (достаток стимулирует деторождение), Россия будет вымирать вне зависимости от того, какие меры будут приниматься государством для поощрения рождаемости.

Напрашивается единственный вывод: необходим полный слом материалистического мировоззрения в масштабе всей страны. Выживание России прямо зависит от того, насколько быстро и решительно российское общество сможет отказаться от жизни по принципу «бытие определяет сознание», от того, насколько будет возрастать религиозность входящих в неё народов и воцерковление русского народа в частности.

Эти процессы уже идут более четверти века, и результаты его заметны, но они были бы ещё значительнее, если бы государство способствовало этому процессу. Напротив, государство, провозгласив формальный «отказ от идеологии», по сути, поощряло навязывание обществу идеологии либерализма, одним из основных принципов которой является потребительство, т.е. стремление к максимальному удовлетворению потребностей индивида, к максимальному комфорту. Таким образом, страна шла в русле той идеологии, которая из всех материалистических идеологий в наименьшей степени нацеливала человека на деторождение.

Но сегодня стратегически мыслящая власть должна быть первой заинтересована в усилении религиозного чувства в обществе, так как ей с высоты её положения ещё заметнее, что эволюционный путь смены атеистического мировоззрения религиозным имеет один существенный недостаток – он слишком медленный в сравнении с теми процессами, которые параллельно идут в мире. Геополитическая борьба, столкновение цивилизаций с разными мировоззренческими подходами, темпы вымирания России требуют ускоренного изменения мировоззрения, чтобы государство сохранилось, не рассыпалось изнутри, как трухлявое дерево, не пало, как пали Российская Империя и Советский Союз, соблазнившись чужими ценностями.

При этом, как не парадоксально звучит, для демографии тема детей глубоко вторична по сравнению с более значимым вопросом, о котором современные демографические программы вообще молчат, ибо предмет другой. Речь идёт о семье как о союзе между мужчиной и женщиной (опять же важно и это проговорить в современном содомито-ориентированном мире). Без семьи не будет вообще детей. Это настолько очевидно, что об этом даже не говорят, лишь констатируя, что в сегодняшнем российском обществе семья, как институт, умерла (статистика разводов всем известна).

Смерть семьи – это приговор морально-нравственному состоянию всего общества – от элиты до последнего бедняка. Нравственное начало, совесть, мораль мертвы в современном российском обществе. И в отличие от промышленности и науки, которые были уничтожены в 90-х, процессы нравственной деградации развивались гораздо дольше, начавшись ещё в Советском Союзе (если не в Российской империи) и став одной из основных причин его (их) исчезновения.

По сути, с исчезновением военного поколения, воспитанного хоть и в рамках советской идеологии, но в духе их родителей, т.е. дореволюционного поколения, традиционное воспитание, традиционные ценности, традиционные отношения, в том числе, и семейные, прекратились. Послевоенные поколения – продукт советской воспитательной и образовательной системы, которая отстранила семью и родителей от детей и создала homo soveticus – человека, отрицающего дух, не имеющего понятия об истине (а следовательно и крепких, основанных на твёрдом фундаменте веры морально-нравственных принципов) и строящего свою жизнь под лозунгом «бытие определяет сознание».

Это человеческое уродство ещё больше окривело и окосело после четверти века воспитания Западом. Сегодняшнее наше нравственное состояние внешне схоже с картиной заброшенного колхоза: поля заросли деревьями, стоят полуразрушенные серые коровники, покосившиеся развалившиеся заборы и ни души – страх, мрак и мерзость запустения.

Наблюдая развал не просто отдельных предприятий, но целых отраслей народного хозяйства, в нулевые и десятые годы XXI века государство начало реализовать программы по их комплексному возрождению – только такой стратегический, цельный, всеобъемлющий характер восстановительных работ давал надежду на благоприятный результат.

Сегодня Россия стоит перед жизненной необходимостью разработки и реализации стратегической комплексной программы воссоздания нравственности и религиозности в России.

Влияние государства на религиозность и нравственность не может быть прямым. Религиозность льготами и субсидированием процентной ставки не поднимешь, а нравственность приказом не введёшь. Но государство может внедрить правила, стандарты, создать, если можно так выразиться, «нравственную инфраструктуру», в рамках которой все – общество, чиновники, деятели культуры, журналисты, человек – будут вынуждены двигаться в определённом направлении, даже если направление это некоторым из них будет не слишком по душе.

Должна быть создана с нуля система воспитания, образования, культуры, подачи и распространения информации, ядром которой был бы свод нравственных и этических правил, опирающихся на христианские принципы для всей страны с учётом специфики регионов. Как законодательство и правоприменение вырастает из конституции, так и вся культура, образование, информационная политика и т.д. должны произрастать из этого свода правил.

Такая «нравственная инфраструктура» должна формировать комплексную культурную политику, включающую и образовательный процесс в учебных заведениях, и масс-культуру, и СМИ, и Интернет, и культуру в высоком смысле (театры, кинематограф, музеи, библиотеки, историческая наука и т.д.), направленную на воссоздание определённой модели морально-нравственного поведения, создание благоприятного образа религии, религиозности.

По сути, это должна быть реализация программы большевиков 20-30-х гг. в областях религиозной, нравственной и семейной, но с прямо противоположным вектором. Если у них получилось сто лет назад, почему у нас не получится?

Нельзя не согласиться с весомым аргументом: кто будет проводить в жизнь «новую культурную политику»? Разработать-то ещё смогут – для этого в России есть прекрасно образованные специалисты высокого духа и нравственности. Но применить на практике…

Нынешнее культурное сословие и результаты их, так сказать, «творчества» не соответствует даже минимальным морально-нравственным требованиям. Однако не будем забывать, что они живут в атмосфере суровой цензуры – цензуры денег. Такая создана система. Смена цензоров – настоятельная задача новой культурной политики. В новых ценностных координатах, возможно, некоторая часть нынешней творческой интеллигенции и сможет вернуть человеческий облик и проявить себя. В любом случае на место сегодняшних придут новые – другие. Вряд ли российская культура пострадает от этого: по сравнению с нынешними даже отсутствие творчества – уже лучше. Так что есть надежда, что люди найдутся.

Итак, ключевое сегодня для России – разработка всеобъемлющей комплексной программы возрождения нравственности и религиозности. Будет заложена нравственная основа в человеке через культуру и/или обращение к вере, будет возрождена семья. Будет семья, будут дети. Будут дети, будет Россия. Нас ждут тяжёлые годы борьбы с материалистическим идолом, но цель её – прорыв в будущее, в котором очень многим народам будет отказано. Это долг нашего поколения перед предками, из века в век спасавших нашу Родину от врага и оставивших нам великую веру, великую страну и великую историю.