Известный историк, руководитель православного корпуса движения «Наши» Борис Якеменко прокомментировал в своем блоге постановление Архиерейского собора, прошедшего 2-5 февраля 2013 года, о целесообразности употребления именования «Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской» в связи с тем, что каноническая ответственность Русской Православной Церкви простирается на многие государства. Это суждение нашло свое отражение в пункте 30 Постановлений Освященного собора, в котором употребляется новое именование.«Решение примечательное. Перед нами отнюдь не терминологический вопрос, а тенденция, свидетельствующая о более глубоких переменах. Обращение к истории вопроса подтверждает это. О происхождении термина «Русь» ведутся горячие споры уже не первое столетие. Не касаясь этого сложного вопроса (кто интересуется подробностями, может для начала посмотреть комментарий к «De admini-strando imperio» Константина VII Багрянородного), можно отметить любопытную закономерность. От «Руси» произошел этноним «русский», ставший универсальным и очень распространенным термином на протяжении нескольких столетий от Владимира Крестителя до Петра Первого. Уже в IX веке термин «Русь» (Rus) перешел в Европу (он есть в знаменитом источнике «Баварский географ») и там утвердился. Однако, как отмечает крупнейший филолог О.Трубачев, в латинской западной книжной традиции было принято добавлять к этническим названиям окончание «ia», поэтому именно в западной книжной традиции впервые возник термин «Rusia» («Russie» «Russia» и т. д.) или «Россия», начавший проникать в XVII веке на Русь», - пишет Якеменко.
Он напомнил, что слово «российский» сначала было высоким, царским словоупотреблением (слово «Россия» в «Вестях-курантах» за первую половину XVII века не употреблено ни разу, только «русский») и только в конце XVII – начале XVIII веков стало вытеснять термин «русский», точно обозначая смену исторической парадигмы и попытки европейской интеграции. И с этого момента периодическая смена «российского» «русским» и наоборот в языке стала довольно точным индикатором, отмечающим то «галломанство» России, то поиски национальной идентичности. Примечательно, что термин «российский» активно употреблялся при Петре Первом (термин «россияне» применен в надгробном слове Стефану Яворскому), о «российском» языке пишет и М.В.Ломоносов, в целом в XVIII столетии, когда была сделана наиболее яркая попытка подражать Западу, слово «русский» было почти вытеснено словом «российский», напоминает историк и общественный деятель.
Однако, пишет далее он, в первой половине XIX столетия, когда после Отечественной войны 1812 года возвращается интерес к отечественной истории (каждый том Карамзина раскупался в течение дня) и растет национальное самосознание, термин «русский» возвращается в обиход. Так, у А.С.Пушкина слово «российский» употреблено только 53 раза, в то время как слово «русский» – 572 раза. Попытки выбора собственного исторического пути на рубеже XIX–XX веков отмечены в равной степени употреблением термина «российский» и «русский», однако на волне патриотического подъема в Первую мировую войну и антинемецких настроений термин «русский» опять занял лидирующие позиции в языке. В ХХ столетии термином «советский» фактически осуществили подмену слова «русский», четко, хотя и в рамках «коллективного бессознательного», отметив «собственную гордость», уникальность и своеобразие избранного пути, напоминает Б.Якеменко.
По его словам, в 1990-е годы, когда был вновь взят курс на западные ценности и начался распад и хаос, слова «российский», «россияне» стремительно вернулись в обиход. Примечательно, что словом «российский» в 1990-х годах стало отмечаться либо все нейтральное, имеющее отношение к России, либо положительное, в то время как термином «русский» отмечались преимущественно отрицательные явления («русская мафия», «новые русские», «русский бизнес»). С начала нового столетия в связи со сменой политического курса и началом процесса восстановления национального достоинства вновь начинает активно входить в обиход термин «русский» в позитивном, положительном, определенном смысле. Так же как быстро выходит из употребления, например, неопределенный и отстраненный термин «эта страна», в 1990-е годы повсеместно применявшийся у нас к России, отметил историк.
«Так что решение, приведенное выше, не случайно. Оно заставляет задуматься над тем, что свидетельством изменения общественной парадигмы могут явиться вещи на первый взгляд незаметные, но повсеместные. В целом внимательное слежение за речевыми нормами может открыть и многое другое (например, с началом эры виртуальной реальности, а также на гребне политического и экономического распада, когда определенность стала весьма относительным понятием, в речь стремительно вошли два слова «типа» и «как бы», отмечающие бессознательную условность любых понятий), но это тема отдельного разговора», - подчеркивает Борис Якеменко.
