Ложь «Великого Октября»

Мы подошли к очередной роковой дате нашей истории, до некоторых пор пафосно именовавшейся «Великой октябрьской социалистической революцией». Она произошла 100 лет назад в ночь с 25/26 октября по строму или 7/8 ноября 1917 года по новому стилю.

Люди, закончившие советские школы, твёрдо усвоили, что она была сродни грамотно спланированной и чётко проведенной её вождями масштабной военной операцией, сигналом к которой стал холостой выстрел легендарного крейсера «Аврора». «Весомым» аргументом того, как оно и было, стали кадры штурма Зимнего из художественных кинофильмов «Октябрь» и «Ленин в Октябре»: яростно обороняющиеся защитники дворца с искаженными от злобы и страха лицами, пушечная пальба, волнами накатывающиеся на баррикады солдаты, матросы и красногвардейцы, революционный порядок и сознательность, которые они демонстрируют, заняв последнее убежище старорежимных министров-капиталистов…

Как это было на самом деле, сегодня легко разобраться, обратившись к многим разоблачающим мифы публикациям, книгам и другим имеющимся в свободном доступе источникам. Мы же, опираясь на некоторые из них, попробуем осветить некоторые малоизвестные моменты.

Итак, накануне, вечером 6 ноября (далее – везде по новому стилю) вооружённые большевистские отряды, пользуясь сумятицей и дезорганизованностью правительственных сил, начали занимать различные учреждения, включая редакции оппозиционных им газет. Ближе к ночи очередь дошла до центрального телеграфа, телефонной станции, банков, вокзалов, разводных петроградских мостов. Силы захватчиков были сначала невелики, но действовали они напористо, организовано, практически не встречая сопротивления. Не в пример старой, царской полиции, стоявшей на смерть в феврале 17-го, новая питерская милиция идейной стойкостью не отличалась, хотя вначале пыталась влиять на процесс. Однако, встретив организованное вооруженное сопротивление скоро ретировалась и фактически самораспустилась после того, как был убит её начальник – Нейер, имя которого узнать, к сожалению, не удалось.

К вечеру 7 ноября Петроград оказался практически полностью в руках революционных отрядов. Диспозиция сторон была следующая. Временное правительство продолжало заседать в Зимнем дворце, хотя его глава Александр Керенский покинул своих министров, отправившись в Гатчину собирать верные ему, как он грезил, войска. На защиту последней цитадели демократии, подчинившись явно запоздалому распоряжению правительства и штаба округа, удалось собрать лишь разрозненные воинские подразделения из состава многотысячного гарнизона. В их число вошли несколько рот с трёх юнкерских училищ, пара сотен уральских казаков, рота ударниц из женского «батальона смерти» Марии Бочкарёвой, несколько десятков патриотически настроенных солдат – инвалидов, находящихся на излечении в столице, да случайных офицеров, посчитавших своим долгом подчиниться приказам начальника гарнизона. Было у защитников Зимнего аж два орудия, но при этом ни одного пулемёта. Из дров, приготовленных для топки дворца, перед главным входом сложили баррикаду – это было единственное, с позволения сказать, инженерное оборонительное сооружение.

На стороне готовящихся к штурму наблюдалась обратная ситуация. Подходили новые и новые отряды вооружённых рабочих красногвардейских дружин, матросов, солдат. В итоге против горстки защитников собрались внушительные силы. Всего большевики в городе располагали 20 тысячами вооруженных рабочих, 10 тысячами матросов, сагитированными солдатами Павловского, Волынского, Кексгольмского, Литовского, Преображенского полков. Плюс артиллерией 11 боевых кораблей и вооружённых пулемётами бронеавтомобилями. Непосредственно в штурме участвовала лишь часть этих сил, которых хватало с избытком.

Характерно поведение генералов и офицеров Генштаба и штаба Петроградского военного округа, окна которых выходили на Зимний дворец. По данным писателя Леонида Млечина, некоторые из них наблюдали за картиной готовящегося штурма из-за тяжёлых портьер, попивая коньяк и кофе. Позже в целях собственной безопасности господа офицеры переместились в подвальное помещение, где их ожидал сервированный закусками и выпивкой стол.

Во многом поэтому перед самым штурмом и без того скромные ряды защитников Зимнего начали заметно редеть. Сначала, непонятно по чьему приказу были вывезены орудия, причем сопровождавшие их юнкера-мальчишки были жестоко избиты и обезоружены, а сами орудия захвачены восставшими. Затем пришла очередь казаков. Выяснив диспозицию, они беспрепятственно покинули дворец, бросив на прощание: «Мы думали тут серьёзно, а здесь дети, бабы, да жиды». Поредели и ряды женщин - ударниц, не выдержавших психологическую нагрузку момента, когда фактически безоружный Зимний начали ещё и обстреливать с «Авроры» (да-да, выстрелов было несколько и отнюдь не холостых) и Петропавловской крепости. Но даже после артподготовки восставшие не решались на штурм, т.к. все попытки его начать пресекались огнём горстки защитников.

К 23.00 7.11. окружившие со всех сторон дворец дружинники, солдаты и матросы начали просто просачиваться в громадное здание через окна со стороны набережной Невы, которая не охранялась. Упавшие духом юнкера, потеряв смысл своего здесь нахождения начали, спарывая погоны, покидать Зимний по одному и группами. К полуночи стало совершенно ясно, что оборонять громадное здание фактически некому. Тогда и начался последний штурм.

Сам арест членов Временного правительства прошёл буднично и трагикомично. К ним, собравшимся на перманентное совещание в одном из залов дворца, несколько раз напрямую обращались командиры последних отрядов их защитников с просьбой разъяснить порядок действий. Но так и не получили внятных ответов. Все они сводились к одному: «На провокации не поддаваться, первыми огня не открывать, чтоб не лить напрасно кровь!» В итоге членов такого самого может быть гуманного и толерантного в мировой истории правительства препроводили под конвоем в Петропавловскую крепость. Не успевших скрыться юнкеров жестоко избили, нескольких несчастных, попавших под руку подчинённых Марии Бочкарёвой зверски изнасиловали. Объясняется это еще и тем, что революционные солдаты и матросы были изрядно пьяны, поскольку в подвалах Зимнего хранились огромные запасы коллекционных вин. Пьяная вакханалия, непрекрытый грабеж и разгром наследия проклятого царизма продолжались несколько дней.

Максим Горький, ставший очевидцем этих событий, вспоминал: «Каждую ночь толпы людей грабят винные погреба, напиваются, бьют друг друга бутылками по башкам, режут руки осколками стекла и точно свиньи валяются в грязи, в крови…»

Обо всём этом дотошному любителю истории возможно уже известно. Но есть факты куда менее засвеченные, помогающие увидеть общую картину более выпукло. По данным сразу нескольких источников, в т.ч. со ссылкой на трофейные архивы, захваченные Советской Армией в Берлине в мае 1945-го, в Великой октябрьской революции прослеживается чёткий германский след. Помимо солидного субсидирования из кайзеровского бюджета подрывной антигосударственной деятельности большевиков (примерно 60 миллионов рейхсмарок) и переброски в пломбированном вагоне Ленина со товарищами в Россию, сюда же были посланы эмиссары германского генштаба. Один из них полковник Генрих фон Руперт имел целью в т.ч. установить контакт с находящимися на территории России германскими военнопленными в ближайших к имперской столице лагерях. Для того, чтобы использовать их для поддержки большевистской революции. И есть веские основания полагать, что это так и произошло. Об участии германских и австро-венгерских подданных в октябрьских событиях есть немало интересных фактов. Например, такой: во время парада, устроенного в честь победы революции, который вождь мирового пролетариата принимал на площади перед Смольным 11 ноября, принимали участие бывшие военнопленные. А откуда ещё было взяться в центре русской столицы лихо марширующим шеренгам солдат кайзера с винтовками наперевес?

Или такой факт. Вскоре после подписания сепаратного Брестского мира и последовавшего за ним размену пленными, вышел секретный приказ начальника штаба Восточного фронта генерала Эриха Людендорфа разрешавший всем желающим оставаться в России и вступать в пробольшевистские военные формирования. В итоге большевики сразу получили как минимум 300 тысяч дисциплинированных солдат.

Германских солдат и офицеров в первые дни революции не раз видели свободно разгуливающих по Питеру, для них даже издавалась газета на немецком языке. А германский генерал Кирбах в своём интервью газете «Речь» прямо признал, что в случае необходимости его войска, занявшие к тому времени Псков, готовы прийти на помощь большевикам…

Воистину прав оказался канцлер Германии Отто Бисмарк: «Русских невозможно победить. Мы убедились в этом за сотни лет. Но русским можно привить лживые ценности и тогда они победят сами себя».

Этими горькими словами неглупого человека, хорошо изучившего Россию, хочется завершить материал. Сегодня, спустя 100 лет, нам снова внушают, что у нас всё плохо и снова пытаются внедрить нам лживые ценности.