27 мая 2012 года в офисе Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований Российского института стратегических исследований (РИСИ) состоялось заседание Казанского экспертного клуба РИСИ на тему «Русский и татарский консерватизм в России в начале ХХ века: история, взаимовлияния, современное прочтение», сообщает сайт Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ.
Целью данного мероприятия, которое прошло в формате круглого стола, стало обсуждение проблемы консерватизма (монархизма) как идеологии в Российской империи, оценка характера деятельности консервативных политических партий и организаций в дореволюционный период, особенно в региональном национальном аспектах.
Под консерватизмом обычно понимается идеология, направленная на сохранение и поддержку существующих форм общественной жизни (социально-экономического уклада, политического устройства, культурной среды, традиционных и духовных ценностей). Применительно к началу ХХ века в Российской империи консерватизм выражался в монархизме, т.е. незыблемости такой формы правления в государстве.
Казанский историк Игорь Алексеев, автор целого ряда книг по истории монархического движения в Казанской губернии начала ХХ века, остановился на проблеме общих интересов, преследуемых русскими и татарскими консерваторами Российской Империи. По словам ученого, резкое неприятие татарскими консерваторами либерального и социалистического учений и борьба за сохранение основ традиционного миропорядка духовно и, отчасти, политически сближало их с русскими правыми монархистами (черносотенцами). В качестве одного из наиболее ярких примеров татарского консерватизма может служить деятельность купца Ахметзяна Яхьича Сайдашева (1840-1912) (именовавшегося в мусульманской среде «татарским губернатором Казани») и его старшего сына Мухаметзяна Ахметзяновича Сайдашева (1865-1914), издававших с 1906 по 1914 гг. в Казани на татарском языке консервативную газету «Баянельхак» («Вестник истины»). Именно Ахметзян Сайдашев был одним из тех татарских деятелей, кто организовал в 1912 году празднование в Казани столетнего юбилея победы России в Отечественной войне 1812 году, причем эта инициатива, как это не покажется странным, исходила в большей степени от татарского населения, чем от русского.
«Потребность всестороннего и глубокого изучении татарского консерватизма сегодня весьма велика, как в чисто историческом, так и в идеологическом отношениях. Современная историческая наука в Татарстане делает акцент на либерально-националистической парадигме, нацеливает на поиск исторических противоречий между основными сожительствующими народами (в первую очередь, русскими и татарами) – проще говоря, на поиск того, что их разъединяет. Отсюда историческое прошлое некоторыми татарскими историками преподносится как постоянный конфликт между татарами и русскими, в то время как периоды мирного сосуществования и даже идеологического сближения (на примере тех же русских и татарских консерваторов) между двумя народами практически не изучаются», — констатирует казанский историк.
Изучение же консервативных направлений, в большей мере, способствует поиску объединяющих моментов, касающихся целого ряда важных составляющих нашего прошлого, настоящего и, следует надеяться, будущего общежития – от семейно-бытовых отношений до принципов государственного устройства и мировоззренческих идеалов.
В данной связи следует акцентировать внимание на таких «реперных точках», как: приверженность татар идеям сохранения и укрепления единого, сильного государства, монархического патернализма, связанного, в первую очередь, со стабильным, предсказуемым и независимым характером государственной власти и отстаивание твёрдых гарантий сохранения и защиты традиционных религиозных и общественных институтов, национально-культурного и хозяйственно-бытового укладов жизни.
Традиционно для российских мусульман самодержавный монарх являлся не просто «русским царём» или «царём русских», не только покровителем и защитником Православия, но, одновременно, верховным светским правителем всех российских мусульман (что было закреплено принесённой ему на Коране священной присягой, нарушение которой приравнивалось к отступлению от Аллаха) и гарантом неприкосновенности соблюдения ими норм шариата. Не случайно, например, в составленной в начале XX в. преподавателем магометанского вероучения Казанской татарской учительской школы Таибом Яхиным (1845-1910) мусульманской молитве «за царя и царствующий дом», имелись такие строки: «Боже, сделай милосердие Государя нашего для всех Его подданных безграничным, и [сделай Его] покровителем нашим при исполнении правил шариата».
Базисом татарского консерватизма являлся традиционный ислам ханафитского мазхаба, как и базисом русского консерватизма являлось православие.
Научный сотрудник Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ Василий Иванов в своем выступлении акцентировал внимание на православной составляющей русского консерватизма в Российской империи, сделав одновременно сравнительный анализ интернет-ресурсов тех, кто именует сегодня себя современными черносотенцами. По мнению исследователя, некоторые представители нынешнего черносотенное движение зачастую имеет ксенофобскую основу, в то время как дореволюционный период оно было многонациональным и многоконфессиональным, и опыт Поволжья как раз показывает, что в местных монархических организациях того времени значительную роль играли татары-мусульмане, и русский православный консерватизм отличался заметной терпимостью к российскому традиционному исламу.
Руководитель Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ Раис Сулейманов выступил с докладом «Концепция „Ак патша“ ( «Белый царь“) в татарском консервативном движении императорской России». Истоки этой монархической концепции исследователь видит в периоде русско-ордынских отношениях, когда значительная часть татар переходила на службу к православному русскому правителю (князю, а впоследствии и царю), что не вызывало у них каких-то конфессиональных диссонансов. Ярким подтверждением того, что концепция «Ак патша» была принята значительной частью татарского населения являются как раз события вокруг взятия Казани 1552 года, когда 40% войска Ивана Грозного состояло из татар-мусульман, причем численно оно почти в два раза превосходило защитников Казани, которые сами-то особенно не были «борцами за независимость Казанского ханства», как их пытаются сейчас представить ряд местных национал-историков, а слали депеши в Стамбул к турецкому султану Сулейману Великолепному с просьбой стать их сюзереном и принять их вассальную зависимость. В дальнейшем концепция «Ак патша» подтвердила свою состоятельность и во время судьбоносного для страны периода истории — Смутного времени в начале XVII века, когда со стороны татар не было призывов к борьбе за независимость, а сепаратистские склонности демонстрировали в Поволжье, как это удивительно не покажется, часть русских служилых дворян и духовенства, находившихся в Казани (речь идет о дьяке Никаноре Шульгине, выступавшем с инициативой «возродить Казанское царство»). На Утверждённой грамоте Земского Собора 1613 года, на котором был избран Михаил Романов на царство и тем самым положившего конец Смуте, стоят подписи татарских мурз. В Соборном Уложении 1649 году концепция «Ак патша» получила даже законодательное закрепление, когда в пунктах этого кодекса, касаемых мусульман, клясться на верность монарху татары должны были на Коране, т.е. нарушение этой присяги означало предательство перед Аллахом. В конце XVIII века уже в эпоху Екатерины II после отмены ею политики принудительной христианизации, за что в среде широких татарских масс за ней закрепилось прозвище «эби-патша» ( «бабушка-царица»), был создан специальный институт – Оренбургское магометанское духовное собрание, муфтии которого уже теологически обосновали концепцию «Белого царя». Для татар эта концепция имела и историческую основу, поскольку «Белый царь» воспринимался еще и как «Царь Казанский», каковым титуловались русские цари, начиная с Ивана IV Васильевича (при этом на большом и малом гербах Российской империи, в качестве одного из немногих, как известно, был изображён и герб «Царства Казанского»). Даже сегодня эту концепцию в переработанной форме поддерживает один из лидеров российских мусульман-традиционалистов, верховный муфтий России, председатель Центрального духовного управления мусульман Талгат Таджуддин, который подчеркивает, что подчинение светским властям это обязанность мусульманина, часто при этом цитируя один из хадисов пророка Мухаммеда: «Там, где нет врача, уходите, там, где нет султана (государя), даже не заходите». Татарский муфтий считает, что признание власти государя, независимо от того, какого он вероисповедания и как он бы не назывался (царь, император, президент и др.), является каноническим принципом для российских мусульманин, и жить в обществе без власти правителя мусульманину даже возбраняется, что и говорится в хадисе.
Доцент кафедры социальной и политической конфликтологии Казанского национального исследовательского технологического университета Владимир Ловчев остановился на одном из социальных проектов казанского консерватизма конца XIX – начала ХХ веков и опыт его использования в Республике Татарстан на рубеже ХХ-XXI веков. Речь шла о деятельности Казанского общества трезвости (1892-1917), которое возглавлял Александр Соловьев (1853-1918), один из учредителей Казанского отделения Союза русского народа. С самого начала общество заняло радикальные позиции в трезвенническом движении, пропагандируя полный отказ от употребления алкогольных напитков. При этом главную причину самого пьянства большинство активистов Казанского общества трезвости (и, в первую очередь, сам А.Т.Соловьёв) усматривало в растущем отчуждении людей от Бога и их отказе от традиционно-христианских норм жизни. По мнению Владимира Ловчева, который сам является активным пропагандистов трезвости (в 1990-е годы был инициатором ставших теперь уже ежегодными Праздниками трезвости в Казани, которые проводятся в городском парке в форме развлекательно-спортивного и культурно-просветительского мероприятия без употребления алкоголя), дореволюционные консерваторы видели социальную катастрофу алкоголизации населения, главной причиной которого был уход от традиционной культуры, основанной на религиозной основе. «Сегодня мы можем наблюдать тоже самое: когда говорят, что причиной пьянства является безработица или социальная неустроенность, то это всего лишь типичные оправдания алкоголиками своего поведения. На самом деле проблема намного глубже: в отказе от традиционных религиозных ценностей», — уверен исследователь.
Завершая работу Казанского экспертного клуба РИСИ, ее участники отметили необходимость смены тех клише и ярлыков, которые закрепились в советское время и продолжают по-прежнему бытовать и в постсоветское время в исторической науке Татарстана, когда консерватизм (монархизм) трактуется и преподносится как некое реакционное движение, ретроградство и религиозное мракобесие, а либеральное и революционное течения общественно-политической жизни Российской империи трактуются в положительно-позитивном ключе. Опыт показывает, что ситуация была совершенно не такой: большая часть населения была консервативно (монархически) настроена и далеко не симпатизировала либералам и революционерам. Попытки «перебить» эти исторические (во всех отношениях) установки, активно насаждаемыми либерально-националистическими концепциями и парадигмами (в которых «общечеловеческие», «демократические» ценности под влиянием политической конъюнктуры обретают явные и скрытые конфронтационные и, как следствие, сепаратистские очертания), не только создают угрозу для единства русского и татарского народа, но и искажают представление самих татар об их роли в истории Российского государства. В видах противодействия этим опасным тенденциям необходимо изучать и популяризировать взгляды татарских и русских консерваторов, нацеленные на поиск объединяющих начал и развитие обоих народов в общем контексте российской цивилизации, а не на культивирование бесконечных «исторических» претензий и поиск конфликтных ситуаций в прошлом.
Целью данного мероприятия, которое прошло в формате круглого стола, стало обсуждение проблемы консерватизма (монархизма) как идеологии в Российской империи, оценка характера деятельности консервативных политических партий и организаций в дореволюционный период, особенно в региональном национальном аспектах.
Под консерватизмом обычно понимается идеология, направленная на сохранение и поддержку существующих форм общественной жизни (социально-экономического уклада, политического устройства, культурной среды, традиционных и духовных ценностей). Применительно к началу ХХ века в Российской империи консерватизм выражался в монархизме, т.е. незыблемости такой формы правления в государстве.
Казанский историк Игорь Алексеев, автор целого ряда книг по истории монархического движения в Казанской губернии начала ХХ века, остановился на проблеме общих интересов, преследуемых русскими и татарскими консерваторами Российской Империи. По словам ученого, резкое неприятие татарскими консерваторами либерального и социалистического учений и борьба за сохранение основ традиционного миропорядка духовно и, отчасти, политически сближало их с русскими правыми монархистами (черносотенцами). В качестве одного из наиболее ярких примеров татарского консерватизма может служить деятельность купца Ахметзяна Яхьича Сайдашева (1840-1912) (именовавшегося в мусульманской среде «татарским губернатором Казани») и его старшего сына Мухаметзяна Ахметзяновича Сайдашева (1865-1914), издававших с 1906 по 1914 гг. в Казани на татарском языке консервативную газету «Баянельхак» («Вестник истины»). Именно Ахметзян Сайдашев был одним из тех татарских деятелей, кто организовал в 1912 году празднование в Казани столетнего юбилея победы России в Отечественной войне 1812 году, причем эта инициатива, как это не покажется странным, исходила в большей степени от татарского населения, чем от русского.
«Потребность всестороннего и глубокого изучении татарского консерватизма сегодня весьма велика, как в чисто историческом, так и в идеологическом отношениях. Современная историческая наука в Татарстане делает акцент на либерально-националистической парадигме, нацеливает на поиск исторических противоречий между основными сожительствующими народами (в первую очередь, русскими и татарами) – проще говоря, на поиск того, что их разъединяет. Отсюда историческое прошлое некоторыми татарскими историками преподносится как постоянный конфликт между татарами и русскими, в то время как периоды мирного сосуществования и даже идеологического сближения (на примере тех же русских и татарских консерваторов) между двумя народами практически не изучаются», — констатирует казанский историк.
Изучение же консервативных направлений, в большей мере, способствует поиску объединяющих моментов, касающихся целого ряда важных составляющих нашего прошлого, настоящего и, следует надеяться, будущего общежития – от семейно-бытовых отношений до принципов государственного устройства и мировоззренческих идеалов.
В данной связи следует акцентировать внимание на таких «реперных точках», как: приверженность татар идеям сохранения и укрепления единого, сильного государства, монархического патернализма, связанного, в первую очередь, со стабильным, предсказуемым и независимым характером государственной власти и отстаивание твёрдых гарантий сохранения и защиты традиционных религиозных и общественных институтов, национально-культурного и хозяйственно-бытового укладов жизни.
Традиционно для российских мусульман самодержавный монарх являлся не просто «русским царём» или «царём русских», не только покровителем и защитником Православия, но, одновременно, верховным светским правителем всех российских мусульман (что было закреплено принесённой ему на Коране священной присягой, нарушение которой приравнивалось к отступлению от Аллаха) и гарантом неприкосновенности соблюдения ими норм шариата. Не случайно, например, в составленной в начале XX в. преподавателем магометанского вероучения Казанской татарской учительской школы Таибом Яхиным (1845-1910) мусульманской молитве «за царя и царствующий дом», имелись такие строки: «Боже, сделай милосердие Государя нашего для всех Его подданных безграничным, и [сделай Его] покровителем нашим при исполнении правил шариата».
Базисом татарского консерватизма являлся традиционный ислам ханафитского мазхаба, как и базисом русского консерватизма являлось православие.
Научный сотрудник Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ Василий Иванов в своем выступлении акцентировал внимание на православной составляющей русского консерватизма в Российской империи, сделав одновременно сравнительный анализ интернет-ресурсов тех, кто именует сегодня себя современными черносотенцами. По мнению исследователя, некоторые представители нынешнего черносотенное движение зачастую имеет ксенофобскую основу, в то время как дореволюционный период оно было многонациональным и многоконфессиональным, и опыт Поволжья как раз показывает, что в местных монархических организациях того времени значительную роль играли татары-мусульмане, и русский православный консерватизм отличался заметной терпимостью к российскому традиционному исламу.
Руководитель Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ Раис Сулейманов выступил с докладом «Концепция „Ак патша“ ( «Белый царь“) в татарском консервативном движении императорской России». Истоки этой монархической концепции исследователь видит в периоде русско-ордынских отношениях, когда значительная часть татар переходила на службу к православному русскому правителю (князю, а впоследствии и царю), что не вызывало у них каких-то конфессиональных диссонансов. Ярким подтверждением того, что концепция «Ак патша» была принята значительной частью татарского населения являются как раз события вокруг взятия Казани 1552 года, когда 40% войска Ивана Грозного состояло из татар-мусульман, причем численно оно почти в два раза превосходило защитников Казани, которые сами-то особенно не были «борцами за независимость Казанского ханства», как их пытаются сейчас представить ряд местных национал-историков, а слали депеши в Стамбул к турецкому султану Сулейману Великолепному с просьбой стать их сюзереном и принять их вассальную зависимость. В дальнейшем концепция «Ак патша» подтвердила свою состоятельность и во время судьбоносного для страны периода истории — Смутного времени в начале XVII века, когда со стороны татар не было призывов к борьбе за независимость, а сепаратистские склонности демонстрировали в Поволжье, как это удивительно не покажется, часть русских служилых дворян и духовенства, находившихся в Казани (речь идет о дьяке Никаноре Шульгине, выступавшем с инициативой «возродить Казанское царство»). На Утверждённой грамоте Земского Собора 1613 года, на котором был избран Михаил Романов на царство и тем самым положившего конец Смуте, стоят подписи татарских мурз. В Соборном Уложении 1649 году концепция «Ак патша» получила даже законодательное закрепление, когда в пунктах этого кодекса, касаемых мусульман, клясться на верность монарху татары должны были на Коране, т.е. нарушение этой присяги означало предательство перед Аллахом. В конце XVIII века уже в эпоху Екатерины II после отмены ею политики принудительной христианизации, за что в среде широких татарских масс за ней закрепилось прозвище «эби-патша» ( «бабушка-царица»), был создан специальный институт – Оренбургское магометанское духовное собрание, муфтии которого уже теологически обосновали концепцию «Белого царя». Для татар эта концепция имела и историческую основу, поскольку «Белый царь» воспринимался еще и как «Царь Казанский», каковым титуловались русские цари, начиная с Ивана IV Васильевича (при этом на большом и малом гербах Российской империи, в качестве одного из немногих, как известно, был изображён и герб «Царства Казанского»). Даже сегодня эту концепцию в переработанной форме поддерживает один из лидеров российских мусульман-традиционалистов, верховный муфтий России, председатель Центрального духовного управления мусульман Талгат Таджуддин, который подчеркивает, что подчинение светским властям это обязанность мусульманина, часто при этом цитируя один из хадисов пророка Мухаммеда: «Там, где нет врача, уходите, там, где нет султана (государя), даже не заходите». Татарский муфтий считает, что признание власти государя, независимо от того, какого он вероисповедания и как он бы не назывался (царь, император, президент и др.), является каноническим принципом для российских мусульманин, и жить в обществе без власти правителя мусульманину даже возбраняется, что и говорится в хадисе.
Доцент кафедры социальной и политической конфликтологии Казанского национального исследовательского технологического университета Владимир Ловчев остановился на одном из социальных проектов казанского консерватизма конца XIX – начала ХХ веков и опыт его использования в Республике Татарстан на рубеже ХХ-XXI веков. Речь шла о деятельности Казанского общества трезвости (1892-1917), которое возглавлял Александр Соловьев (1853-1918), один из учредителей Казанского отделения Союза русского народа. С самого начала общество заняло радикальные позиции в трезвенническом движении, пропагандируя полный отказ от употребления алкогольных напитков. При этом главную причину самого пьянства большинство активистов Казанского общества трезвости (и, в первую очередь, сам А.Т.Соловьёв) усматривало в растущем отчуждении людей от Бога и их отказе от традиционно-христианских норм жизни. По мнению Владимира Ловчева, который сам является активным пропагандистов трезвости (в 1990-е годы был инициатором ставших теперь уже ежегодными Праздниками трезвости в Казани, которые проводятся в городском парке в форме развлекательно-спортивного и культурно-просветительского мероприятия без употребления алкоголя), дореволюционные консерваторы видели социальную катастрофу алкоголизации населения, главной причиной которого был уход от традиционной культуры, основанной на религиозной основе. «Сегодня мы можем наблюдать тоже самое: когда говорят, что причиной пьянства является безработица или социальная неустроенность, то это всего лишь типичные оправдания алкоголиками своего поведения. На самом деле проблема намного глубже: в отказе от традиционных религиозных ценностей», — уверен исследователь.
Завершая работу Казанского экспертного клуба РИСИ, ее участники отметили необходимость смены тех клише и ярлыков, которые закрепились в советское время и продолжают по-прежнему бытовать и в постсоветское время в исторической науке Татарстана, когда консерватизм (монархизм) трактуется и преподносится как некое реакционное движение, ретроградство и религиозное мракобесие, а либеральное и революционное течения общественно-политической жизни Российской империи трактуются в положительно-позитивном ключе. Опыт показывает, что ситуация была совершенно не такой: большая часть населения была консервативно (монархически) настроена и далеко не симпатизировала либералам и революционерам. Попытки «перебить» эти исторические (во всех отношениях) установки, активно насаждаемыми либерально-националистическими концепциями и парадигмами (в которых «общечеловеческие», «демократические» ценности под влиянием политической конъюнктуры обретают явные и скрытые конфронтационные и, как следствие, сепаратистские очертания), не только создают угрозу для единства русского и татарского народа, но и искажают представление самих татар об их роли в истории Российского государства. В видах противодействия этим опасным тенденциям необходимо изучать и популяризировать взгляды татарских и русских консерваторов, нацеленные на поиск объединяющих начал и развитие обоих народов в общем контексте российской цивилизации, а не на культивирование бесконечных «исторических» претензий и поиск конфликтных ситуаций в прошлом.
