Ижевскую епархию я не знаю, но, думаю, ситуация там мало отличается от других. Все трое священников, нынешних «непоминающих», были прекрасно известны, свою решительность проявляли не раз, и в епархии, и в разговорах в кругу собратьев. Но тут почему-то накипело, и решили сделать заявление для СМИ. Не будь ролика на «Маяке», все бы удалось уладить, как прежде улаживалось. Ну, немного покипели бы, и после объяснений с начальством и какими-то доверенными лицами успокоились. У нас, что ни благочиние в провинции, то, обязательно, двое-трое из десяти батюшек читают соответствующую литературу и опасаются подвоха со стороны экуменизма, номеров и конца света. В монастырях – еще больше. Сам знаю, как благочинным, бывает, звонят священники с приходов и говорят: «Все, больше не могу. Совесть продолжать это не позволяет». Волна за волной ходит, епархиальные собрания бурлят. После какого-нибудь неудачного заявления о католиках или поздравления Чубайса в управлениях хватаются за голову: «Боже, сейчас опять начнется…»
Но в остальном, это очень важно понять, ревнительство показывает себя как церковное явление. Неизвестно, как бы обстояли дела, и каким образом Русская Православная Церковь сегодня выглядела бы, не найдись этих людей, готовых трудиться и нести послушание в самых сложных условиях. Это просто сидеть и рассуждать, когда имеешь дело с академическим богословием и даешь интервью по три разу на дню, по любому вопросу. Совершенно иное – как у одного знакомого священника, которого время от времени тоже заносит в ревнительстве. Представьте: шестеро детей, дом, огород, корова, храм еле достроенный, воскресная школа и еще масса епархиальных нагрузок и сборов. В Москву за одеждой и обувью для детей, поношенными… В провинции – так: рукоположился, получил приход, служит, никуда не сбежал, нет проблем с алкоголем – уже замечательно! В монастыре 4 человека постоянных насельников, конфликт с настоятелем, и вот, владыка уже мчится с гостинцами каждому, ведет разговоры «за жизнь», по душам, только чтоб не разбежались и комплекс не остался без обитателей, брошенный.
Какие курсы катехизации, социальные работники, миссионерские акции! Чистки-проверки-комиссии… Зависимость крайне простая: где не блестит и медом не мазано – там ревнительство. Было и будет. Ревнительство и ничто другое защищает от искушений служебным положением, деньгами, от срывов, депрессий, запоев и прочего. Люди служат Богу и Церкви одним страхом Божиим и терпением, не имея ничего из того, чем по современной психологии человеку полагается себя развлекать и утешаться. Заметьте: это часто хорошие священники, пастыри, которые внимательны и близко стоят к нуждам прихожан. У многих в семьях приемные дети. И у меня язык не повернется осуждать их, кроме, возможно, самых крайних случаев. Потому так мало желающих идти на их место. Передовые и просвещенные предпочитают другие возможности, а отсутствие боязни экуменизма, номеров и Антихриста, увы, в реальности часто сопрягается с отсутствием боязни перед грехом и миром вообще.
Борьба с ревнительством поэтому не входит в постоянные задачи Церкви, как могут подумать. Это не первая, не вторая и даже не пятая по значимости задача. В Церкви, том узком кругу, который собрался, мы все сегодня нужны друг другу. Даже противоречивые и крайние личности, находящиеся как будто на разных полюсах. На самом деле, здесь проблема семьи, которая часто не сознает своей близости и разделяется из-за менее существенных взглядов и поводов. Много ли сейчас желающих служить! И наоборот, мало ли по Руси молодых, здоровых, способных, канонически годных православных мужчин, которые тяготятся послушанием и никогда не пойдут в клир, не составят опоры священнику на приходе по причине драгоценной личной свободы! Вот настоящая драма и настоящее бунтарство. Которые, к сожалению, редко отмечаются и на которые повлиять сложней. Куда сложней повлиять, чем на своих, коллег по корпорации и подчинённых, которым недолго отыскать и примерить административную дубину на голову.
Все параллели с «делом Диомида», в данном случае чрезмерные. Выступление Диомида требовало быстрой и четкой реакции, поскольку это было посягательство на иерархию в Церкви. Смутой была охвачена целая епархия во главе с преосвященным. Непонятно было, с чего начинать, как после этого восстанавливать нормальную церковную жизнь на Чукотке. До запрещения Диомид мог начать рукополагать новых священников. Он объявил Патриарха Алексия II отпавшим и весь Синод отстраненным, а сам себя назначал главой церковного управления, по существу Патриархом. Это совсем другой поворот дела. Трое клириков в Удмуртии не претендуют на захват власти или даже на то, чтобы отъять от епархии храмы. Коротко говоря, они захотели добровольно уйти, только по христианскому разумению и простым приличиям, чересчур громко хлопнули дверью для этого. Но даже и слова их в этом случае нельзя принимать на 100% всерьез, ибо спустя сутки или неделю или полгода каждый из них, возможно, выразился по тем же темам иначе.
Проблема батюшек в том, что они со своим заявлением попали на очень нервный, в политическом отношении, период. Когда за каждым кустом чудится измена, революция и посягательство на вертикали. Журналисты и политкомментаторы выстроили такую на редкость простую и удачную схему: мол, Церковь в нынешнем виде есть департамент государства, а потому выход Волочковой из «Единой России», протест Н.Васильевой, помощницы судьи Данилкина, и протест удмуртских батюшек – звенья одной цепи и признаки того, что «система» рушится.
Нет, она, может быть, рушится, и для тревоги имеется достаточно оснований. Но случай с батюшками в Удмуртии – это совершенно отдельная, внутрицерковная история и особенной связи с политической ситуацией в ней нет. Если кому-то хочется найти фронду внутри РПЦ, то далеко ходить не нужно. Существует известная всем группа священников – «Немолчащая Церковь» – с весьма, я бы сказал, радикальными взглядами, которая в последнее время дополнительно расширилась, приобрела сочувствующих, как можно было видеть по обсуждению выступления о.Алексия Уминского. Все эти белорусские батюшки, протестовавшие против Лукашенко, украинские батюшки, любители самостийности, лица, занимающие ответственные должности в аппарате и подразделениях Патриархии и Синодальных отделах, редакторы СМИ, некоторые из преподавателей православных учебных заведений – СФИ, ПСТГУ, СПбДСиА, Общецерковной аспирантуры ОВЦС, постоянные авторы «Ежедневного журнала», участники обсуждений в блогах, очевидно, куда ближе к оппозиционной политике. Просто, в отличие от ижевских отцов Сергия, Михаила и Александра, все эти люди достаточно искушены для того, чтобы не иметь прямого конфликта с начальством, не выступать лично против Патриарха. И еще: использовать оплошность ревнителей и мягко переадресовать внимание иерархии в другом направлении.
Андрей Рогозянский, специально для «Русской народной линии»