Такого страна больше не выдержит

Казалось бы, что нового и необычного можно рассказать о революционных временах 1917-го года и лихолетье Гражданской войны? Но вот уже который день перелистываю, разглядываю иллюстрации и вчитываюсь в статьи фотоальбома «Революция и Гражданская война в России. 1917 – 1922 гг.» и понимаю, что тема тех трагических событий почти столетней давности вовсе не закрыта. Но вначале о самом издании.

Это уникальная книга большого формата, где помещено более 500 редких фотографий и копий документов, многие из которых опубликованы впервые. Они прокомментированы обстоятельными статьями. Издание содержит 13 разделов от начала Февральской революции до участи русских людей на чужбине. Составители альбома – известные историки Руслан Гакуев и Василий Цветков, а выпущен он московским издательским домом «Достоинство» в мае нынешнего года. Пока, к сожалению, тираж невелик – всего 1000 экземпляров, но верится, что интерес к проекту будет проявлен, а, значит, могут быть и дополнительные тиражи.

Одна из первых иллюстраций в книге – это карикатура, опубликованная в марте 1917 года. На троне восседает пьяный Николай II с бутылкой водки, а сам трон установлен на горе черепов, в центре которой возвышается виселица. Знал ли автор рисунка, как дорого вскоре и ему, и остальным жителям страны обойдется этот блудливый юмор? А пока чередой идут пафосные воззвания первых революционных дней. На фотографиях, запечатлевших «праздник русской свободы», улыбающиеся лица военных и штатских, чувствуется приподнятое настроение и всеобщее ликование. Однако попадаются и иллюстрации первых революционных репрессий: вполне реалистический рисунок, где вооруженные солдаты конвоируют городового с красноречивой подписью «Фараона ведут. Вчерашний властелин сегодня раб презренный». Писатель Пришвин записывает в те дни в своем дневнике:

- Две женщины идут с кочергами, на которых свинцовые шары – добивать приставов.

В статье первого раздела альбома, вводящей читателя в курс событий, указано, что всего за несколько дней собственными матросами на одной только Балтике было уничтожено такое число офицеров, которое равнялось половине от погибших в морских сражениях на всех театрах войны с 1914 по 1917 годы. Вот тебе и «великая бескровная», как ее охарактеризовал в мартедействительно великий говорун Керенский, предшественник Горбачева. Но пока, отметим, иллюстративный ряд альбома вполне мажорный. Однако чем дальше разворачиваются события, тем заметнее накал вражды и ненависти. Масса вооруженных винтовками военных и штатских на улицах Петрограда. А вот и первые гробы с жертвами июльских событий – демонстрации большевиков с требованиями отставки Временного правительства, что вылилось в большую мясорубку. Чуть позже о тех событиях Ленин напишет в статье «Удержат ли большевики государственную власть?», что это один из неудачных эпизодов в овладении пролетариатом власти. Но, как говорится: «Лес рубят – щепки летят».

И, действительно, чем дальше в лес, тем больше дров. Правда, видим уже не щепки и дрова, а буквально горы того, что еще недавно дышало, двигалось, думало и мечтало. Праздник закончился очень скоро. И наступили кровавые будни. Один из самых объемных и трагических разделов книги посвящен красному и белому террору. Нам трудно представить сегодня, какой страстью кипела революция после покушения на Ленина и убийства председателя петроградского ЧК Урицкого:

- … пуcть прольется кровь буржуазии и ее слуг – больше крови!

Так писала «Красная газета» 31 августа 1918 года, а «Правда» в тот же день утверждала:

- Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и мести!

В тот же день 31 августа проходит межрайонное совещание ВЧК в Москве. Его решения звучат как выстрелы:

- Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районам право самостоятельно расстреливать. Давать соответствующие инструкции районам.

- О заложниках. Взять заложников (крупных фабрикантов) от буржуазии и союзников, объявить, что никакие ходатайства за арестованных буржуа не принимаются.

- Район определяет, кого брать в заложники. Освобождать арестованных только в крайнем случае на день, а ночью держать их под арестом. Устроить в районах маленькие концентрационные лагеря.

- Сегодня же ночью Президиуму ВЧК рассмотреть дела контрреволюционеров, и всех явных контрреволюционеров расстрелять. То же сделать районным ЧК. Принять меры, чтобы трупы не попадали в нежелательные руки.

Одна характерная деталь – ни террористка Каплан, ни убийца-одиночка Урицкого Каннегисер не были ни представителями буржуазии, ни белогвардейцами-монархистами, ни даже просто русскими в этническом плане людьми. Их расстреляли, а за ними последоваликазни тысяч и тысяч тех, кто попал тогда под горячую руку проводивших красный террор. Альбом приводит выдержку из статьи видного чекиста М.И.Лациса «Красный террор», где определен критерий для вынесения смертного приговора:

- Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны разрешить судьбу обвиняемого.

В этом – смысл и сущность красного террора.

Ясно, что репрессировали людей состоятельных, высокообразованных и вообще «социально чуждых», как тогда говорили.

На страницах альбома десятки фотографий: трупы, трупы и трупы на улицах городов, на телегах, сложенные штабелями, какие-то обрубки людей… Так разгоралось гигантское пламя гражданской войны, красного и белого террора. Время от времени его пытались заглушить призывами к амнистиям, к переходу на другую сторону борьбы. А то и отчаянными попытками воззвать к разуму и здравому смыслу. Например, по приказу командующего войсками Енисейской губернии, действовавших против красных партизан, генерал-лейтенанта Марковского 31 октября 1919 года появилось воззвание:

- Русские люди – очнитесь! Прервем язык ружейных выстрелов. Год междоусобной распри ни к чему не привел и не приведет. Взаимно оружием друг друга мы не убедим и не уничтожим, а только обессилим на радость наших иноземных «друзей» и врагов…

Но шла борьбы до упора, «или мы, или они нас». На состоявшейся недавно презентации в Союзе писателей России составители, авторы и инициаторы проекта говорили, что целью альбома была идея примирения потомков белых и красных. Альбом, по их мнению, должен послужить еще одним весомым свидетельством русской трагедии, жестокой бессмысленности смуты и гражданской войны. По-моему, эта цель достигнута – издание соответствует этой идее. Но состоится ли окончательное примирение? Хотелось бы верить. Пишу об этом как прямой потомок красных и белых. Передо мной маленькая книжечка – Удостоверение красного партизана Сальского округа (нынешняя ростовская область). Выдано оно в 1930 году на имя Склярова Михаила Корнеевича, в том, что он действительно является красным партизаном, с пометкой «убит в 1918 году». А выдано удостоверение его дочери Екатерине Михайловне. Это моя бабушка по материнской линии, в то время 12-летняя воспитанница как круглая сирота детского дома. Стало быть, Скляров М. К. – это мой прадед. Еще один прадед и тоже по материнской линии, отец будущего мужа бабушки, тоже погиб в 1918 году в донских степях как красноармеец. Помню рассказ его вдовы прабабушки Феклы Захаровны, оставшейся тогда вдовой с тремя детьми на руках:

- Спасала меня швейная машинка-кормилица. Жили в станице Константиновской. Вот приходят красные. Двое забежали в комнату, подхватили машинку и деру. Я в рев. Приходят другие, видно, с командиром. В чем дело? Объяснила. «Не волнуйся!» Через полчаса притащили мне целых три машинки, и ни одной моей.

За всю войну сколько я седел, кавалеристских шаровар кожей подшивала и для красных, и для белых. Никто не заплатил – одни расписки оставляли. А когда вошли то ли черкесы, то ли чеченцы из Дикой дивизии (они тоже за белых были), мы очень боялись. Но все было спокойно, без грабежей и безобразий. А их капитан мне даже деньги за работу заплатил…

Примерно такое же слышал от деда по отцовской линии, сына казачьего белого офицера. Когда в 1918 году в станицу Кочетовскую вошли разношерстные красные отряды, грабежи, издевательства и насилие были повсеместно. Он вспоминал:

- Моего деда водили по двору с пистолетом во рту. «Показывай, - говорят, - где клад с золотом у вас зарыт!». А когда два года спустя опять вошли красные, то мы их не узнали – регулярные части, в форме, с командирами и дисциплиной. И хотя они знали, что наша станица белая, унижений не было.

В той войне победили красные. Но уже не было ликований и победных маршей на улицах городов. Страна в руинах, миллионы жертв, да еще страшный голод 1921 года. В альбоме фотографии людей-полускелетов, много изможденных детей с обтянутыми кожей ребрами и снова трупы, трупы. Листаю альбом и опять вспоминаю рассказы бабушек и деда. Все их семьи потеряли мужчин – кто убит, кто оказался в эмиграции. Трудно пришлось и тем, чьи отцы были красными, и у кого белыми. Но на примере моей семьи могу сказать – для них вражда и бойня закончились давным-давно. Никто из них и в страшном сне не желал повтора тех ужасных лет.

А сам я убежден, что подобного страна наша больше просто не выдержит. Тогда на две трети население России было моложе 20-ти лет. А потом была Великая Отечественная война, где погибло около 30-ти миллионов людей, в массе своей молодых и здоровых. И только сейчас, после драмы 1991 года, когда опять подорвали основы России и пытались демонстративно подменить дух народа и его ценности, начали вспоминать о патриотизме, целостности страны и государства. Закрываю альбом и ставлю его на полку…

Александр Горбатов, шеф-редактор информбюро «Восток-центр»