Председатель Конституционного суда России Валерий Зорькин опубликовал статью «Суд скорый, правый и равный для всех. Судебная реформа Александра II: уроки для правового развития России», сообщает Regions.ru.
Один пассаж из этой статьи вызвал вал комментариев в интернете. Валерий Зорькин пишет об освобождении крестьян от крепостного права при Александре II:
«Наиболее провальной, по общему мнению специалистов, стала крестьянская реформа. Прежде всего она была очевидно половинчатой: формально даровала свободу, но не создала условия для того, чтобы крестьяне смогли этой свободой реально воспользоваться; освободила крестьян от власти помещиков, но усилила зависимость от общины (ведь земля не принадлежала крестьянину на правах собственности, ею распоряжалась община); дала личную свободу, но обесценила ее жесткой экономической зависимостью и т.д.
Но дело было не только в этом. Что-то такая реформа очень болезненно обрушила в российском обществе. Некрасов очень точно выразил эту мысль так: "Распалась цепь великая, распалась и ударила одним концом по барину, другим - по мужику". Какую "цепь великую" разрушила реформа? Она разрушила уже и без того заметно ослабевшую к этому времени связь между двумя основными социальными классами нации - дворянством и крестьянами. При всех издержках крепостничества именно оно было главной скрепой, удерживающей внутреннее единство нации. Не случайно же крестьяне, по свидетельству историков, говорили своим бывшим господам после реформы: "Мы были ваши, а вы - наши".
Разорвав внутреннюю связь между элитой и массами, реформа окончательно закрепила за царем как носителем власти статус главного объекта народных чаяний, или, говоря современным языком, социальных ожиданий. Таким образом, основная линия социального напряжения - между властью и крестьянскими массами - лишилась важнейшего амортизатора в лице помещиков. И это стало одной из существенных причин роста "бунташных", а затем и организованных революционных процессов в России на исходе XIX и в начале ХХ вв.
Нельзя не сказать и о темпах реформ, которые были воистину беспрецедентными. Эти темпы предопределили не просто болезненный, а шоковый характер преобразований. Сама по себе болезненность для общества реформ такого рода не уникальна. По социально-культурному содержанию она очень близка к тем - крайне болезненным и кровавым - процессам перехода от феодализма к рыночному капитализму, через которые ранее проходила Европа. Но в Европе эти процессы все-таки были менее шоковыми, чем в России. Ведь европейская городская буржуазия, вышедшая в основном из крестьянских масс, еще в феодальную эпоху обеспечила себе и крестьянству определенные гарантии свободы от феодального произвола, а также возможности судебно-правовой защиты. И очень постепенно освобождалась от опеки общинного коллективизма, а также очень постепенно вырабатывала те моральные нормы и обычаи, которые облегчали переход к классической правовой и судебной системе типа Кодекса Наполеона.
В России ни таких предпосылок, ни такого времени для адаптации реформы Александра II не давали. И потому погружение широких масс в новую нормативность жизни было исключительно шоковым. И здесь тоже была заложена мина замедленного действия, потому что скорость изменений не соответствовала культурным ресурсам общества, необходимым для быстрой адаптации к новой реальности.
Реформа законодательно отменяла старую систему социальных норм в условиях, когда новая система норм еще не была не только овнутрена и принята, но даже еще не была вполне осознана. Реформа одновременно упраздняла устоявшуюся, привычную систему горизонтальных и вертикальных социальных связей, то есть создавала мощную сетку отчуждения между массами и элитой, между массами и государством как творцом такой реформы, и в немалой степени между элитой и государством. То есть создавала массовое ощущение погружения в нормативный и социальный хаос».
Многие усмотрели в этом пассаже, во-первых, чуть ли не оправдание крепостного права, во-вторых, намек на «шоковую терапию» 1990-х, а в-третьих, предостережение от «слишком поспешных» движений даже вроде бы в безусловно правильном направлении.
Regions.Ru попросили священнослужителей прокомментировать статью Зорькина.
Протоиерей Александр Кузин, клирик храма Космы и Дамиана в Шубине, отметил, что реформы Александра II и реформы 90-х годов прошлого века отличаются как небо и земля.
«Позиция Зорькина в отношении реформы Александра II достаточно известна, многие историки именно так об этом и рассуждают: реформы не предотвратили, а только продвинули вперед процессы, которые потом привели к революции. Но это были все-таки реформы, осуществляемые без слома власти, без слома государственного строя. Все могло повернуться по-другому. Во всяком случае, реформы точно не были прямой причиной революции. А "шоковая терапия" 90-х - это полное разрушение государственности. Как сами говорили наши идеологические противники - конец истории, полное уничтожение СССР. И если эта катастрофа полностью не уничтожила нашу страну, в этом нет никакой заслуги тех, кто был по обе стороны баррикад: просто живучесть русской цивилизации оказалась несравнимо выше, чем думали враги и даже те, кто пытался защитить СССР. Реформы Александра II, возможно, и были ошибочны, но не были катастрофичны для государственного устроения нашей страны. А в 90-х главная цель реформ – это уничтожение России как цивилизации, культуры и политического субъекта мировой истории, и слава Богу этого не случилось», - подчеркнул священник.
Протоиерей Александр Ильяшенко, настоятель храма Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря на Новослободской, не понимает, на чем основаны выводы автора статьи.
«Он хочет сказать, что в XVIII веке, когда существовало крепостное право, не было разделения на элиту и основной народ? Неправда: разница была колоссальная: и имущественная, и правовая, и социальная, - и гораздо больше, чем в XIX. Мне кажется, его точка зрения требует дополнительных пояснений. Если же предположить, что неудачей, в конце концов, стала революция, произошедшая в нашей стране, тогда как быть с другими странами? Революция, помимо Российской Империи, произошла и в Германской, которая и создана была почти одновременно с реформами Александра II. А Австро-Венгерская появилась более чем на тысячу лет раньше, но революция была и в Венгрии… Разве в этих империях происходили такие же процессы, как в России? Почему именно реформа 60-х годов, которую, кстати, современники называли великой, привела к революции – если, конечно, я правильно понял высказывание господина Зорькина? А какие реформы привели к распаду других могущественных империй, различных и по времени возникновения, и по принципам устройства, и, кстати, по вероисповеданию? Это процессы, в которых нужно разбираться. Нельзя относиться с легкостью к историческим событиям, объяснять их какой-то одной причиной. Все гораздо сложнее. Внутренние, внешние, духовные, культурные, научные процессы тесно взаимосвязаны. Они протекают бурно, противоречивы, и могут в любой момент привести к тому или иному результату. Я, например, не вижу прямой связи между крестьянской реформой и деградаций российского общества», - подчеркнул он.
Протоиерей Алексий Кульберг, настоятель храма «Большой Златоуст» в Екатеринбурге, руководитель Отдела религиозного образования и катехизации Екатеринбургской епархии, отметил, что для нашего менталитета очень важно такое понятие как «уклад» - когда из поколения в поколение определенным образом выстраиваются внутрисемейные, общественные, государственные отношения.
«В моменты исторических крутых поворотов, когда этот уклад менялся, возникало социальное напряжение, конфликты и революции. Это актуально и для начала XX века, и для его конца. Кстати, Европа в этом смысле тоже ратует за уклад. Для нее характерен уклад семейных, муниципальных, а также крупных государственных отношений. Он принципиально не менялся в течение прошедших ста лет. Обратим внимание на Германию или Италию – в этих странах не было таких крутых поворотов, как в России – несмотря на фашизм и поражение во Второй мировой. Там при общем кризисе нравственности все-таки сохранялись нормальные связи в обществе. У нас в результате этих крутых поворотов они были разорваны. Валерий Зорькин, безусловно, прав: крутой поворот, связанный с реформой Александра II, вызвал потрясение - несмотря на всю благородность такого поступка, как отмена крепостного права. Но не меньшие потрясения вызывал своими действиями Хрущев, разрушая уклад жизни крестьянина, укрупняя хозяйства и уничтожая малые деревни и села. Не меньшее потрясение может вызвать и введение так называемой ювенальной юстиции, когда будет упразднен нормальный институт семьи - несмотря на кажущиеся благородными мотивы, которые пропагандируют их устроители», - заключил священник.
Протоиерей Алексий Новичков, директор православной гимназии протоиерей, настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери села Душоново Щелковского района Московской области, отметил, что наше время требует от нас понимания исторических реалий, в которых формировалось государство и существовал русский народ.
«Если мы хотим подойти к строительству нового российского государства и сформулировать ясное представление о том будущем, в которое мы хотим привести народы, населяющие Россию, придется сперва проанализировать (причем научно и объективно) историю собственного государства. А знаем мы ее весьма поверхностно. Для решения общей задачи (а она у нас одна – "Как обустроить Россию?") нужна консолидация научных и политических сил. Поэтому начавшийся разговор может послужить сигналом для правящей элиты. Только она может сейчас инициировать процессы среди научного сообщества, народа, заинтересованного в том, чтобы ему назвали, наконец, его имя и определили цель, во имя которой он живет. Если мы сможем абстрагироваться от либеральных идей, которые всегда вставляют палки в колеса русской национальной мысли, я уверен: у нас получится дать правильную оценку тому, что с нами произошло за последние 200-300 лет. Увидеть перспективу в связи со стремительными глобальными изменениями, происходящими в мире. И тогда, воспользовавшись положительным и отрицательным опытом, можно будет выстроить оптимальную стратегию движения вперед», - заключил священник.
Иерей Вячеслав Кочкин, благочинный Адамовского округа Орской епархии, руководитель отдела по взаимодействию с лечебными учреждениями Орской епархии, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы п. Адамовки, отметил, что даже самые правильные решения не должны приниматься поспешно.
«Сила традиций, многовековой уклад имеют огромное значение. Мы сами это сейчас ощущаем, когда в нашу жизнь постепенно возвращается вера. Но, на мой взгляд, нельзя говорить, что крестьянство было настолько забито и деморализовано, что не могло начать мыслить по-новому. Так относиться к крестьянству не совсем правильно. Полезность любого исторического процесса оценивается по прошествии веков. После отмены крепостничества Россия в экономическом плане была самой быстроразвивающейся страной в Европе. Только прирост населения в конце XIX составлял по миллиону человек в год. Согласитесь, если бы население так плохо переносило реформы, это вряд ли было возможным. В то время наметился и духовный подъем, появилась возможность получить образование. Желание любого чиновника – чтобы ничего не менялось. Чиновники очень любят спокойную, размеренную жизнь без развития, а перемены воспринимают с большой опаской. Но, на мой взгляд, самое страшное - это состояние застоя», - заключил он.
Иерей Святослав Шевченко, клирик кафедрального собора Благовещенска, отметил, что нам сейчас легко давать оценки историческим событиям.
«Насколько мне известно, Александру II его решение далось очень тяжело. На него оказывали давление те, кого тогдашняя ситуация устраивала. Ведь крепостных можно было вообще не считать за людей: власть помещика в его владениях была безгранична. А священники хотя де-юре и не были крепостными, де-факто также зависели от помещика, в чьи владения назначались настоятелями приходов. Например, помещик мог священнику приказать обвенчать кого угодно. Вспомните главную героиню повести Пушкина "Дубровский", которую обвенчали со стариком. Была ли реформа Александра II преждевременной, мы не знаем – мы не жили в ту эпоху. Говорить, был ли тот или иной правитель не прав, искать в его поступках ошибки иногда даже полезно - если ты занимаешься историческим исследованием, или, скажем, пытаешься извлечь уроки из прошлого. Но я, честно говоря, не понимаю, для чего нужна эта статья? Что она дает современникам? С другой стороны, хорошо, что есть люди, которые с живым интересом вглядываются в страницы истории. Ее знание помогает нам не быть "Иванами, родства не помнящими"», - подчеркнул священник.
Священник Андрей Постернак, директор Традиционной гимназии, кандидат исторических наук, полагает, что эти тезисы нуждаются в некоторых исторических комментариях.
«Если мы говорим об истории Российского государства в ретроспективе, когда крепостное право торжествует с XV-XVI веков, то, безусловно, крепостничество становится скрепой. Как бы мы ни оценивали само явление, но это была поддержка государством дворянства – т.е. элиты, на которой власть держалась. Без крепостничества и дворянства власть существовать не могла. Когда Александр II упразднял крепостное право, он понимал, что произойдет. Кстати, именно с него начался ряд покушений на высокопоставленных лиц, и в отношении императора покушение в итоге увенчалось успехом. Но если император понимал, что крепостное право изжило себя и дальнейшее развитие с ним невозможно, то царя не понимали помещики, которые теряли бесплатную рабочую силу. Отмена крепостного права нарушала вековой порядок, существовавший в России. Любые реформы - это разрыв устоявшихся отношений, и они всегда будут тяжелы и болезненны. Реформы Александра II не удались в полной мере, потому что его последователи не смогли развить их таким образом, чтобы не произошла революция. Конечно, история не терпит сослагательного наклонения. Но то, что эти реформы были с одной стороны прогрессивны, а с другой создавали предпосылки для социального взрыва - это несомненный факт. Не знаю, насколько можно проводить параллели между реформами Александра II и периода 90-х годов прошлого века: причины реформ и проведение их в жизнь не имеют ничего общего. Отмена крепостничества связана с модернизацией страны, а в нашем случае речь идет совсем о другом», - заключил он.
Протоиерей Сергий Рыбаков, доцент кафедры теологии Рязанского госуниверситета, председатель отдела религиозного образования Рязанской епархии, считает, что начинать надо не с отмены крепостного права - не это привело нас к революции 1917 года, даже нельзя сказать, что отмена была значительным шагом к этой революции.
«По сути, всю основную реформу начал еще Петр I, и начал действительно решительно, поспешно и не сообразуясь с этноконфессиональным сознанием русского народа. То есть православный народ вдруг получил царя и его ближайшее окружение из протестантов. Именно тогда закладывался раздел между элитой и массой. Элита становится протестантской, не знающей Православия и своего народа, она была устремлена к совершенно другим идеалам и ценностям. Что касается сопоставления с современностью, то мы в 90-е годы именно благодаря реформам Ельцина получили примерно то же самое, что и после реформ Петра I. То есть элита оказалась сама по себе, она не знала и не желала знать народной жизни и по-прежнему не желает знать православия, поскольку эта "элита" сконцентрирована в сообществе либералов. Реформы Ельцина в значительной мере были остановлены ныне здравствующим Владимиром Путиным. Частью реформы были отменены или смягчены, но проблемы остаются. И если говорить о нынешних действиях власти, то она действует в интересах народа в той мере, в какой удается в международной и внутренней ситуации», - заключил священник.
.jpg.webp)
