В настоящей работе внимание Алексея Смоленцева сосредоточено на одном из художественных сегментов поэтического наследия И.А. Бунина - «Стихах Бунина 1914 года». Автор обозначает ряд признаков, характеризующих целостность объекта, расширяет представление о литературных источниках, предшествующих созданию объекта, и уточняет их. Также в статье обозначены некоторые научные проблемы, возможные к осмыслению при дальнейшем исследовании объекта. К публикации предложен сокращенный вариант исследования.
Стихи 1914 года как целостный исследовательский объект
Основанием для заявленной гипотезы о целостности объекта исследования служит ряд признаков, внешних и внутренних («видимых и невидимых» [6, т.9, 419]), характеризующих обособленность (локализацию) объекта в различных исследовательских форматах (полях).
(1) Объект локален во времени, два вдохновенных («вдухновенных» в Библейском смысле) дня. 10 марта (Капри) - два стихотворения: «Господь скорбящий», второе - «Иаков». И 24 марта (Рим): «Магомет и Сафия», «Плакала ночью вдова...», «Тора» и «Новый Завет» [6, т.1, 365-368]. Других стихов 1914 года у Бунина - нет. Конкретизируем наименование объекта: Стихи-1914.
(2) Объект локален в пространстве: Бунин, Вера Николаевна и Н.А. Пушешников в последнюю неделю марта 1914 года уехали с Капри. 9/22 марта Бунин писал В.С. Миролюбову еще с Капри, а письмо Ф.И. Благову от 25 марта/7 апреля отправлено уже из Рима (С. 206) [1, 206]. Географически - это Италия.
(3) Объект локален в метафизическом пространстве (отмечено О.А. Бердниковой): «стихотворения "Иаков", "Плач ночью" ("Плакала ночью вдова..."), "Господь скорбящий" и "На пути из Назарета" ("Новый Завет") были опубликованы в "Русском слове" 6 апреля 1914 года в день празднования Пасхи, то есть были представлены публике как Пасхальные тексты, написанные в русле духовной поэзии» (Письма, 1904-1919, с.685). Их содержание действительно отражало, с одной стороны, состояние скорби и покаяния, а с другой - радостное спасительное, пасхальное чувство победы над скорбью и смертью» [3, 117]. Таким образом, метафизическая локализация объекта, как и все в метафизике, глубоко символична. Время создания Стихов-1914 - это время Великого поста. Публикация (итог воплощения творческого явления, четырех из шести стихотворений, в жизнь) - день празднования Пасхи.
(4) О текстологической - «стихи, вызванные литературным источником» - локализации объекта пишет Т.М. Двинятина: «не только "Иаков", но и следующее написанное Буниным стихотворение "Господь Скорбящий" является переложением изложенной в "Агаде" притчи (она так и называется "Господь Скорбящий") - о разрушении Первого Иерусалимского Храма» [9, 23]. В ссылке исследователь добавляет: «Влияние "Агады" скажется и на написанных в конце марта в Риме стихотворениях "Тора" и "Плакала ночью вдова..." (тогда же, но, очевидно, из другого источника - "Новый Завет" и "Магомет и Сафия")» [Там же].
Полагаем, что целый ряд высказываний Т.М. Двинятиной, в приведенной краткой цитате, требует уточнения. Во-первых, применительно к книге «Агада» [7] возможно обозначать содержательную часть как «притча», но корректней уточнить: «притча в иудаизме» - «мидраш» [15]. Во-вторых, очевидная неточность: мидраш «V. Господь Скорбящий» [7, 195] расположен в разделе «Агады», имеющем наименование «Разрушение Второго храма» [7, 183-199], здесь же и мидраш «VII. Скорбь о Сионе» [7, 197]; раздел «Разрушение Первого храма» [7, 135-150] также есть в «Агаде», без уточнения «Иерусалимского», для «Агады» подобное уточнение - избыточно. В-третьих, удивляет легкость, с которой исследователь определяет творческий метод Бунина как «переложение».
Отметим, что более раннее, из доступных нам источников, указание на принцип обращения И.А. Бунина к книге «Агада» как к материалу для творчества отмечено Еленой Слоним. Обращаясь к стихотворению «Да исполнятся сроки» (1916) Е. Слоним заключает: «Вторая строфа стихотворения использует символику средневекового еврейского мидраша (комментария) к книге «Бытие» (...) (Агада (...) Очевидно, что Бунин читал её внимательно. Его «Плач о Сионе» 1925 года - точное поэтическое переложение фрагмента этой книги)»[12].
Т.М. Двинятина и Е. Слоним определяют творческий метод Бунина в работе с литературным источником «Агада» как «переложение». С этим нельзя согласиться. Принимая как объективный результат исследования указание на источник («Агада») четырех из шести (по Двинятиной) Стихов-1914, отметим, что определение творческого метода - это не сфера текстологии. Соответственно, наряду с разысканиями о «литературном источнике», требуются столь же объективные научные основания определения творческого метода, в отличие от простой констатации: «переложение». Отсюда, следующий, и в нашей трактовке - один из основных - (5) критерий локализации объекта: творческий метод. Интересна отсылка О.А. Бердниковой к стихотворению «Плакала ночью вдова...» и авторская характеристика, некоторые замечания Бунина, о собственном творческом методе: «Сравнения, всяческие одушевления всегда должны диктоваться величайшим чувством меры и такта, никогда не должны быть натянуты, пусты, «красивы» и т.д. Кроме того, я почти всегда очень точно говорю то, что говорю, и до смерти буду учиться этому» (Письма, 1905-1919) [3, 84-85]. Сравним: «éже писáхъ, писáхъ» (Ин. 19:22). Четкость слога и интонация - сопоставимы.
Казалось бы, чего проще, дать отсылку к источнику, если бы речь шла о простом «переложении» текста «Агады», но Бунин этого не делает. Поэт берет всю ответственность на себя и свидетельствует о своем творческом методе. Поэт говорит «всегда очень точно», поэтому следует искать не иносказания, а смысл высказывания.
«Агада»:
«"Плачет и плачет она". (Столица Иудейская) (2.1), (3). Плачет она - и Господа (2.2) заставляет плакать вместе с нею. Плачет - и Ангелов Служения(2.3) плакать заставляет. Плачт - и небеса и землю(2.4) плакать заставляет. Плачет - и горы и равнины (2.5) плакать заставляет. "Плачет она по ночам". Голос плачущего ночью более отчетливо слышен. Когда человек плачет ночью, звезды и планеты плачут вместе с ним. Человек, который слышит ночью голос плачущего, невольно и сам плакать начинает (1). Был такой случай. У одной женщины(2.6), жившей в соседстве с рабан Гамлиелем, умер сын, и она не переставала рыдать всю ночь. Слышал р. Гамлиель рыдания ее, и пришло на память ему разрушение храма. И заплакал он(2.7), и плакал не переставая всю ночь, пока ресницы не выпали у него. Назавтра, узнав об этом, ученики выселили ту женщину из соседства р. Гамлиеля (Разрушение Второго Храма, VII. Скорбь о Сионе)[7, 197].
Бунин:
Плакала ночью вдова (2.1), (3):
Нежно любила ребенка, но умер ребенок.
Плакал и старец-сосед (2.7), прижимая к глазам рукава,
Звезды светили , и плакал в закуте козленок (2.8).
Плакала мать (2.6) по ночам.
Плачущий ночью к слезам побуждает другого (1):
Звезды слезами текут с небосклона ночного,
Плачет Господь (2.2), рукава прижимая к очам [4, 113].
1-1 Основная мысль, из которой рождается образ Плача.
Человек, который слышит ночью голос плачущего, невольно и сам плакать начинает (Агада) / Плачущий ночью к слезам побуждает другого (Бунин).
Основная мысль «заимствована», это очевидно.
2-2 Субъекты Плача.
У Бунина появляется новый субъект плача - «козленок» (2.8). В Библейском контексте (Традиции) - «И сказал Господь Моисею, говоря: когда родится теленок, или ягненок, или козленок, то семь дней он должен пробыть при матери своей, а от восьмого дня и далее будет благоугоден для приношения в жертву Господу» (Левит, 22:26-27).
Очевидно, что при «заимствовании», простом «переложении», появление нового субъекта, столь символичного, исключено. Сравним: «Закланный ветхозаветный агнец является жертвой Богу за еврейский народ (...) В Новом Завете Христос, Агнец Божий, приносит Себя на Кресте в Жертву за грехи всего человечества» (Ветхозаветные прообразы новозаветных событий)[11, Основы].
Явление нового субъекта «козленок» не раскрывается в контексте «Агады», но раскрывается в контексте Библии, Стихов-1914 и «новозаветных событий».
(3) Образ «вдовы» - символ в контексте Библии. Образ «вдовы» отсутствует в «Агаде» и является одним из опорных смысловых феноменов у Бунина. Один этот факт опровергает версию «переложение». Поясним.
«Плачет и плачет она». (Столица Иудейская) («Агада») / Плакала ночью вдова (Бунин).
Второй строкой стихотворения - «Нежно любила ребенка, но умер ребенок» - Бунин отсылает нас даже не к Книге Библии Плaч Иеремии, но (!) к Толкованию - в святоотеческой традиции, в критериях православного миропонимания - Библии. Сравним: «Плч.1:1. Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! он стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником». Иерусалим теперь одинок, как бездетная вдова» (Лопухин, Толкование на книгу Плaч Иеремии) [11, Лопухин].
В «Агаде» - Столица Иудейская и параллель «женщина», у которой «умер сын».
У Бунина - «Вдова» («Столица Иудейская») - Библейский смысл, которого нет в притче, но еще и - «бездетная вдова», смысл, открывающийся в Православном толковании Библии. Сравнение с «бездетной вдовой» принадлежит не Библии, а проф. Лопухину, но в точности соответствует «духу» Библии. В поэтическом смысле «бездетная вдова» - предел одиночества, скорби, двойное одиночество - и вдовство, и бездетность.
Что же касается самого предмета в споре, цитируемом О.А. Бердниковой: «Я толкую это в том смысле, что звезды уподобляются слезам Господа, Который проливает их, и они текут по небосклону» («Известный критик Ф.Д. Батюшков в письме Бунину»)[3, 84-85], «Марья Вал. Ватсон утверждает, что плачут сами звезды и их-то слезы текут по небосклону» [Там же]. Так что же происходит на небосклоне: «текут» ли сами звезды? «текут» ли слезы из звезд (и это! о стихах Бунина)?
Недаром, Бунин отметил: «всегда очень точно говорю то, что говорю». В 4-й строке сказано: «звезды светили и плакал... козленок», в 7-й строке «звезды слезами текут». Точный смысл образа, следующий: что есть звезды? Звезды - это свет, «течет» ли свет с небосклона? - «Течет», безусловно, «льется» даже, можно сказать, но для того, чтобы свет «тек», звездам не обязательно двигаться, достаточно - мерцать. Это пример простой и точной логики, по преимуществу свойственной творческой манере Бунина, и явственной, если читать «медленно и погружено» (Ф. Степун)[13, 102].
И еще, надо обратить пристальное внимание на знаки препинания. Плакала вдова - «двоеточие» - названа «причина» плача (умер ребенок) «точка» (высказывание завершено). Второй источник плача (старец-сосед) «запятая» образ плача (прижимая к глазам рукава) «запятая» (! высказывание не завершено) образ плача получает дальнейшее развитие: звезды светили - (это не самостоятельная деталь, это развитие образа плача, и - «запятая», тому свидетель) - «запятая» обозначено место третьего плача (закут) и третий источник плача (козленок) «точка». «Пробел» между строфами, говорит о том, что в стихотворении - две самостоятельные части (не значит не связанные, но - самостоятельные), «пробел» говорит о том, что вторая строфа, являясь естественным продолжением первой, претендует и не на «продолжение» смысла, но на «новый» смысл. «Пробел» заставляет, требует обратить внимание на источник плача (смену? источника плача), «плачущая вдова», потерявшая ребенка - это один смысл, и другой смысл - «плачущая мать» - «точка», высказывание завершено, причина плача не указана; (Плачущий ночью к слезам побуждает другого) «двоеточие» (здесь поистине «говорящий» знак не препинания, а воскрешения смысла) показано, как это «призывание» происходит: образ плача (звезды текут) «запятая» Источник плача (Плачет Господь) «запятая» образ плача (рукава прижимая).
Отсюда: вдова - это Ветхий смысл; мать - это Новый смысл. Переходный образ от Ветхого к Новому решен в святоотеческом ключе (православном миропонимании) через образ Жертвы (козленок, Агнец, Сын Божий). Вспомним «закут», место плача козленка. И «ясли» - «и родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице» (Лк.2:7).
Таким образом, предположение О.А. Бердниковой о стихотворении «Плакала ночью вдова...»: «в образе плачущей по ночам матери и вселенском плаче явно просматривается евангельская аллюзия на Скорбящую о сыне Богоматерь» [3, 84], - получает достаточные обоснования, чтобы быть переведенным в область фактов.
Вчитавшись сейчас в строки Бунина, мы не могли не ощутить, что поэзия и поэтическая образность стихотворения самоценны у Бунина. Поэтический авторский артистизм, реализованный в стихотворении, настолько самостоятелен и оригинален, что делает незначимым с точки зрения художества литературный источник. Именно поэтому Бунин, с его щепетильной приверженностью к соблюдению «добрых литературных нравов» [2, 19], не указывает источник. Ибо источник в данном случае не «Агада», а Библия, да еще и взятая не в ограниченном «ветхом», а в полном, естественном для православного миропонимания формате. Отсылка к Библии избыточна, Библия - это естественный контекст творчества.
По одному из шести стихотворений Стихов-1914, конечно, нельзя говорить о единстве творческого метода. Но в пределах понятия творческий метод выявляется такой признак целостности объекта стихи-1914, как лексический ряд.
Стихи-1914 характеризуются сквозным лексическим и «атмосферным» (от атмосфера стихотворения [14]) рядом: «Господь Скорбящий» - «погибли», «потушил светильники», «скорбь», «завешу тьмою», «потушу в ней солнце», «Смерть», «плакал»; «Иаков» - «ночевал», «ночь», «гасите все огни», «гасить светило дня»; «Магомет и Сафия» - «сквозь слезы, не стирая слез»; при этом Сафия - одна из жен, но и пленница; «Плакала ночью вдова...» - сквозная тема - «плач» вдовы, матери, старца, козленка, плачет небо, плачет Господь; «Тора» - «грохот», «гром», дрожь», «мешалось солнце с тьмой, основы скал дрожали», «белый огонь», «черный огонь»; «Новый Завет» - «С Иосифом Господь беседовал в ночи» (здесь отзывается беседа в ночи с Иаковом «Иаков»), «нищая вдова, что плачет в час ночной о муже и ребенке» (здесь отзывается стихотворение дословно: «Плакала ночью вдова...»). «Новый Завет» не просто завершает Стихи-1914, он «суммирует» их: «Так проливает мир кровавых слез потоки»; «слезы», «плач» - сквозная лексическая тема всего цикла, даже «игрушечного», вроде «Магомет и Сафия». В противопоставление ветхому «грохоту» и «грому» («Тора») - «благоволение», «тишина» («почивала», то есть вокруг глубокая тишина, и впереди - «тихий Назарет») «Нового Завета».
Гипотеза о целостности объекта Стихи-1914, подтверждена рядом признаков целостности и имеет право на существование. В выводах можно было бы пойти дальше и «открыть» не обозначенный и неисследованный «лирико-эпический цикл» Бунина - Стихи-1914. Но «идти дальше» нам не позволяет сам автор, включивший в «Избранные стихи» [4, 112-113] и в Собрание сочинений издательства «Петрополис»[5, т.IV, 201-202] только два из шести Стихов-1914: «Магомет и Сафия», «Плакала ночью вдова...». Однако приобретение более, чем потеря; кажущееся противоречие - меж очевидной целостностью объекта Стихи-1914 и авторской волей, избирающей (для «Избранного») лишь два стихотворения - выводит нас к научной проблеме, более оригинальной, чем расследование содержания отдельных творческих изделий. Здесь открывается возможность войти в творческую мастерскую поэта, расследовать содержание атмосферы, царящей в творческой мастерской, открыть законы, ее созидающие, иными словами - принципы творческой работы Бунина, не на первом авторском уровне, уровне создания произведения, а на следующем более высоком и таинственном уровне - редакция собственного художественного мира (!).
Косвенно об этом говорит Т. М. Двинятина: «В 1952-1953 годах (...) Бунин просмотрел ПСС и Петрополис. Он отметил, какие произведения следует взять в его будущее собрание, а какие нет, дал библиографические указания о первых публикациях, уточнил датировки и, главное, выправил тексты для того издания, которым хотел бы остаться в русской литературе. Приходится признать, что такого издания до сих пор нет»[10, 359].
Проблема, которую мы обозначаем, состоит в следующем: у Бунина есть два художественных мира. Один сформирован «стихийно» в процессе жизни и творчества. Второй художественный мир - это отредактированный «мир первый», «мир стихийный». Буниноведение тщательно работает с «первым миром» и практически, - разве что попутно, - не обращает внимания на «второй мир». Но как раз во «втором мире» и находится «ключ» (возможно, что и - «золотой») к пониманию творческого феномена Бунина.
Загадка Сафии
Мы предполагаем, что стихотворение «Магомет и Сафия», так же, как и четыре отмеченные Т. Двинятиной стихотворения, имеет источником книгу «Агада».
МАГОМЕТ И САФИЯ
Сафия, проснувшись, заплетает ловкой
Голубой рукою пряди черных кос:
«Все меня ругают, Магомет, жидовкой», -
Говорит сквозь слезы, не стирая слез.
Магомет, с усмешкой и любовью глядя,
Отвечает кротко: «Ты скажи им, друг:
Авраам - отец мой, Моисей - мой дядя,
Магомет - супруг» [4, 112].
Предположительно, источником стихотворения, с важным уточнением: источником - формы, композиции поэтической структуры, мог послужить следующий фрагмент мидраша:
«Агада»: «Сбегала Серах в шатер за цитрой, пришла к Иакову и, сев у ног его, стала перебирать струны цитры и сладким голосом своим запела (...) «Он жив!/Он жив и славен,/В стране далекой, Твой сын Иосиф,/Твой сын и дядя мой!..» (Праотцы, XII. Братья Иосифа в Египте)[7, 46].
Отметим, что в разделе «Агады» «Праотцы» мидраш «I. Авраам», мидраш «IX. Иаков», следующий раздел «Рабство и Исход» говорит о Моисее, в частности, мидраш «II. Рождение и воспитание Моисея».
Формальные параллели очевидны, как очевидно и то, что источник сюжета «Магомет и Сафия» - вне пределов «Агады».
Дело в том, что с сюжетом, воскрешенном в стихотворении «Магомет и Сафия», Бунин был знаком раньше. Смотрим его стихотворение «Гробница Сафии» (1903-1905)[6, т.1, 235]. Стихотворение интересно тем, что представляет не только чувственные впечатления, но и отсылает к литературному источнику - «Счастлив тот (...) чей прах (...) цветет легендами в веках». То есть поэт был знаком с «легендами» о Сафии, сюжет одной из них и вспомнился и реализовался в стихотворении «Магомет и Сафия» при «случайном» обретении источника формы в «Агаде». Знакомство Бунина с комментариями к Корану подтверждает О.А. Бердникова, анализируя стихотворение «Мекам» [3, 214]. Современные мусульманские источники конкретизируют упоминание сюжета о Сафии в книге ат-Табари [8].
«Иаков». - Не Ветхий, но Новый
При рассмотрении стихотворения «Иаков» вновь возникает основание для продолжения научной полемики с Т.М. Двинятиной. Исследователь (о стихотворении «Иаков») полагает: «Бунин, во-первых, контаминирует оба сюжета, что довольно часто встречается в его стихах и составляет одну из особенностей его поэтической манеры. Во-вторых, и это особенно важно для определения собственно источника текста, первая строфа является поэтическим переложением притчи, рассказанной в "Агаде"».
Посмотрим, так ли это.
«Агада»: IX. Иаков - «Иаков вышел из Вирсавии и пошел в Харан. - И остановился ночевать, потому что зашло солнце» (1). К одному царю приходил изредка его преданный друг. И царь говорил слугам (2): «Потушите светильники, потушите лампады; наедине я желаю беседовать с моим другом». И Господь повелел заблаговременно погасить (в подлиннике игра слов: «ki-wo haschemesch» - ибо зашло солнце, «kiwo haschemesch» - погасил солнце) солнечный диск, дабы втайне и задушевно говорить с Иаковым(3). «И взял Иаков из камней того места» - и сделал ограду для защиты от зверей. Заспорили камни между собою, которому из них послужить изголовьем. Этот говорит: «Я хочу, чтоб на мне покоилась голова праведника»; другой говорит: «На мне!» Чудесным образом все камни слились в одну сплошную плиту. «Увидел Иаков во сне: лестница стоит на земле, а верх ее касается неба, и ангелы восходят и сходят по ней». Это были духи-покровители четырех царств «пленения и изгнания» Израиля (4). / «И вот Господь стоит над ним». При появлении Всевышнего упорхнули духи, навевавшие на Иакова мрачные видения грядущих веков (4). И стоял Господь и, как добрая няня, опахивал лицо спящего. / Рав Исаак говорил: Всю землю Ханаанскую Господь свернул, как сворачивают свиток папируса, и, положив ее под изголовье Иакова, сказал: Землю, на которой ты лежишь, я отдам тебе и потомкам твоим» (Праотцы, IX. Иаков).
Бунин: ИАКОВ
Иаков шел в Харан и ночевал в пути,
Затем что пала ночь над той пустыней древней (1).
Царь говорит рабам (2): «Вот должен друг прийти.
Гасите все огни, - во мраке мы душевней».
Так повелел Господь гасить светило дня,
Чтоб тайную вести с Иаковом беседу (3),
Чтоб звать его в ночи: «Восстань, бори Меня -
И всей земле яви Мой знак, Мою победу!» (5)
Очевидно, что формат (4) из «Агады» не отражен в стихотворении, а формат (5) стихотворения не присутствует в мидраше. Тем не менее, в стихотворении мы видим «реализацию» двух событий жизни Иакова. Это отмечено и Т.М. Двинятиной: «Ветхозаветная основа стихотворения общеизвестна». Далее исследователь дает отсылки к текстам Библии: «Сон Иакова и Божие ему обетование» (Быт 28: 10-17) и «Иаков борется с Ангелом» (Быт. 32: 24-29). И далее, вывод о контаминации.
Но в «Агаде» контаминация двух указанных сюжетов отсутствует. В мидраше речь идет лишь о событии «Сон Иакова и Божие ему обетование» (Быт 28: 10-17).
Бунин, дает прямую отсылку к мидрашу, когда пишет «Харан» с одной «р», как в мидраше. В толковании Лопухина и в Синодальном переводе пишется «Харран». В Православном миропонимании существо этой главы, 32, состоит не в Богоборчестве, но в Благословении. Отсюда можно предположить логику поэтического движения всего цикла (в Православном миропонимании), был Иаков - стал Израиль. Была Тора - стал Новый Завет. Пламенники зажжены от Торы от первоначала Завета с Богом. Но обновлены Благословением Нового Завета.
Однако важнейший элемент - «контаминация» двух событий жизни Иакова - отсутствует в источнике, можно ли говорить о переложении?
Что касается формата (4) - «духи-покровители четырех царств «пленения и изгнания» Израиля (...) упорхнули духи, навевавшие на Иакова мрачные видения грядущих веков» (4) - очевидно, что формат не читается в контексте стихотворения, но прочитывается как необходимый элемент в контексте Стихи-1914 (пока отметим, в контексте хотя бы тех стихов, что мы разобрали «Плачь ночью»). Упомянутые в притче «мрачные видения» и «пленение и изгнание» как раз и станут реализацией (поводом) и Скорби, и Плача.
Так, контаминирует ли Бунин два упомянутых события жизни Иакова? - Нет (!). Бунин «заимствует» (условное обозначение) принцип контаминации этих событий. - Откуда?
Из Православного толкования глав книги Бытия: «При этом церковные учители и многие позднейшие толкователи христианские видели в этом Ангеле Ангела несотворенного - Ангела Иеговы (Сущего), ранее являвшегося Иакову при Вефиле (28 гл.) и в Месопотамии (36 гл.) и, по верованию Иакова, охранявшего его всю жизнь (Быт.48:16), Сына Божия» (А.П. Лопухин. Толковая Библия. Бытие. Глава 32).
Сравним: «Она пришла с ангельскими воинствами, ибо Она была предувиденной Иаковом лествицей (Быт, 28, 12-15), которую окружает множество ангелов. Вспоминая здесь лествицу Иакова, кто-нибудь мог бы удивиться: почему ангелы не остались на ней неподвижно, но непрерывно восходили и нисходили? Уразумевши же, что та лествица была прообразом Девы Марии, по слову церковной песни: радуйся мосте, к небесeм преводяй, и лествице высокая, юже Иаков видe (Служба Благовещению, стих 1 на «Господи воззвав»), - он поймет, почему ангелы не оставались на лествице неподвижными. Ибо в молитвах неусыпающая Богородица (Прим.: Выражение кондака Успению Пресвятой Богородицы) повелевает ангелам вместе с Нею непрестанно помогать людям: восходя к Богу, возносить молитвы людей, а нисходя - приносить им от Бога помощь и благодеяния (Слово на Покров Пресвятой Богородицы 01/14 октября. - «Жития Святых» Святителя Димитрия Ростовского; http://www.pravoslavie.ru/put/49246.htm ).
Для наших рассуждений это очень важно, потому что мы ищем единство объекта Стихи-1914, признаки целостности объекта. «Агада» соединяет только четыре стихотворения; мы определяем, что и пятое стихотворение, «Магомет и Сафия», как это не удивительно, тоже проходит по касательной к форме одного из мидрашей «Агады». Но «замысл» стихотворения «Новый Завет», в любом случае, расположен вне пределов «Агады». Значит, признак целостности в другом. В чем? Ответ пока предположительный: основа целостности объекта - православное миропонимание автора.
Список литературы
1. Бабореко, А. К. Бунин: жизнеописание / А. К. Бабореко. - М.: Молодая гвардия, 2004. - 457 с.: ил. - (Жизнь замечат. людей: сер. биогр. ; вып. 906),
2. Бахрах, А. Бунин в халате / А. Бахрах. - М.: Согласие, 2000. - 242 с.,
3. Бердникова, О. А. «Так сладок сердцу Божий мир...»: творчество И. Бунина в контексте христианской духовной традиции: [монография] / О. А. Бердникова. - Воронеж: Воронеж. обл. тип. - изд-во им. Е. А. Болховитинова, 2009. - 272 с.,
4. Бунин, И. А. Избранные стихи 1900-1925 / И. А. Бунин. Избранные стихи 1900-1925 ; Париж: 1929,
5. Бунин, И. А. Собр. соч.: В 11 т. / И.А. Бунин ; Берлин: Петрополис, 1934-1936,
6. Бунин, И. А. Собрание сочинений. В 9 т. / И. А. Бунин ; под общ. ред. А. С. Мясникова [и др.]. - М.: Художеств. лит., 1965-1967,
7. Бялик, Х. Н., Равницкий, И. Х. Агада. Сказания, притчи, изречения Талмуда и Мидрашей / пер. с введ. С.Г. Фруга. - Одесса, 1910. - Переизд.: М.: Раритет, 1993. - 319 с.,
8. Гагиева, А. Аяты Корана и хадисы в стихах великого русского поэта
http://islam-today.ru/blogi/asya_gagieva/aaty-korana-i-hadisy-v-stihah-velikogo-russkogo-poeta/ - «В этом стихотворении упоминается история, когда Сафия подвергалась насмешкам и упрекам по причине ее происхождения. Ат-Табари в комментариях к Корану рассказывает об этом случае»,
9. Двинятина, Т. М. О некоторых очевидных и неочевидных источниках поэзии И. А. Бунина // Метафизика Бунина: Межвузовский сб. науч. трудов. - Воронеж: ВГУ, 2014. - С. 19-28.,
10. Двинятина, Т. М. Поэзия И. А. Бунина: Проблемы текстологии. I // «На меже меж Голосом и Эхом»: Сб. ст. в честь Т. В. Цивьян. - М.: Новое издательство, 2007. - С. 359-381,
11. Православная энциклопедия «Азбука веры» (http://azbyka.ru)
- Основы православия. Ветхозаветные прообразы новозаветных событий
http://azbyka.ru/katehizacija/osnovy-pravoslavija.shtml,
- Лопухин, А. П. Толковая Библия / профессор А.П. Лопухин
http://azbyka.ru/otechnik/Biblia/tolkovaja_biblija_30/1/,
12. Слоним, Е. Библейские мотивы в лирике И.А. Бунина / Литература, № 04 (532), - 2003-01-28 -, М.: ИД «Первое сентября» - 2003,
Электронный ресурс: http://lit.1september.ru/article.php?ID=200300406,
13. Степун, Ф. А. Встречи: Достоевский - Л. Толстой - Бунин - Зайцев - В. Иванов - Белый - Леонов [Электронный ресурс] / Ф. А. Степун. - Мюнхен: Товарищество зарубежных писателей, 1962. - 202 с.,
14. Смоленцев, А. И. «Ты приглядись, там не совсем темно...» (о некоторых аспектах религиозного символизма в творчестве И. А. Бунина) / А.И. Смоленцев // Метафизика И. А. Бунина: Межвузовский сборник научных трудов. - Воронеж: 2008. - С. 51-61.,
15. Энциклопедический словарь (2009), http://dic.academic.ru/dic.nsf/es/82559/МИДРАШ: «МИДРА́Ш (евр. «изучение», «толкование»), гомилетический (т.е. имеющий характер проповеди) литературный жанр в еврейской религиозной традиции (...) собрание отдельных текстов, образующих последовательный аггадический (не имеющий силы религиозно-юридической регламентации) комментарий к библейским книгам».
