К проверке версии ритуального характера Екатеринбургского злодеяния

От редакции: Публикуя очередную статью Виктора Корна по теме «екатеринбургских останков», стоит обратить внимание на одну методологическую особенность творчества автора. В.Корн с доверием относится к показаниям свидетелей, которые вписываются в его понимание ситуации, и ставит под сомнение те свидетельства, которые не вписываются в его понимание. Других аргументов, почему этому свидетельству можно доверять, а этому нет, он, как правило, не приводит. Это, конечно, не может способствовать доверию к выводам автора.

С главным докладом на конференции «Дело об убийстве Царской семьи: новые экспертизы и архивные материалы. Дискуссия», касающегося темы исторической экспертизы, выступила главный эксперт РГАСПИ д.и.н. Л.А. Лыкова. Большое количество ненужных подробностей в докладе оттеняли главное - вопросы возможного сожжения останков на Ганиной Яме и захоронения их в Поросенковом логу. В силу этого возникший дефицит времени, все-таки, не помешал докладчице рассказать о важном, с ее точки зрения, эпизоде из «Записки» - о встрече идущего на рудник грузовика с«ермаковскими людьми».

Вот этот эпизод, повторенный и в других документах «коменданта», который вызывает сомнения в своей достоверности: «Около 3 часов утра выехали на место, которое должен был приготовить Ермаков (за Верх-Исетским заводом). Сначала предполагалось везти (трупы) в автомобиле, а от известного пункта на лошадях, т.к. автомобиль дальше пройти не мог. Местом выбранным была брошенная шахта. Проехав Верх-Исетский завод, верстах в 5 наткнулись на целый табор - человек 25 верховых, в пролетках и т.д. Это были рабочие (члены Совета, исполкома и т.д.), которых приготовил Ермаков. Первое, что они закричали: «Что же вы нам их неживыми привезли?!» Они думали, что казнь Романовых будет поручена им. Начали перегружать трупы на пролетки...» (ГАРФ. Ф. 601. Оп. 2. Д. 27. Л. 31-34).

Следователь Н.А. Соколов прошел пешком весь путь от Ипатьевского дома до рудника, в том числе, через урочище по первой дороге-свертке к шахте № 7 и сделал вывод, что не было никаких препятствий для проезда к руднику грузового автомобиля, даже и в дождливый день. Этот путь, еще до злодеяния в Ипатьевском доме, проделал Юровский с Ермаковым, после и с мадьяром, что нашло отражение в протоколах допросов свидетелей.

Епископ Тихон на конференции спросил Л.А. Лыкову, кто подтверждает слова людей из верх-исетской «кавалькады», на что она, кроме Юровского, назвала имена М.А. Медведева (Кудрина) и И.И. Родзинского, который не был ни в грузовике, ни среди верх-исетских. Л.А. Лыкова сказала также, что во главе верх-исетского «эскорта» был Степан Ваганов, что совершенно не соответствует действительности: в это время, или близкое к нему, Ваганов с отрядом красноармейцев блокировал выезд из деревни Коптяки в Екатеринбург крестьян, о чем рассказала на допросе крестьянка Настасья Зыкова.

На допросе И.А. Сергеевым заведующего хозяйственной частью рабочего клуба на Верх-Исетском заводе П.В. Кухтенкова, последний сказал, услышанные им слова Василия Леватных, одного из тех, кто «принимали участие в погребении убитого Государя и членов его семьи («А.Е. Костоусов, В.И. Леватных, Н.С. Партин и А.И. Кривцов». Как видим, Ваганова среди них не было - В.К.)...»: «Когда мы пришли, то они еще были теплые...» (Росс Н. Убийство Царской семьи. Посев. 1987. Д. 65, с. 115).

Эти слова Леватных: «Когда мы пришли...», - не подтверждают факт встречи за Верх-Исетским заводом «человек 25» с грузовиком, идущим к шахте - месту, которое «должен был приготовить» Ермаков: они пришли к шахте, когда тела жертв убийства уже находились возле нее. Вот что пишет об этом сам Ермаков, сопровождавший автомобиль с жертвами убийства (орфография сохранена): «Когда эта операция (убийство - В.К.) была окончена около часу ночи с 16 июля на 17 - 1918 г. Автомобиль с трупами направился через В-Исетск завод по направлению дороги Коптяки... где мною было выбрано место для захоронения трупов, но я заранее учел момент, что зарывать не следует ибо я не один, а со мною есть еще товарищи... то я заранее решил их сжечь, для этого приготовил серную кислоту и керосину...» (ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 149. Л. 160-161).

Ермаков, в отличие от Юровского-Покровского, прекрасно понимал, что тайна захоронения не может быть сохранена, если ее знают его «товарищи». В отряде чекистов, занимающихся «захоронением» в Поросенковом логу (по словам Л.А. Лыковой: «ограниченный круг людей»), только рядовых было 16 человек, а с Ермаковым, «спецом по сжиганию» комиссаром отряда Павлушиным, мадъяром в «сером костюме», Родзинским и Гориным - всех тех, кого называет автор воспоминаний Г.И. Сухоруков - всего 21 человек. Вот вам и войковское: «Мир никогда не узнает...».

Сидевший вместе с Ермаковым в кабине грузовика М.А. Медведев (Кудрин) вспоминает: «За Верх-Исетском в нескольких верстах от деревни Коптяки машина остановилась на большой поляне (к вопросу о сжигании в "сыром лесу" - В.К.), на которой чернели какие-то заросшие ямы. Развели костер, чтобы погреться (дождя не было и в помине! - В.К.). Ехавшие в кузове грузовика продрогли. Затем стали по очереди переносить трупы к заброшенной шахте, срывать с них одежду...» (И.Ф. Плотников Правда истории. Гибель царской семьи. Екатеринбург. 2008. Т. II, с. 89).

Ни слова о встрече на дороге с «ермаковскими бандитами», как их называли жители Верх-Исетска, которые по-иному, чем этого хотелось бы Юровскому-Покровскому, относились к Государю и Его Семье. Эту мысль - о негативном, якобы, отношении народа к Царю, Юровский повторяет в воспоминаниях 1922 года, добавив очень существенный штрих: «Отъехав версты три от Верх-Исетского завода, мы натолкнулись на целый табор пролеток и верховых. Я спросил Ермакова: «Что это значит». Он мне сказал: «Это все наши ребята, которые приехали нам помогать...». Рабочие, среди которых были и не члены Исполкома Верх-Исетского завода выражали неудовольствие, что им привезли трупы, а не живых, над которыми они хотели по своему поиздеваться, чтобы себя удовлетворить...» (Плотников И.Ф. Указ. соч. Т. II, с. 71).

На эти слова Юровского - «по своему поиздеваться» - надо обратить особое внимание при проведении историко-психологической экспертизы документов Юровского, проверяя версию ритуального убийства в доме Ипатьева, нашедшее продолжение на руднике Ганина Яма.

В попытках заглушить собственную совесть и переложить на других свой грех, цареубийца приписывает русскому народу, не свойственные ему изуверские способы, чтобы «по своему... себя удовлетворить». Вспомним, как хотел «удовлетворить» себя, по словам М.А. Медведева (Кудрина), сам Юровский, предложивший «зарезать всех кинжалами в постели»! (Плотников И.Ф. Указ. соч. Т. II, с. 85).

Во время расшифровки надписей, оставленных на подоконнике, и выше его - на обоях, находящихся на одной линии с первым рядом жертв - Царем, Наследником и Царицей, автором обращалось внимание на то обстоятельство, что надписи должны были быть сделаны самим цареубийцей. То, что И.А. Сергеев не отразил эти надписи в протоколе осмотра комнаты убийства, свидетельствует о знании им древне-еврейского письма и его понимании значения «таинственных знаков».

По этой же причине И.А. Сергеев обвинил Павла Медведева в организации им, в сговоре с другими охранниками, в совершении группового убийства и завладении имуществом убитых, несмотря на то, что он рассказал следователю, что был лишь начальником внешней охраны, даже не помощником коменданта Юровского, приказы которого выполнял. Это обстоятельство не принимается во внимание теми экспертами, в том числе и Л.А. Лыковой, расхваливающими Сергеева, противопоставляя его Соколову.

Концовка воспоминаний 1922 года: «Насколько было правильно наше решение в этот момент, свидетельствует то, что нам приходилось сдерживать напор рабочих Урала, считавших необходимым возможно скорее покончить с никому не нужным хламом, который может сыграть злую роль в неблагоприятных условиях борьбы за укрепление власти трудящихся» - свидетельство того факта, что цареубийца понимал значение Царя для русского народа. Для власти большевиков «злую роль» могло сыграть «живое знамя», под которым Троцкий, приписывая эти слова Ленину, подразумевал Царя. Белое движение, отвергнув это «живое знамя», обрекло себя на поражение.

В феврале 1934 года, уже после разгрома троцкистов, на «закрытом совещании старых большевиков», проведение которого и состав участников пока не нашли, за исключением стенограммы, подтверждения историческими документами, Юровский поубавил свой и «рабочих Урала» цареубийственный пыл. Он говорит: «Я в этих местах не бывал и не знал их (возможно, что этой ложью он открещивается от «вмешательства» в захоронение под «мостиком из шпал» во время своего руководства УралЧК в 1919-1920 годах - В.К.). Примерно в 2-3 верстах, а может быть и больше от Верх-Исетского завода, нас встретил целый экскорд верхом и в пролетках людей... я услышал отдельные выкрики, - мы думали, что нам их сюда живыми дадут, а тут оказывается мертвые...» (Плотников И.Ф. Указ. соч. Т. II, с. 80).

Тот эпизод, со словами в нем о «не живых» и «мертвые» пришелся по душе не только следователю В.Н. Соловьеву, но и Л.А. Лыковой, которая не случайно рассказала о нем в своем докладе. А кто может подтвердить эти слова Юровского - Покровского, вложенные ими в уста верх-исетских бандитов - «видных членов партии»? Никто! Их не слышал тогда - 17 июля и не повторил позже, даже такая одиозная личность, такой же бандит, как ермаковские «ребята», «видный чекист» М.А. Медведев (Кудрин).

Трудно понять симпатии Л.А. Лыковой, как и В.Н. Соловьева, к М.А. Медведеву (Кудрину), претендовавшего на роль цареубийцы. Медведев (Кудрин) был типичным карателем, с уголовными наклонностями, что подтвердило его поведение в Вятке, когда он, начальник ГубЧК, и «часть его подчинённых бесчинствовали, грабили и убивали невинных людей, вступили в конфликт и с местным Советом. В начале 1919 г. было возбуждено дело по обвинению Медведева и большой группы вятских чекистов "в преступлениях по должности". Медведева и других спасли от суда и наказания председатель Вятского губревкома А.Г.Белобородов и Г.И.Сафаров» (Плотников И.Ф. Т. II. C.230).

«В семье Медведева (Кудрина) хранился штык-нож от винтовки (американской - В.К.) системы винчестер, применённой в ночь убийства при докалывании жертв», - пишет Н.Розанова, допущенная к закрытым материалам следствия (Розанова Н. Царственные страстотерпцы. Посмертная судьба. М., 2008. С. 108). Хорошее «средство» для воспитания будущего историка М.М. Медведева, так много сделавшего для прославления своего отца.

По правилам исторической науки эти ложные кощунственные слова, так называемых «верх-исетских рабочих», вообще, не должны были быть пущены в исторический оборот. Это сфабрикованная ложь, недостойная для тиражирования ни тогда полковником юстиции В.Н. Соловьевым, ни сегодня главным специалистом РГАСПИ Л.А. Лыковой!

Воспоминания Юровского 1922 года под названием «Последний царь нашел свое место» - самые откровенные из всех трех его «документов» долгое время (до 1993 года) были закрытыми для доступа. Написанные литературным языком «малограмотным» человеком, эти «Воспоминания» обязательно должны пройти автороведческую экспертизу, а фотокопия рукописи опубликована в интернете. Этого требует важность вопроса по проверке версии о ритуальном характере злодеяния в Екатеринбурге, что подтверждает тот большой общественный резонанс, который был вызван только одной постановкой этого вопроса перед новейшим следствием.

Привлечение как можно большего числа русских людей к убийству Царской Семьи и к последующим действиям «захоронщиков», в которых отразилось кощунственное отношение к останкам, было едва ли не основной задачей «соловьевского» следствия. Стремление же к этому наметилось еще в самом начале - в подготовке к злодеянию: Юровский организовал обсуждение способа убийства с теми, кто стоял на постах внутренней охраны, в том числе, на втором этаже, где жили «арестованные», при этом рассказывал охранникам, как Романовы триста лет «угнетали русский народ».

Как ни старался следователь В.Н. Соловьев, доказать участие в злодеянии других русских людей, помимо чекистов Никулина, Медведева (Кудрина) и комиссара Ермакова ему это сделать не удалось. В книге Н. Розановой следователь «реализовал» свой состав убийц, включив в него П. Медведева, В. Нетребина, А. Кабанова, А. Стрекотина. Не так ли были получены те «восемь человек», о которых говорит сейчас следствие?

В 1964 году «архитектор перестройки» А.Н. Яковлев организовал в радиокомитете СССР запись бесед с участником убийства Царской Семьи Г.П. Никулиным и участником захоронения останков И.И. Родзинским. Никулин сказал, что «на самом же деле нас было, исполнителей 8 человек: Юровский, Никулин, Медведев Михаил, Медведев Павел - четыре, Ермаков Петр - пять. Вот я не уверен, что Кабанов...- шесть. И еще двоих я не помню» (Плотников И.Ф. Указ. соч. Т. II, с. 100).

В базовом документе следствия, в «Записке», говорится: «...отобрано 12 человек (в том числе 6 латышей) с наганами, которые должны были привести приговор в исполнение, 2 из латышей отказались стрелять в девиц». В тексте документа была напечатана цифра 7 (латышей), которая от руки исправлена на цифру 6.

В своем докладе 1934 года, Юровский говорил: «Я решил взять столько же людей, сколько было расстрелевыемых... Команде заранее было указано, кому в кого стрелять...».

В «Записке» сказано: «...(всего было расстреляно 12 человек)», в действительности расстреляно было 11 человек, таким было и число стрелявших, т.к. в последний момент Юровский отослал Павла Медведева послушать снаружи «слышны ли будут выстрелы».

Перед новейшим следствием стоит ряд существенных вопросов, правдивые ответы на которые имеет право ожидать, прежде всего, православный русский народ, для которого Истина есть Господь наш.

Виктор Корн, писатель, публицист