Так кто же жертва? «Интерпретации истории» как механизм деструкции общества и культуры

Несколько дней назад Интернет взорвало сообщение о выступлении российского школьника из Нового Уренгоя в парламенте ФРГ - бундестаге. В короткой двухминутной речи, на примере судьбы ефрейтора Георга Рау, десятиклассник рассказывал о «невинно убиенных» и «не желавших воевать» солдатах вермахта, замерзавших в «так называемом Сталинградском котле», а потом умиравших от «тяжелых условий» в плену. Сетовал и на то, что могилы подобных «жертв» в России находятся в ужасном состоянии. Выступление позиционировалось как антивоенное (пацифистское) и гуманистическое.

Разумеется, подобный спич вызвал бурю эмоций и весьма горячие дискуссии в российском обществе. Диапазон оценок весьма широк - от возмущения и негодования до «руки прочь от ребенка, защищающего гуманизм и представляющего христианский взгляд на войну». Попробуем проанализировать произошедшее.

На наш взгляд, внимания в равной степени заслуживает и сама речь, и реакция на нее различных групп в обществе.

По содержанию выступления. Немецкого юношу, судьбу которого проследил Николай Десятниченко, действительно можно пожалеть. Как и всех, погибших молодыми. Он, конечно, тоже жертва. Жертва тех, кто развязал войну, отправив еще почти детей на смерть. И в этом Николай прав. Но правда становится ложью, когда она не полна, когда забывается самое важное. Ефрейтор Рау, как и миллионы немецких юношей, не приехал в Сталинград по приглашению гостеприимных жителей, он пришел разрушать и убивать. «Невинные солдаты вермахта» расстреливали, сжигали живьем, насиловали советских людей. Не только солдат, но стариков, женщин, детей. По разным подсчетам убитых от 20 до 50 миллионов... И только в Советском Союзе. А ведь были еще Польша, Франция, Голландия, Дания... Трупы и руины. Об этом столько сказано и написано. Еще живы те, кто видел это своими глазами. Как и немногие из тех, кто сумел остановить Рау у Сталинграда. И кому еще недавно стояли памятники в европейских городах.

Заметьте, разрушали и убивали непосредственно не нацистские бонзы, хотя приказы отдавали именно они, а вот такие ефрейторы Рау. И потому не надо говорить, что солдаты «не хотели воевать» и во всем виноват только Гитлер и его окружение. Ефрейтор Рау - не «невинная жертва», а соучастник преступления - самого страшного преступления в истории человечества. И произошедшее с ним - расплата. Расплата за соучастие. Ничего не меняет то, что Рау умер в плену. Может быть, там и были «тяжелые условия». Но, судя по довольным лицам немецких пленных на фото, условия были вряд ли тяжелее, чем у мирных жителей в блокадном Ленинграде, разрушенном «невинными Рау» Сталинграде, или тем более в нацистских концентрационных лагерях, где содержались не только военнопленные, но женщины, дети и старики. И довольных лиц, как у пленных немцев, там не наблюдалось. Так вправе ли ждать подобные Рау, что за их могилками будут заботливо ухаживать дети и внуки их жертв?

Как легко переменить историю! Не надо даже ничего выдумывать. Просто переставить акценты, просто что-то не упомянуть, просто «взглянуть иначе». «Иначе» - значит так, как кому-то выгодно. Или просто хочется. А ведь так хочется многим забыть, что именно Россия остановила нацизм, что именно советские люди ценой собственных жизней спасли многие миллионы жизней представителей других народов, не дали коричневой чуме, которую как мелкие грызуны разносили по миру на своих штыках «невинные Рау», поглотить мир.

И усилия в данном направлении предпринимаются давно и целенаправленно. Волна псевдоисторических «работ» о том, что Вторую мировую войну развязал Советский Союз, или по крайней мере она представляла собой схватку двух равно отвратительных диктаторов за мировое господство. Совсем недавняя истерия по поводу жестоких орд убийц и насильников, в виде которых «вторглись в Европу» советские войска, так что число якобы изнасилованных немецких женщин чуть ли не превысило численность населения Германии вообще...

Теперь оказывается, эти «жестокие русские», не знавшие ничего о гуманизме и правах человека, в своих ужасных морозных степях и глухих лесах жестоко умерщвляли как-то оказавшихся там «невинных» немецких юношей, а потом варварски забросили их могилы. Но свет европейской цивилизации проник, наконец, и в темное царство России. Юные туземцы узнали «правду» и ужаснулись жестокости и дикости предков, кланяются могилкам и чтут память о «невинно убиенных»! Во имя мира, гуманизма и прав человека. Вот, оказывается с каких позиций можно реабилитировать нацизм. Было бы желание. А оно появляется, когда таким образом можно лишний раз утвердить образ России как извечного агрессора, деспота, мучителя, «тюрьмы народов» и «жандарма Европы». Тут и нацизм помог. Тот самый, обвинение в котором считалось позором для всякого порядочного человека, и в Европе в том числе. Неужели русофобия сильнее антифашизма? Неужели антироссийская истерия заставит забыть Освенцим и Майданек?

Заметим, как часто звучит слово «жертва». Его очень любят сегодня на Западе. Жертва - тот, кто дискриминирован. Быть жертвой престижно. У жертв особые права. Стать жертвой - значит попасть в новую элиту. До сих пор туда по большей части попадали извращенцы и представители прочих «меньшинств». Теперь вот и до нацистов очередь дошла. И опять эта Россия... Но ведь и, правда, кто больше всех «дискриминировал» нацистов? Впрочем, чего ждать от страны, где педофилия, инцест и содомия до сих пор считаются перверсиями, иногда (о, ужас!) даже уголовно наказуемыми!

Помимо Рау в этой истории есть и еще одна жертва. Вот с этим согласен. Причем, полагаю, куда более «невинная», чем соучастник нацистского преступления. Сам Николай Десятниченко. Почему и чьей жертвой стал этот мальчик? Давайте разберемся.

Российский школьник из глубокой провинции выступает в немецком парламенте. Безусловно, чтобы добиться выхода на подобную трибуну, ему пришлось пройти жесточайшую и многоступенчатую систему отбора, на каждой стадии которой ему помогало, советовало, корректировало речь и ее оценивало множество взрослых серьезных людей - школьных учителей, педагогов дополнительного образования, чиновников.

Это должен быть очень незаурядный школьник, лучший из лучших, если он заслужил такое право. «Николаем была проделана огромная работа по поиску исторических фактов и документов. Николай - бессменный победитель исторических олимпиад. Отличная успеваемость и устойчивое мировоззрение, и морально-нравственные установки», - говорит о своем ученике директор уренгойской гимназии №1 Екатерина Кашникова. Образцовый молодой человек. Знающий, трудолюбивый, высокоморальный. Достойнейший представитель российской молодежи. Идеальный «продукт» нашей образовательной системы, успешно внедряющей новые Федеральные государственные образовательные стандарты, адекватные международным требованиям и ориентированные на Болонскую систему. Результат налицо - гуманист, пацифист, защитник прав человека.

Справедливы требования проверить организацию обучения и воспитания в новоуренгойской гимназии. Но, боюсь, проблема - не в отдельно взятой школе или даже городе. Проблема - во всей системе современного образования и, шире, в среде, формирующей сегодня принципы образовательного процесса.

Ведь все «помощники» Николая - часть определенной среды, среды, которая сразу встала на защиту «подвергшегося травле» ребенка.

Заслуживают внимания либеральные защитники и сама техника защиты. Во-первых, диапазон чрезвычайно широк - от светских космополитов до «православных маргиналов». Во-вторых, при всех различиях защищающих любопытны ключевые точки защиты - школьник - «жертва» защиты гуманизма, пацифизма и прав человека. Существенны все компоненты. И то, что жертва. И то, что жертвой он стал, защищая «общечеловеческие ценности». Настойчивое утверждение первого заставляет даже представителей власти призывать «прекратить экзальтированную травлю школьника». Второе - должно засвидетельствовать, как ненавистны «общечеловеческие ценности» многим представителям, если не большинству, российского общества. Эти «дискриминаторы» и ребенка не пожалели, когда он «возвысил голос в защиту истины»!

Потому мальчик, «подвергнутый экзальтированной травле» (видите! Даже путинцы признали) - кандидат в новые герои! А его преследователи - враги мира, гуманизма, демократии, христианства, прав человека.

Что это? Извечный национальный нигилизм российской «интеллигенции», готовой (вот тут действительно, экстатически) приветствовать все, что хоть как-то может дискредитировать их Отечество?

К сожалению, отечественная «интеллигенция» всегда не любила свою Родину. Как часто ждала ее поражения в войне, радовалась неудачам и ликовала в беде, стремилась истребить все русское как реакционное и опасное, призывая спасительный «свет с Запада». Гордиться своей историей и культурой становилось частью вульгарного официоза, тех, кто сохранял такую гордость и не скрывал ее, считали приспособленцами и лицемерами или просто недалекими примитивными людишками, а то и законченными подлецами. Даже Лев Толстой вполне соглашался с доктором Сэмюэлем Джонсоном, что «патриотизм - последнее прибежище негодяя». Иронизировал над патриотизмом и М.Е. Салтыков-Щедрин, что уж говорить об одесском юмористе Жванецком, вызывавшим «шутками» над патриотизмом хохот благодарной аудитории...

Ненавидели и презирали Россию царскую, Россию советскую...

Пренебрежение славными страницами отечественной истории стало частью «интеллигентского» сознания и, увы, всегда транслировалось молодому поколению. Даже на этом фоне борьба с нацизмом для ерничающей интеллигенции оставалась почти неприкосновенной, может быть и потому, что «великий Запад» тоже тогда считал ее святой. Но, увы, только почти. Ведь уже тогда появлялись «произведения», где героический подвиг советского солдата изъязвлялся червоточинами сомнения, а то и просто непристойно высмеивался (например, в «Чонкине» Войновича). Отклики этого ощущались и в массовом сознании, прежде всего, молодежном. Проявления были самыми разными - от неофашистских тусовок до примитивного непонимания, что такое нацизм и почему он не может быть поводом для шуток. Так, в фильме «Семнадцать мгновений весны» многие видели не подвиг советского разведчика, а красоту одетого в эсесовскую форму Тихонова-Штирлица, прикольных Мюллера и Шелленберга, а также особую романтику «истинных арийцев с нордическим характером» в черном с серебром мундирах и с блестящей выправкой.

Мой отец был журналистом-международником. Причем, писал он не столько «о них для нас», сколько «о нас для них». У отца всегда было много друзей-иностранцев, часто гостивших в нашем доме. Пожалуй, самым близкий из них - дон Антонио, испанский издатель и книготорговец, антифашист, смелый и благородный человек, который даже в годы франкистского режима, рискуя положением, а может и свободой, распространял в Испании советскую литературу. Он любил Россию и русскую культуру, хотя и видел недостатки нашего общества. Не скрывал критического отношения ко многим явлениям советской действительности. Но ничего не потрясло его так, как один эпизод, который произошел в нашем выхинском (тогда ждановском) московском дворе. Дон Антонио шел к нам в гости и у подъезда стандартной брежневской девятиэтажки увидел нарисованную мелом на асфальте свастику. Замер, как вкопанный. Затем молча поднялся в квартиру, подозвал меня, восьмилетнего, и паркеровской ручкой с золотым пером нарисовал на листе бумаги фашистский символ. «Ты знаешь, что это?» - спросил седовласый испанец, повернув листок ко мне. «Ага, свастика» - радостно ответил я. «А ты знаешь, чей это знак?» «Ну как же, фашистский!» «Он нарисован у твоего подъезда...» «Так это здесь штаб гестапо был! Васька - Мюллер, Петька - Штирлиц, Миха этот...- Шелленберг...» (шел фильм «Семнадцать мгновений весны»). «А ты - Гитлер?» «Нет, - вздохнул я, - я ж в английской школе, попробуй уроки успеть сделать, и поиграть некогда...» Дон Антонио замолчал... Потом заговорил, глухо, тихо, отчетливо. «Это знак тех, кто пытал, убивал, сжигал живьем людей, травил их в газовых камерах, кто помог установить диктатуру в моей стране и хотел уничтожить твою.. И твой народ, великий советский народ, спас от этих нелюдей мир... Спас, отдав миллионы своих жизней, может, и жизни бабушек и дедушек Васек, Петек, Мих..., которые рисуют сегодня нацистский знак у своего дома и примиряют на себя их мундиры. Смогли бы они посмотреть в глаза своим дедам?» Отец взглянул на меня сурово, но постарался заступиться: «Что делать, Антонио, они дети и не понимают еще..» «Нет, Анатолий, - горячо перебил всегда изысканно вежливый дон Антонио, - они должны понимать, должны, ведь они - русские дети! Ради чего тогда было все и как дальше жить?» Дон Антонио приезжал к нам каждый год. И всякий раз, даже когда я уже был студентом, а Советский Союз шел к развалу, он доставал лист бумаги и рисовал свастику: «Ты помнишь этот знак? Ты должен помнить, ты должен все помнить!»

Я запомнил. Хотя, как и все дети, был куда восприимчивее к окружающей меня повседневной среде, чем к официальной пропаганде. Но мне еще повезло, отец не считал патриотизм «прибежищем негодяев» и войну, которую пережил ребенком, помнил хорошо. И оккупацию, и то, как забивали до смерти немецкие солдаты его ровесников, и как здорово пел старший лейтенант Саша, поутру поднявший своих штрафников в атаку на укрепленные немецкие позиции и оставшийся лежать там вместе со всей ротой...

Так что у меня было противоядие. Хоть и его, видно, не хватало...

В постсоветский период росточки дали богатые всходы, да еще и наложились на особую агрессивность западного постмодерна, ставшего идеологией общества тотальной аномии, отрицающего всякую нормативность во имя ничем не ограниченной альтернативности. Нет уже добра и зла, нравственного и безнравственного, все эти разделения объявляются дискриминационными. В Европе все меньше влияние таких людей, как дон Антонио. Там и нацизм сегодня - фейковый фарс, коллаж интерпретаций с порнографическим уклоном. А вот традиционная русская культура - враг, один из первейших. Когда уже и нацизм не так страшен, как Россия. Когда любой враг России - гуманист и пацифист. А наша «интеллигенция» всегда так чувствительна к веяниям с Запада...

Наступает новая стадия национального нигилизма, стимулированного постмодерном, с помощью «дискурсов», «деконструкций» и «нарративов» превращающего нашу историю в «конфликт интерпретаций» и «симулякр».

И его жертвой становятся российские дети. Даже лучшие. Дети, которые забывают историю своей Родины, дети, чьи умы калечат постмодерным либерализмом, для которого Россия, где убийцу называют убийцей, а развратника - развратником; где еще сохранились отцы и матери; где мужчины стремятся быть благородными и мужественными, а женщины - целомудренными и верными - исчадие «дискриминационного ада».

Худшие просто забудут, что у России тоже есть своя история. И что Россия вообще есть. «Рашка» - не круто. Можно вспомнить соответствующие высказывания детей нашей «элиты», вполне вписавшихся в аномичный «цивилизованный» мир, с помощью выкачанных из многострадальной «Рашки» миллиардов. Да Бог с ними, они в России все равно жить не будут. Но если бы только они... Вспоминаю, как подняли на смех десятилетнего сына автора статьи, когда он на традиционный вопрос учителя: «Как ты провел лето?» рассказал, что ездил в Дивеево, путешествовал по волжским городам... «Ну ты и ло-о-ох» - отреагировали одноклассники, «крутооттянувшиеся» на турецком и египетском оллинклюзивах - «прикинь, чипсы с колой без лимита, хоть ж..й жуй»! Где уж с таким тягаться Серафиму Саровскому или царевичу Дмитрию...

Или студентка-политолог РГГУ (якобы) из нашумевшего ролика, уроженка Волгограда, кстати, которая поведала на экзамене как к «стране, которая называлась Сталинград», в каком-то из сороковых годов XX века «подступил Наполеон». И резюмировала, то она «вообще-то Россию не очень», а хочет быть политиком. Наверное, таким, какой нужен «новой Европе».

Лучшие - (знающие, высокоморальные, трудолюбивые и целеустремленные)- выучат другую историю России, историю с позиций «общечеловеческих ценностей». Они покаются за «дискриминационное» прошлое, в котором по дикости их предки вели себя не всегда «политкорректно» по отношению к иностранным гостям с иными взглядами на жизнь и устройство общества. И тогда их даже может быть пустят в Европу. Как братьев меньших. Ведь они уже не будут помнить о тех, кто не захотел быть «унтерменшами».

Ефремов Олег Анатольевич, кандидат философских наук, доцент МГУ