Духовные основы войны на Донбассе

Нельзя не удивляться Божьему промыслу, что помогает осуществлению человеческих стремлений. Желание вновь попасть на Донбасс и, особенно, в Луганск, где с марта 1988-го по июнь 1995-го года проработала я доцентом кафедры литературы Луганского пединститута, преследовало меня с самого начала народно-освободительной войны. Вместе с пермскими писателями я посылала деньги на помощь Новороссии, писала статьи о необходимости признания Донецкой и Луганской республик, а, главное, молилась о спасении их каждое утро и каждый вечер.

Духовные основы этой страшной, кровопролитной войны были понятны мне с самого её начала. Никогда не станут православные, воцерковлённые люди, как и представители других традиционных религий, заживо сжигать тех, кто мыслит иначе, как было это в Доме профсоюзов в Одессе, не станут бросать армию против мирного населения, применять фосфорные и кассетные бомбы, не станут зверски пытать захваченных в плен ополченцев, ибо каждому, кто совершал эти преступления, в трёх поколениях придётся ответить перед Богом. Мир сатанинский, бесовский, руководимый безбожной Америкой, сошёлся в этой войне в непримиримой схватке с православным миром.

Промыслительным было моё знакомство с активистами Пермского общественного гуманитарного комитета на мартовской встрече в Перми с Игорем Стрелковым. Дальше всё пошло по намеченному руслу: сбор помощи для Луганщины в моём родном посёлке Юго-Камске, общение с председателем комитета Сергеем Мищенко и, наконец, долгожданный выезд на Донбасс, состоявшийся двадцать седьмого августа сего года. Выезду предшествовал небольшой митинг, на котором выступили все, кто собирал эту партию гуманитарного груза: представители мусульманского духовенства, активисты Свердловского района Перми, Нытвенского и Верещагинского районов края, пермского краевого отделения КПРФ. Позже нас напутствовал глава Перми Игорь Сопко, так что выезд затянулся на три с половиной часа.

И вот мы двинулись в дальний путь. Впереди следовали две «Газели», на бортах – плакаты «Сбор гуманитарной помощи для детей Новороссии к новому учебному году от Пермского края». Доставку груза осуществила частная фирма «Урал – крепёж», руководитель которой Алексей Оборин вместе с работниками фирмы Владимиром Плотниковым, братьями Александром и Вячеславом Лунеговыми впервые отправились на Донбасс, стремясь прежде всего помочь детям. За «Газелями» шёл микроавтобус «Соболь». Опытные его водители Эдуард Кулёв и Александр Попов ранее уже побывали в городе Красный Луч на Луганщине, с администрацией которого у пермяков был заключён долгосрочный договор на доставку гуманитарных грузов.

Пассажирами «Соболя» были четыре человека. Самый младший из нас Сергей Ш. родился в 1991-м году в городе Кировске тогда ещё Луганской области, после окончания школы учился в техникуме на железнодорожника, но учёбу его прервала война. Сергей пошёл в ополчение ЛНР, был в разведке. Мне трудно было поверить, что этот невысокий, хрупкий на вид, похожий на подростка юноша стал участником многих боёв, а за его плечами – суровая жизненная школа. Побывав в Перми по приглашению гуманитарного комитета, Сергей возвращался домой. Второй пассажир Александр Григоренко, как и многие добровольцы из Пермского края, восемь месяцев воевал, защищая Луганск в районе Каменного Брода. Он был в роте знаменитого пермяка Мангуста, Александра Стефановского, геройски погибшего в боях за город пятого августа 2014-го года. Известие о смерти друга Саша Григоренко получил в госпитале, где лечился от фронтовой раны, а накануне видел вещий сон, как огромный мохнатый паук куда-то утащил Мангуста. Всю дорогу Сергей с Александром обменивались впечатлениями о самых ярких боевых эпизодах, участниками которых им довелось стать. Рассказы эти внимательно слушал Вадим Аксарин, зам главного редактора Верещагинской районной газеты «Заря», впервые поехавший на Донбасс в качестве журналиста. Я – самая старшая из четвёрки да и из всех участников поездки – то и дело просила водителей и ребят не употреблять крепких словечек, не гневить Бога: год 2014-й стал печально знаменит в России дорожными авариями с большим количеством жертв. Замыкал нашу колонну Сергей Мищенко, ехавший на своей личной машине. Мужественный этот человек, организовавший в Перми общество инвалидов Афганистана, прошедший три войны, неоднократно побывавший с гуманитарной помощью на Донбассе, по дороге уже обдумывал планы новой доставки помощи в Красный Луч и подарков для детей к Новому году.

Мы проехали Удмуртию, Татарию, Мордовию, пересекли величественные реки Каму и Волгу, дважды спали в придорожных гостиницах не более пяти-шести часов, наспех обедали в отнюдь не дешёвых кафе, но всё-таки выбились из жёсткого путевого графика. Небольшая поломка «Соболя» в Усмани и объезд по просёлочной дороги пятнадцатикилометровой пробки на федеральной трассе «Дон» вновь заставили водителей прибегнуть к крепким словечкам. Я, дабы предотвратить возможные беды, всю дорогу читала молитвы, особенно «Живый в помощи Вышняго…». Тридцатого августа в четыре часа утра – уставшие, невыспавшиеся, запылённые – прибыли мы на таможню Матвеев Курган в ДНР. К нам присоединились ещё две машины с гуманитарным грузом из Воронежской и Ростовской областей. И что же? Нас надолго задержали на границе наши же российские таможенники. То ли им нужна была взятка, то ли разрешение высшего руководства – Бог весть! Как выяснилось позднее, пермские «Газели» с грузом были отправлены на таможню в Изварино и прибыли в Красный Луч только третьего сентября. Все эти препоны настоятельно требуют специального «разбора полётов».

Стремление поскорее попасть в Луганск побудило меня в десять часов дня расстаться со своими спутниками и пешком – с паспортом и сумками в руках – перейти границу. Божий промысел и тут был со мной: минут через десять я уже ехала на попутной машине до Снежного. Дорога пролегала через места самых ожесточённых боёв лета прошлого года. Взору моему предстал посёлок Степановка, две трети домов в котором были разбитыми, зияли глазницами пустых окон. Женщина-водитель поведала мне, что в Степановке живёт её хорошая знакомая, которая всё начало прошлогоднего лета купорила – местное словечко! – в банках мясные и овощные заготовки для себя и троих своих детей, но поселившиеся в её доме украинские каратели быстро съели всё это, чудом не убив хозяйку. Проезжая мимо Саур Могилы, я попросила водителя остановить машину и сделала пару снимков легендарной высотки. Снизу видны были разбомблённые памятники героям Великой Отечественной войны да угадывались кресты на могилах погибших здесь ополченцев, повторивших подвиг своих предшественников.

Рейсовый автобус доставил меня из Снежного в Луганск. С волнением в душе встретилась я с этим родным для меня городом двадцать лет спустя – почти по названию романа Александра Дюма. В воскресенье тридцатого августа на Донбассе широко отмечался День шахтёра – профессиональный праздник угольного региона. После пермского лета, на редкость холодного и дождливого, Луганск встретил меня тридцати трёх градусной жарой. Маршрутные такси заполнены были весёлыми молодыми людьми в коротких шортах и девушками в декольте. Почти полная обнажёнка. Ни на ком из них не было нательных крестиков. По глубочайшему моему убеждению, отказ от веры в Бога и ослабление Православия стали глубинными причинами войны на Донбассе.

Луганская писательница Светлана Тишкина подыскала для моего проживания уютную квартиру своей свекрови на квартале Солнечном. Однако, с заботливой моей хозяйкой за пять с половиной дней пребывания в городе виделась я крайне редко: всё моё время до отказа заполнено было встречами и беседами с самыми разными людьми. Сергей Александрович Ильин, заведующий кафедрой русской и мировой литературы Луганского университета им. Т.Г.Шевченко и мой коллега по прежней работе, рассказал, как с началом военных действий отправил он жену и сына в Одессу, а сам остался в осаждённом городе. Третьего августа Луганск остался без света, воды и связи. Сергей Александрович искал воду по всем колонкам и поднимал баллоны на девятый этаж своего дома. С балкона он видел, как украинская артиллерия методично расстреливала город, снаряды падали и разрывались, практически, во всех его районах. Лишь помощь российских добровольцев помогла спасти Луганск, дала возможность воссоединиться многим семьям. Следы от осколков снарядов увидала я в квартире Евгения Никитина, физика-теоретика, преподавателя машинститута. Кухонное окно в его квартире, находящейся на первом этаже, до сих пор закрыто фанерой и утеплено одеялами, а изрешеченный мелкими осколками холодильник не работает. Зарплата Евгения составляет пять тысяч российских рублей, от трагедии минувшего лета он поседел в свои пятьдесят три года, но оптимистично заверил меня, что жить в ЛНР ему гораздо лучше, нежели при былом украинском режиме.

Памятной стала для меня встреча с луганскими писателями, что состоялась в городском информационном центре. Глава республиканских тружеников пера Глеб Бобров вместе с секретарём правления Союза Андреем Черновым и своими собратьями по перу тянут на своих плечах не просто большую, но огромную работу. Тут и распределение редких лекарств по госпиталям и больницам, и конференции, и встречи с читателями, но главное – создание цикла произведений о преступлениях карателей против мирного народа Донбасса и очерков о подвигах героев, защитников республики. Мне была подарена книга прозы «Я дрался в Новороссии», сборник стихов «Ожог» и сборник «Час мужества. Гражданская поэзия Донбасса 2014-2015 годов». Книги эти я намерена передать Пермской краевой библиотеке им. А.М.Горького, чтобы как можно больше читателей узнали правду о трагедии войны на Донбассе.

Внешне Луганск выглядит вполне мирным городом, где работает бесперебойно общественный транспорт, открыты магазины, кафе, рынки, с первого сентября начались занятия в ВУЗах и школах. Но с десяти вечера в городе введён комендантский час, во всех правительственных учреждениях выставлена круглосуточная охрана – крепкие вооружённые парни в камуфляжной форме и армейских ботинках – берцах. Воду подают лишь с шести до девяти часов вечера, и все луганчане запасаются ею в больших количествах, помня прошлогоднее лето. Пока в ходу и рубли, и гривны, но российский рубль с каждым днём вытесняет украинские денежные знаки. Город залечивает нанесённые ему раны, однако, говорить о полном исцелении преждевременно: пенсионерам трудно прожить на две тысячи рублей при почти российских ценах на основные продукты питания, после войны на луганщине осталось много увечных и больных людей, насущно нуждающихся в помощи.

Из всех встреч на луганской земле самой впечатляющей стала для меня встреча с Николаем Ивановичем Тарасенко, археологом-любителем, посетившим многие страны мира. Николай был моим соседом по общежитию, куда временно поселили меня после приезда в Луганск, и много раз помогал мне словом и делом. Давней его мечтой стала естественная жизнь на природе, и ещё в бытность мою на Луганщине выстроил он километрах в трёх-четырёх от родных своих деревенек Палиёвки и Каменки домик на крутом склоне горы, названный им Ласточкино гнездо. С горы открывался чарующий вид на поросшие густым кустарником балки, соседние холмы и неоглядные окрестные степи. Позже я переселилась в выделенную мне от института квартиру, Николай стал жить в своём «гнёздышке», но дружба наша продолжалась. По выходным дням иногда навещала я его в этом уникальном уголке природы.

И вот, двадцать лет спустя, с превеликой радостью узнала я от общих знакомых, что Николай жив-здоров, обзавёлся женой, двумя детьми и, по-прежнему, живёт на своей Горе. На мой звонок он коротко ответил: «Приезжай! Встречу с машиной на Каменском отвороте». В поседевшем и погрузневшем мужчине не сразу узнала я бывшего своего соседа, но самые крутые метаморфозы ожидали меня впереди. Удивлённому моему взору предстала довольно высокая церковь на горе, полностью сложенная из камня. Неподалеку располагался двухэтажный каменный дом и конюшня для лошадей. Ласточкино гнездо служило квартирой для Колиной жены Наташи и общих их детей – сына Владислава да дочери Маши. В каменном доме жили казаки-ополченцы, Николая они уважительно называли «батько».

– Насыпай дорогой гостье борща, – распорядился батько, обращаясь к казаку Андрею, – принеси горилку, хлеба, сыру, тарелку помидор, организуй чай.

Николай прочёл молитву, казаки благоговейно выслушали её стоя. Я прочла «Отче наш», крестясь двуперстием, и мы уселись за трапезу. С захватывающим вниманием выслушала я рассказ Николая о том, как с первых же дней войны вступил он в Казачью национальную гвардию имени императора Александра Третьего, как занимал в Луганске СБУ, брал с казаками границу на Изварино, Гуково, Дьяково, Бирюково, словом, воевал всё лето под началом своего генерала Николая Ивановича Козицына из Новочеркасска. «Было пять авианалётов на Гору, – поведал он мне. – Были и артобстрелы. Мы тут вели круговую оборону. Глянь на сложенные в кучу обломки от "Градов" и "Ураганов". Сам я приземлил два вражеских летака из пулемёта Калашникова, один в Дьяково, другой – здесь».

Батько Николай поднял тост «За победу!», а после мы посидели на скамеечке возле Ласточкина гнезда, любуясь захватывающим видом с Горы. На мой вопрос, удалась ли его жизнь, он чистосердечно ответил, что не мыслит себе никакой иной, что не верит предательской политике Плотницкого, направленной на сдачу Луганщины фашиствующей Украине, что готов биться с бесовскими силами до конца своих дней, что нельзя воевать за деньги, а надо уповать на Божью помощь. На Горе не услышала я ни одного матерного слова, ни увидала ни одного курящего казака: так высок был авторитет батьки.

Драгоценным подарком от Николая Тарасенко стала для меня поездка в Городищи, единственный староверческий приход на Луганщине, куда в пятницу четвёртого сентября свозили меня на машине двое казаков из его гвардии. По дороге на Алчевск Александр и Ярослав показали мне место гибели Алексея Мозгового и его спутников, с горечью поведали, что за полтора года войны погибли многие видные сторонники народовластия и что о них, казаках, почти ничего не пишут. А, если пишут, то с полным искажением истины.

С холма открылся мне вид на старинный посёлок Городищи, вытянувшийся вдоль балки со степной речушкой. Духовным центром посёлка была сверкающая позолоченными куполами церковь во имя Успения Пресвятыя Богородицы. Настоятеля церкви, иерея о.Владимира Димитрова, мне не удалось застать на месте: в тот день уехал он на требы к староверам в Луганск. Собеседницами моими стали певчая Анастасия Ефимовна Середа и Раиса Семёновна Мухина. От них узнала я, что из былых шести тысяч жителей Городищ на месте остались около тысячи. Летом прошлого года, в самый разгар военных действий, батюшка ввёл в церкви почти монастырский уклад: прихожане молились с трёх часов ночи, были ежедневные Литургии и вечерние службы. Зато ни один из жителей Городищ не был убит. Удивительные случаи имели место летом 2014-го года. Мне рассказали, как прихожанка Елена Старухина смотрела телевизор и вдруг услышала рёв снарядов, вышла помолиться в другую комнату, а телевизор разнесло осколками от взрыва. Другой случай: мальчик Дима лежал на диване, услышал звуки летящих снарядов и поспешил выйти из дома – дом тут же разнесло. Я сфотографировала церковь, пожертвовала деньги на приход, а казакам – и на бензин и текущие их нужды, Вернувшись в Луганск, тепло попрощалась с друзьями и коллегами по кафедре. Дорога до Изварино и Каменск-Шахтинского не отняла у меня много времени: в субботу рейсовым автобусом выехала я в Москву, а в воскресенье побыла на Литургии в Покровском соборе Рогожской слободы – историческом центре староверчества, молитвенно благодаря Бога за столь успешную поездку на Донбасс. «Светло светлая и украсно украшенная земля русская!» – мысленно повторяла я, любуясь на отреставрированную Рогожку с её храмами, величественной колокольней, обновлёнными зданиями, восстановленными прудами и всем благолепным её обликом. Это ли не прообраз будущей духовно-нравственной России и Донбасса?! Мы должны, мы обязаны победить терзающую Донбасс нечисть, но сделать это можно только при твёрдой вере в Бога и сильной воле. Иного пути у нас нет.

Галина Чудинова
Проводы в Перми
Встреча с писателями Луганска
Встреча с коллегами по кафедре
Галина Чудинова и Николай Тарасенко на его Горе
Вид с Горы
Семья Николая

У входа в церковь в Городищах
Церковь в Городищах