Последнее глубокое слово Запада?

Европа – на краю агонии, США – в состоянии безумия. Главная причина одна – отказ Запада от своей христианской идентичности. Конечно, есть в западном мiре люди, которые хорошо это осознают, но их голоса уже давно почти не слышны. Лишь иногда эти голоса прорываются сквозь плотную звукоизоляцию аморальности и страха западного обывателя услышать главную правду. Прорываются эти голоса только в кино, прежде всего, в художественном, реже – в документальном. Есть и хорошие глубокие книги, но их сегодня почти не читают.

Последней такой жуткой, по другому не скажешь, попыткой сказать главную правду оказался фильм Квентина Тарантино «Омерзительная восьмерка». Очевидно, что название картины является антонимом давнего американского фильма «Великолепная семерка». Да, выродилась «Великолепная семерка» в «Омерзительную восьмерку». Эта тарантиновская лента буквально вызывает рвоту и, вероятно, именно такую реакцию стремился спровоцировать режиссёр у зрителя. «Зачем?», – спросите вы. Чтобы показать людям, что их жизнь без Бога, без Иисуса Христа может превратиться лишь в бесконечное перманентное бессмысленное взаимоуничтожение, как у пауков в банке. И здесь, безусловно, просматривается ассоциация с Достоевским. Примечательно, что в этой картине нет даже намека на положительного героя или героиню, там – только антигерои, что для современного американского и вообще западного зрителя является нарушением всех привычных правил, которые предполагают, что обязательно должен быть хороший парень, спасающий мiр от злодеев. В фильме Тарантино вместо героя, спасающего мiр – антигерои, уничтожающие мiр. Не случайно, конечно, в названии картины фигурирует слово «восьмерка». Цифра «8» – символ бесконечности, точнее вечности. То есть в фильме показано бесконечное бессмысленное взаимоуничтожение, переходящее в вечные адские муки безбожного человека. И эта вечная смерть начинается уже здесь – на земле! Формально действие фильма происходит в США сразу после Гражданской войны между Севером и Югом. Но это – лишь художественный прием. Очевидно, что речь идет о нашем времени.

В самых первых кадрах картины показана вся суть того, что хотел передать Тарантино – замерзшая обледеневшая деревянная фигура Иисуса Христа, распятого на Кресте. Покрытое льдом и снегом растрескавшееся Распятие символизирует собой духовное состояние западного человека, у которого уже не просто «душа озябла», как сказал бы Василий Розанов, она превратилась в кусок льда. Но Тарантино, вероятно, все-таки надеется, что западная душа когда-нибудь оттает, иначе антигерои фильма сожгли бы деревянное Распятие в костре или в печи. Ведь из пепла уже ничего не восстановишь! Может быть и Квентин Тарантино ждет согревающего благодатного дуновения с Востока – из России? Иначе, какой смысл в его картине?! Она явно сделана не ради денег.

А теперь хочется поговорить о другом западном режиссере, о датчанине Ларсе фон Триере, которого я считаю великим. Мне уже приходилось в свое время писать о его творчестве в статье «Закон или Благодать?». В этой статье, написанной еще в 2004 году, я рассматривал две картины Ларса фон Триера – «Догвилль» и «Рассекая волны». Во всех своих работах датский режиссер, так или иначе, ставит вопрос об отношении человека и всего человечества к вере в Бога, об отношении к христианской системе ценностей. Недаром же одна из его последних киноработ называется «Антихрист». Конечно, некоторые эстетические приемы Ларса фон Триера могут, порой, шокировать зрителя. Особенно жесткая, переходящая границы возможного, эстетика предлагается в фильме «Антихрист». Картину смотреть очень тяжело. Но все-таки чрезмерные сцены в фильме – не самоцель, а способ показать страшную изнанку богоборческого сознания. Именно это вызвало буквально бешеную реакцию на фильм со стороны западного обывателя, который, казалось бы, совершенно спокойно и комплементарно относится к любой аморальной кинопродукции. Но датский режиссер сумел по-своему показать именно сатанинскую антихристову сущность современного обывательского западного самосознания. И это привело западного зрителя к жуткой истерике.

Но с особенной силой великий талант Ларса фон Триера проявился, на мой взгляд, в картине «Меланхолия», вышедшей на большой экран в 2011 году. Эта кинолента является смысловым завершением всех предыдущих работ художника. Я уже давно хотел написать о ней.

И вот в минувшую среду случайно наткнулся на одном из каналов ТВ на «Меланхолию», и уже не мог оторваться, хотя до этого смотрел фильм несколько раз. Наверно, последние мiровые события все больше и больше заставляют людей задумываться о конце света, о словах Апостола Петра: «…земля и все дела на ней сгорят» (2 Пет. 3:8 – 10).

Действие фильма происходит в одной из западных стран. В какой именно – не имеет значения. Во всяком случае я не обратил на это никакого внимания. В огромном частном доме, почти замке, празднуют свадьбу. Понятно, что дом и владения вокруг него – это образ нашего мира. Свадьба – символ начала новой жизни. Но никакая жизнь уже скоро не будет возможна нигде – ни в этом замке, ни вообще на планете Земля, поскольку к ней приближается другая планета, находившаяся ранее с другой стороны Солнца. И теперь она, выйдя из-за своего укрытия, неумолимо и бесстрастно приближается к нам. Астрономы назвали планету «Меланхолией». Столкновение неизбежно. Постоянно звучит музыка Рихарда Вагнера, что создает удивительное антиномичное сочетание спокойствия и ужаса. Все присутствующие на свадьбе осознают, что скоро наступит конец света, но стараются не подавать вида, что знают об этом. В конюшне волнуются лошади. Но никто даже не пытается обратиться к Богу! Он совершенно забыт. Вспоминаются слова Ницше: «Бог умер!».

Вот это полное забвение Бога людьми гениально передает Ларс фон Триер, причем самыми минимальными киносредствами. О Боге напоминают лишь конь, по кличке Авраам, и мать невесты, высохшая злая старуха, открыто декларирующая свое безбожие и ненависть к браку. Главная героиня – невеста, самая лучшая из всех присутствующих, больна сильнейшей депрессией. Она все чувствует, все предвидит. Но и у нее нет ни малейшего движения к Богу. Ее хватает лишь на то, чтобы произнести: «Земля – это зло!». И только конь Авраам пытается вырваться из этого опустошенного мiра. Но каждый раз некая сила останавливает его перед мостиком, ведущим за пределы владения. Здесь просматривается явная библейская ассоциация. Хозяин владения, астроном по образованию и муж сестры невесты, полностью убедившись, что столкновение Земли с Меланхолией неизбежно, кончает жизнь самоубийством в конюшне у копыт коня Авраама. Ларс фон Триер показывает, как и в каждом своем фильме, малодушие, безверие и крах западного мужского мiра, неспособность мужчины взять на себя ответственность. И здесь он очень близок Тарантино. Последние события в Кельне подтвердили абсолютную правоту этих режиссеров.

Перед самым столкновением Земли с Меланхолией лошади успокаиваются, конь Авраам безмятежно щиплет травку на поле для гольфа. Конь чувствует Бога, Который умиротворяет его. Животные чувствуют Бога и доверяют Ему, а люди – нет!

А невеста, так и не ставшая женой, вместе с малолетним сынишкой своей сестры, сооружают остов шалаша из палок. Все трое забираются в прозрачный шалаш, берутся за руки и ждут своего последнего мгновения. Я каждый раз с замиранием сердца жду, что они произнесут всего два слова: «Господи помилуй!». Но этого не происходит. Вот это и есть настоящий метафизический, а не киношный ужас.

Ларс фон Триер и Квентин Тарантино, по-своему гениально, показали, что жизнь без Бога, без Христа и без Его Креста лишена всякого смысла! Но они не знают выхода. Неужели это последнее глубокое слово Запада?! Возможно, наступает момент Истины, о котором писал Достоевский, когда Россия скажет Западу свое спасительное слово, и слово это будет – Православие!

Священник Александр Шумский, публицист, член Союза писателей России