Существенный симптом иудейства в православии

Прежде, чем начать данную публикацию, процитирую одно место из ее прошлой части: «Отличие православного учения о догмате Искупления от католического состоит не в икономической (домостроительной) составляющей этого догмата, как это ошибочно мнят "антиюридисты"-юридисты. В этом, как раз, православное и католическое учения о сем догмате, в основном, совпадают (даже с учетом замечаний М.Яблокова к прошлой части сей статьи (п.8), - они достаточно близки). Нет, (основное) отличие сих учений относится к теологической (т.е. богословской, как понимали сие слово святитель Григорий Богослов и древняя Церковь) составляющей этого догмата. Католики, ограничиваясь лишь икономической составляющей сего догмата…, вполне в духе западного человека, который во всем всегда весьма рационален, своей школьной теологией вполне рационально объясняют сей догмат. Но этой-то своей рациональностью порождают соблазн перенесения (смешения) икономических понятий сего догмата на его богословские (теологические) понятия».

Как же в свете вышесказанного действует наши богословы-«антиюридисты»?! Как заправские русские «задничные» интеллигенты, умеющие лишь повторять зады западных учений в политике, экономике, науке, искусстве, нравственности, а в нашем случае, – и в богословии. Более или менее удовлетворительную (т.е. на «троечку») католическую интерпретацию икономической составляющей догмата Искупления они отбрасывают, зато на ура воспринимают ее излишнюю рациональность, копируя ее в своих теориях.

И действительно, если мы присмотримся к последним, то легко заметим, что они совершенно рациональны, т.е. совершенно рационально «объясняют» догмат Искупления. Христос, якобы, «воспринял нашу поврежденную природу, которую Он в течение Своей жизни все исцелял, исцелял; очищал, очищал; восстанавливал, восстанавливал, и, наконец, окончательно исцелил, очистил и восстановил на Кресте». Все совершенно рационально и понятно, прям, как у католиков!

Так, к примеру, когда диакон Артемий Сильвестров опубликовал первую часть своей статьи «Жертва Христова» с критикой «юридизма», обещая в следующих ее частях изложить «антиюридическо-православное» учение о догмате Искупления», то, честно говоря, я ожидал услышать от него (ведь он хоть и молодой, но такой растущий) если и не православное, то хотя бы нечто оригинальное. Ибо, как известно, многие «антиюридисты» по совместительству еще и любят Оригена. Ан нет, все то же избитое «антиюридическо»-рациональное: Христос «восстанавливал, исцелял в Себе человеческую природу» (буквально цитирую из другой его публикации «Воскресение Христово»).

Итак, «антиюридисты», выбрасывают из своих «антикатолических» теорий более или менее удовлетворительную для православного католическую интерпретацию икономической составляющей догмата Искупления, однако рабски, в духе задничного русского интеллигента, копируют ее излишнюю, а иногда и совершенно ненужную католическую, западную или, как говорили наши православные предки, - латиномудрую рациональность!

Есть такая, ставшая почти что философской пословица (если мне не изменяет память, впервые в своей философии ее употребил Гегель): «Выплеснуть из купели вместе с грязной водой и младенца». Очевидно, что это – нелепо. Но также вполне очевидно, что верхом нелепости будет: выкинуть из купели младенца (хотя и с врожденными католицкими пороками), а грязную воду не только оставить, но еще ее облизывать, обсасывать и пить! Но, похоже, таков печальный удел русских и прочих «антиюридистов»!

Теперь, если после этого предисловия, конкретно перейти к ложным теориям «антиюридистов», то следует отметить, что их, собственно, две. Согласно первой, во Христе, якобы, «во время Его земной жизни действовали некие загадочные (поскольку «антиюридист» никак не может объяснить – какие же именно?) греховные страсти, с которыми Он успешно боролся, окончательно победив их на Кресте; в чем, мол, и состоит искупление».

Очевидно, что эта теория не только противоречит всему Евангелию (особенно Благовещению Архангела Гавриила Деве Марии (Лк. 1: 26-38), но является и крайне нечестивой. Ведь в нас греховные страсти действуют по причине нашего страстного зачатия, которым передается нам первородный грех, порождающий страсти. Как и пророк Давид говорит о сем: «Се бо в беззакониях зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя» (Пс. 50: 7). Поэтому, сказав «а», что, якобы, и во Христе действовали такие же греховные страсти, как и в нас, необходимо надобно сказать или домыслить и «б»: что и Он, якобы, зачат не так, как об этом говорит Евангелие (Лк. 1: 34-38), а обычным для всех людей страстным путем. Что нечестиво не только в отношении Господа нашего Иисуса Христа, но является грязной, мерзкой и отвратительной хулой, похлеще иудейской, в отношении Божией Матери. Главным образом за подобную же хулу и был анафематствован Лев Толстой.

Несколько слов здесь надо сказать и о святоотеческом выражении «что не воспринято, то не уврачевано», которое некоторые, наиболее невежественные «антиюридисты» толкуют в том смысле, что, мол, «если Христос не воспринял какие-то греховные страсти, то он их и не уврачевал». Но на самом деле это святоотеческое выражение было впервые высказано в отношении ереси Аполлинария, который считал, что в человеческой природе Христа ум или дух (греч. «нус») заменяло Божество. В ответ на эту-то ересь святые и сказали еретику: если что-то из человеческой природы Христос бы не воспринял (в данном случае ум или дух), то Он бы это и не уврачевал.

Так что в этом святоотеческом выражении речь идет не о греховных страстях или грехах, а о составах человеческой природы. Грех же и греховные страсти по учению святых отцов не имеют природы; они не природа, а порча природы. Как, скажем, дырки на ткани. Поэтому весьма нелепой выглядела бы ситуация, когда некто, имеющий дырявую ткань и безуспешно пытающийся ее залатать, встретил бы другого человека, имеющего такую же ткань, но целую, без единого повреждения; и при этом первый стал бы обличать второго: «мол, ты на залатал свою ткань, поскольку сначала не продырявил ее разными видами дырок»! Но точно также поступают и эти самые невежественные «антиюридисты», пытающиеся обличать православных за то, что Христос не воспринял в Свою человеческую природу разные виды греховных страстей для их уврачевания.

И к тому же, если бы Христу, чтобы, как считают эти невежественные «антиюридисты», «уврачевать» все виды греховных страстей, надо было сначала их воспринять, то родиться Ему следовало бы не от Пречистой Девы, а от самой последней блудницы, одержимой всеми этими страстями! Мнение, как видим, чрезвычайно нечестивое, но в определенном смысле верное. Поскольку, когда наступит время антихриста, то, согласно учению святых отцов, он родится именно от такой скверной девки. И вполне возможно, что данное крайнее «антиюридическое» мнение послужит для полных невежд оправданием такого рождения «человека греха и сына погибели» (2 Фес. 2: 3).

Так что в целом вся эта первая теория «антиюридистов» является крайне нечестивой, явно и грубо противоречащей Св.Писанию и Св.Преданию, и, возможно, служащей оправданию пришествия антихриста.

Вероятно, понимая это, нынешние столпы «антиюридизма» в свое время отказались от этой крайне ложной и нечестивой теории, так что в настоящее время она является устаревшей. И однако же рецидивы сего устаревшего лжеучения встречаются и ныне. Так, например, уже упоминавшийся диакон Артемий Сильестров пишет: «Крестной смертью Христос восстанавливает в Себе человеческую природу - смертью уничтожив смерть. Воскресением Христа возрождается Новый Адам и в самой основе побеждается смерть. В Воскресшем Христе мы видим новую, восстановленную, исцеленную человеческую природу!».

Но если, по мнению о.диакона, Христос становится (возрождается) Новым Адамом лишь после Своего Воскресения, то кем же Он был до этого, во время своей земной жизни?! Очевидно, по этому же ложному мнению, Он, якобы был, как и мы все, ветхим Адамом с присущими последнему греховными страстями. Что подтверждается и последними словами о.диакона: «В Воскресшем Христе мы видим новую, восстановленную, исцеленную человеческую природу!». Но ведь, как известно, человеческая природа больна именно греховными страстями и грехами. Если Христос, по мнению о.диакона, исцелил ее лишь по Своем Воскресении, то до этого, во время Своей земной жизни Он, якобы, «был болен этими греховными страстями», - мнение, как это было показано выше, крайне нечестивое.

Правда, сам диакон Артемий Сильвестров декларирует себя приверженцем второй, несколько менее нечестивой теории «антиюридистов», согласно которой Христос «боролся» не с греховными, «а с непорочными страстями, действительно присущими Его человеческой природе: голодом, жаждой, естественным страхом смерти и т.д.: которые Он, якобы, окончательно и победил на Кресте. В чем, якобы, и состоит искупление». Но вышеуказанная сомнительная терминология о.диакона заставляет нас подозревать его в худшем.

Что же касается сей второй ложной теории «антиюридистов», то в ней соответствует православию лишь то, что во Христе действительно были эти безпорочные страсти. Ибо, как говорит преподобный Иоанн Дамаскин и вместе с ним все святые отцы: «Мы исповедуем также, что Христос воспринял все естественные и безупречные страсти человека. Ибо Он воспринял всего человека и все, свойственное человеку, кроме греха, потому что грех не естественен и не Творцом всеян в нас, но возникает из последующего посева дьявола в нашей свободной воле с нашего согласия и не владычествует над нами насильственно. Естественные же и безупречные страсти суть не находящиеся в нашей власти, – те, кои привзошли в человеческую жизнь вследствие осуждения за преступление, каковы – голод, жажда, утомление, труд, слезы, тление, уклонение от смерти, боязнь, предсмертная мука, от коей – пот, капли крови, помощь от ангелов ради слабости природы и подобное, что по природе присуще всем людям» (Точное изложение православной веры. Кн. 3-я. Гл. 20).

Но как далее говорит Дамаскин: «Конечно, естественные наши страсти были во Христе и сообразно естеству, и превыше естества. Ибо сообразно с естеством они возбуждались в Нем, когда Он попускал плоти терпеть свойственное ей, а превыше естества потому, что естественное во Христе не предваряло Его хотения. В самом деле, в Нем ничего не усматривается вынужденного, но все – добровольное. Ибо по собственной воле Он алкал, по собственной воле жаждал, добровольно боялся, добровольно умер» (там же).

Посему Господу не было никакой необходимости бороться с сими страстями. Он мог попросту не желать их действия, и они бы в Нем не действовали, что, между прочим, хорошо видно из Евангелия. Которое свидетельствует, что Христос «постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал» (Мф. 4: 2). Но ведь в нас грешных голод начинает действовать, если и один день не поесть. А Христос взалкал лишь напоследок после сорокадневного поста. Почему? Потому что не хотел этого ранее. А добровольно, как говорит Дамаскин, восхотел испытать голод в последний день поста, чтобы «приступил к Нему искуситель» (Мф. 4: 3).

Который, ошибочно видя в этой безупречной страсти удобный для себя предлог, безумно попытался возбудить во Христе похоть плоти, ввергнув Его в чревоугодие, и… потерпел полное поражение. Вот почему Господь восхотел взалкать – чтобы приступил к Нему враг и начал с Ним бороться. Ведь если бы не было борьбы, то не было бы и победы Спасителя над сатаной.

Отсюда видно, что данные домыслы «антиюридистов» оказываются ложными и в аскетическом смысле. Поскольку православные подвижники, подражая Христу, в общем-то, борются не с естественным голодом, а со страстью или бесом чревоугодия. Которая или который, используя голод в качестве предлога, внушают голодающему, что в таком состоянии он, как говорит преп. Иоанн Лествичник, может «съесть все снеди египетские и выпить всю воду в Ниле». И хотя на самом деле чревоугодник на такой сомнительный «подвиг» не способен, но он старается действовать именно в этом направлении, отягощая свою душу объедением и пьянством, расстраивая при этом свой желудок и прочие телесные органы.

Так и искуситель безумно хотел ввести Спасителя в эту страсть, когда сказал Ему: «Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами» (Мф. 4: 3). Толкователи сего места Св.Писания говорят: зачем же все камни пустыни превращать в хлебы, когда для насыщения достаточно было бы превратить в хлеб и один из них?! Но этот-то свой злой совет сатана дает для возбуждения чревоугодия, как другому для этого же советует пожелать съесть все снеди Египта.

Однако Господь не превратил в хлебы ни множество камней, ни даже один из них, оставшись голодным, чтобы показать будущим христианским аскетам, что, как голод постника, так и добровольное терпение ради Христа многих других безупречных страстей, есть путь к обузданию собственной плоти. Что и принимали на себя православные подвижники в своих подвигах ради Христа, терпя в них эту и прочие безупречные страсти, а отнюдь не желая отказываться от них, как об этом мечтает «антиюридист».

Все «великое» постничество которого обычно сопровождается рефреном: «Скорее бы пост закончился»! Отсюда и аскетически неосновательное перенесение акцента с борьбы со страстью чревоугодия на «борьбу» с голодом. Который ведь легко можно «побороть» попросту вкусно и сытно поев, например, рыбки Великим постом; да так, чтобы каждый его день был бы Благовещением для «антиюридиста»!

И думаю, возможно, и для того, чтобы показать последнему, что Крест Христов не для «исцеления безупречных страстей», как мнит этот заблуждающийся, Господь на Кресте, «зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду» (Ин. 19: 28). Ведь жажда, как и голод, - это одна из безупречных страстей. И, как видим, Крест Христов ее не устраняет, зато оправдывает и спасает разбойника (Лк. 23: 32-33; 39-43). Так что же содеял Христос?!