«Благодаря православной вере я понял смысл русской жизни, русской истории»

Господь благословил мне родиться в верующей семье. Благодаря моей маме, Галине Георгиевне , которая, кстати, является автором «Русской народной линии», публикуясь под своей девичьей фамилией Руденкова, и благодаря моей бабушке, Тамаре Васильевне Бакановой, мне были привиты основы православной веры и любви к Богу. Большую роль в моем воспитании сыграли члены Александро-Невского братства: ныне здравствующий Сергей Андреевич Зегжда, его мама, покойная Варвара Сергеевна Зегжда, которая в свое время общалась с владыкой Вениамином Петроградским, и его тетушка Анастасия Сергеевна Заспелова (в монашеском постриге монахиня Сергия). Она принадлежала к сестричеству, располагавшемуся в Петергофе в подворье Дивеевского монастыря, которым руководил замечательный священнослужитель, духовный делатель священномученик игумен Варсонофий (Веревкин).

Большую роль в моем духовном воспитании сыграли такие почившие священники, как отец Иоанн Варламов, отец Николай Кузьмин. Начиная с 15-летнего возраста мы с мамой ездили в Псково-Печерский монастырь, где имели счастье почерпать от духовных советов архимандрита Иоанна (Крестьянкина). Большую роль в моем воспитании как историка, как человека, как православного человека сыграл Серафим Ильич Четверухин - сын священномученика протоиерея Ильи Четверухина.

Господь даровал мне великое счастье общения с этими замечательными людьми. Это, конечно, не означает, что не приходилось заключать своего завета с Богом. Свой завет, безусловно, заключать пришлось, но я благодарен Господу за общение с такими духовными людьми - духовными светильниками, столпами Православия.

В дальнейшем Господь даровал мне счастье общения с протоиереем Василием Ермаковым, протоиереем Евгением Ефимовым, у которого я начинал свое дьяконское служение, а сейчас с отцом Иоанном Мироновым.

Искушения и метания были. В видении русского пути, русской истории, укреплении подлинного православного мировоззрения влияние на меня оказал Серафим Ильич Четверухин и его друг Александр Юрьевич Милитарев. Они приобщили меня к языкознанию и культуре Древнего Востока и раскрыли взгляд на историю, как на историю, которую нам дал Бог.

В общении с Серафимом Ильичом Четверухиным меня поразила, во-первых, его удивительная доброта. Человек, отсидевший 6 лет в лагерях, 15 лет в ссылке и, тем не менее, не озлобившийся, сохранивший веру и удивительное, сердечное отношение к людям. Он был миссионером в высшем смысле этого слова: своей любовью, своим сердечным отношением, гостеприимством он приобретал для Бога многие десятки русских интеллигентов. Во-вторых, поразили его рассказы. Он был очевидцем страшных событий 20-х - 30-х годов, которые он описывал без злобы, без ехидства, именно как зеркало, в очищенной красоте которого являлся подвиг русского человека.

Вспоминается его рассказ «Портрет» про его отца, священномученика Илью Четверухина: «Скажи слава Богу за все, мой сын... Прости обиды, причиненные тебе, чтобы и сам был прощен. Но прощай только за себя, за других никто не имеет права. Я был не так молод, как ты, … испытывал и боль, и обиду, и недоумение… - но я хранил веру. Она помогала мне, будучи исколоченным, оставаться неискалеченным. Она превратила лагерь во вторую, главную духовную академию. Она дала самое ценное сокровище - внутренний мир. И я до последнего вздоха твердил - слава Богу».

Вот это меня больше всего покорило. Благодаря этому я как раз и понял смысл русской жизни, русской истории. Серафим Ильич открыл мне совершенно иной мир: не сухих, безжизненных и ложных марксистских схем, не официоза, а той правды о России и Церкви, которая была есть и будет.

Наука и вера, как говорил М.В.Ломоносов, суть родные сестры и не должны ссориться друг с другом. То противопоставление веры и науки, которое, к сожалению, вошло в европейское сознание с 18 века, а в русское сознание - века с 19, является ложным и искусственным. Эммануил Кант в свое время провозгласил: «Две вещи убеждают меня в бытии Божием - звездное небо надо мной и нравственный императив во мне».

Я бы сказал так, перефразируя его слова, говоря о науках гуманитарных: «Три вещи убеждают меня в бытии Божием - история вокруг меня, язык в моих устах и нравственный императив в моем сердце», потому что такая вещь как человеческий язык, речь, не могла появиться спонтанно, из каких-то трудовых криков или хрюков, из победных или, напротив, униженных визгов. Это, действительно, что-то удивительное, необычайное и до конца неизъяснимое. Как сказал узбекский поэт 15 века Алишер Навои: «Я славлю жемчуг слова, ведь оно жемчужницею сердца рождено. И ветер слова хлынул с древних гор, и роз цветущих развернул ковер».

Человеческая нравственность, как таковая, в конечном счете необъяснима. Это не просто способ жить так, чтобы и тебе и другим было хорошо. Нравственность подразумевает жертву, в конечном счете, а у жертвы должен быть трансцендентный и абсолютный смысл, находящийся вне человека.

Ну, и, наконец, что касается истории человечества и истории России - то в них, как мы видим, есть свои начала и концы, есть свои смыслы. Все наше существо бунтует против бессмысленности и бесцельности бытия, значит, за этим должен быть некий абсолютный смысл. Поиски этих смыслов, их раскрытие, выявление, на мой взгляд, и должны быть целью ремесла историка. Вот почему я решил посвятить себя истории, а также филологии. Для меня это инструменты служения Богу и ближнему.

Я должен высказать слова глубокой благодарности почившим и ныне здравствующим моим учителям и наставникам. В своем классическим образовании я многим обязан почившему Александру Иосифовичу Зайцеву - великому филологу, который знал в древнегреческой словесности все, начиная от Гомера и заканчивая византийскими писателями 14-15 века. Он привил мне навыки анализа текстов, работы с текстами. Под его руководством я написал первый свой диплом. Очень многим я обязан почившему Сергею Сергеевичу Аверинцеву, который был, действительно, великим ученым и христианином, человеком, в меру своего разумения, отстаивавшим христианские ценности и православную культуру. Он был моим оппонентом на кандидатской диссертации.

Я многим обязан своему учителю Дмитрию Евгеньевичу Афиногенову, которому в этом году исполняется 50 лет. Благодаря ему я защитил кандидатскую диссертацию «Проблема происхождения канона (богословие, история, поэтика)».

Многим я обязан Игорю Михайловичу Дьяконову, который привил мне любовь к Древнему Востоку и благодаря которому я смог изучить ряд восточных языков: акадский, древнееврейский, сирийский. И если сейчас выходят мои переводы Ефрема Сирина с сирийского, то это благодаря тому, что любовь к этим языкам привил Игорь Михайлович. А что касается научения сирийскому, то должен поблагодарить Грету Михайловну Демидову.

Большую роль в моем формировании как ученого и филолога сыграли уже покойный Юрий Владимирович Откупщиков, ныне здравствующая Лариса Борисовна Поплавская, Геннадий Григорьевич Литаврин, Михаил Владимирович Беликов, Алексей Владимирович Муравьев, Вадим Лурье и Константин Константинович Акентьев. Большую роль в формировании моих взглядов на русскую историю сыграли Игорь Яковлевич Фроянов и Юрий Георгиевич Алексеев.

Мое обучение происходило в Свято-Тихоновском богословском институте на заочном отделении катехизаторско-богословского факультета. По поводу заочного обучения мои знакомые трунили: «будешь заочным батюшкой», но таковым я надеюсь, слава Богу, все же не стал.

Решение поступать в Свято-Тихоновский пришло на XV Генеральной Ассамблее Синдесмоса в 1995 году, проходившей в Киккском монастыре, на Кипре. Это были времена нелегкие, потому что как раз в 1994 году был поставлен вопрос о реализации Шамбезийского соглашения, реализации Унии с монофизитами, с богословской точки зрения совершенно бессовестной унии, которой покрывались молчанием четыре Вселенских собора, предлагались совершенно еретические формулировки. В свое время против нее выступил целый ряд богословов, в том числе ваш покорный слуга.

В 1995 году на Ассамблее Синдесмоса эти вопросы обсуждались, причем в обстановке жесткого прессинга со стороны представителей Константинополя, в частности, такого печально известного пастыря, как Хейкки Хуттонен. В числе тех, кто поддерживал православный взгляд, были Константин (Горянов), епископ Новогрудский, и ректор Свято-Тихоновского богословского института протоиерей Владимир Воробьев. Отец Владимир меня заметил и пригласил поступать в его вуз. За 4 года заочно я закончил бакалавриат и магистратуру.

Что касается решения принять сан, то духовный совет в этом направлении мне дал покойный отец Василий Ермаков. Он спросил: «Вовочка, не желаешь ты священство принять?» Я, крепко подумав, все-таки решил исполнить его духовное пожелание, и в 2005 году был рукоположен в сан диакона Его Высокопреосвященством, ныне митрополитом Петрозаводским Константином (Горяновым), тогда архиепископом Тихвинским.

Первое мое место служения проходило в Красном Селе, в храме Александра Невского. Моим первым настоятелем был протоиерей Евгений Ефимов, друг почившего Патриарха Алексия Второго.

В самой комиссии все очень консервативно, патриархально. Сохранился ее основной костяк - такие известные люди как архимандрит Макарий (Веретенников), архимандрит Андроник (Трубачев), протоиерей Сергий Правдолюбов и многие другие весьма уважаемые люди взвешенно-консервативного нрава. Основная наша задача состоит в редакции богослужебных текстов, прежде всего, гимнографических. Достаточно редко - в составлении новых молитвословий. Одно из последних, утвержденных на Синоде чинопоследований - это молебен о благостоянии окружающего мира, к составлению молитв в котором приложили руки отец Михаил Желтов и ваш покорный слуга.

Что же касается попыток обновленцев изменить Богослужение, то против всех болезней есть один рецепт, а именно - здоровье. Поддерживать духовный иммунитет Церкви, поддерживать его любовью к Богослужению, вниманием к слову Божьему, пристальным изучением церковно-славянского языка - нашего великого духовного сокровища, пребыванием в молитве и богослужебном круге.

Попытки заменить, исказить Богослужение связаны с тем, что люди не знают и не ценят то, что имеют, занимаются самовыражением. От «чрева своего» пытаются выдумывать что-то новое, хотя все на самом деле уже есть. Величайшее православное богатство - богословие. Вникая в него, мы просвещаемся, умудряемся и преображаемся. Это единственный рецепт: быть самим здравыми и здравие распространять вокруг. Здравие и правое учение.

Что касается моих книг по истории Великой Отечественной войны - «Великая Отечественная война. Битвы и победы» и «Крест Великой Отечественной», то, конечно, я очень многим обязан ныне здравствующему патриарху нашей науки Михаилу Ивановичу Фролову - ветерану Великой Отечественной, фронтовику, доктору исторических наук, профессору Ленинградского государственного университета, можно сказать, основателю изучения Ленинградской битвы и блокадного Ленинграда, человеку православному, необычайному. Он привил мне навыки работы с тематикой Великой Отечественной войны, работы с источниками. Меня поражает ясность его мысли, четкость, его умение использовать свидетельства недоброжелателей и врагов России - немецких генералов и английских политиков, его дотошность и трезвость в суждениях.

Напомню, книга «Великая Отечественная война. Битвы и победы» - это очерк о войне, начиная от ее предыстории, включая начальный этап, основные события и битвы. Особенное внимание уделено 1944-1945 годам и подробно раскрыты причины победы Советского Союза. Роль союзников оценена по достоинству, без лишних дифирамбов, но и без поношений. Книга издана Сретенским монастырем, за что сердечно благодарю архимандрита Тихона (Шевкунова).

Совместно с Михаилом Ивановичем мы планируем издать книгу «О войне и о Победе», составленную на основе ранее написанных статей. Акцент в ней ставится на Ленинградской битве, при этом М.И.Фролов дает ее в особом ключе, разоблачая многочисленные спекуляции, связанные с этой темой. Книга уже смакетирована, расходы на ее выпуск взял на себя город. Ожидаем, что осенью эти средства будут выделены.

Если Бог даст, с Михаилом Ивановичем мы планируем написать еще одну книгу, «Осторожно, Отечественная!» - о тех масштабных фальсификациях, которые происходили и происходят в области истории Великой Отечественной войны.

Теперь о моих должностных обязанностях как доцента кафедры балканских и славянских стран. В этом году у меня вышел «Сборник документов по истории российско-черногоских отношений, хранящихся в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге».

Еще я планирую в текущем году издать свою монографию «Жизнь Церкви и Империи в византийских церковно-поэтических памятниках», где история Восточно-Римской Империи и жизнь Церкви отражены в церковных песнопениях. Это тема богатая, необъятная. Если наши церковно-поэтические тексты (каноны, тропари, стихиры) являются не чем-то формальным, условным, а плодом, с одной стороны, богообщения, с другой стороны, живого, жизненного творчества боговдохновенных церковных поэтов, то они должны являть жизнь Церкви, жизнь народа Божьего и жизнь православной христианской Империи, создававшейся под знаком Креста и несшей свой крестный подвиг.

Империя предстает как удел, жребий, достояние Христа, как Его неотъемлемая собственность, а ее жители - как народ Божий, «новый Израиль». Она предстает как оплот христианской цивилизации против варварства, связанного с язычеством и иноверием, и как новое общество - новый образ жизни, в котором должны царствовать законы Самого Христа. Об этом и многом другом: землетрясениях, восстаниях, войнах, отразившихся в церковных песнопениях, и будет моя книга.