Краснодарский
режиссер Валерий Тимощенко, известный телезрителям по документальным
циклам «Чистая победа» и «Крестьянская история», готовит военную хронику
под рабочим названием «Луганская повесть». Впечатлениями о творческих
командировках в Луганск он поделился с «Культурой».
культура: Давно из Новороссии?
Тимощенко: Побывал в июне, после того как в поселке
Счастье расстреляли мирных жителей, которые сочувствовали ополченцам,
а близ Металлиста погибли российские тележурналисты. В середине июля
отправился в Луганск снова, по дороге узнал о крушении «Боинга».
культура: Ехали по зову сердца?
Тимощенко: Можно сказать, по своей инициативе. Сам себе
выписал командировочное удостоверение. Примерно так же отправлялся
снимать военные конфликты в Абхазии, Карабахе, Чечне, Южной Осетии. Со
временем понял, что все это эпизоды одной таинственной войны. И понять
каждый из них, в том числе и нынешний, украинский, возможно, только если
взглянуть на эту 23-летнюю войну в целом. Тогда есть шанс узнать, в чем
ее суть и кто с кем на самом деле воюет. Война всегда рядом, никуда не
девается, тлеет, как чумная зараза.
История проявляется не в новостях и цифрах, а в человеческих судьбах. Толстой говорил: можно выдумать почти все - детали, обстоятельства, даже эпохи, но не психологию персонажей. Чтобы приблизиться к правде времени, нужны невыдуманные характеры, раскрывающиеся в пограничной ситуации. Вроде второго рождения. Если оно не состоялось, то, возможно, не состоялась и сама человеческая жизнь. Я искал такие характеры: в моей картине (рабочее название «Луганская повесть») семь портретов ополченцев. А уж нашел или нет - решит зритель.
культура: Как добирались в Луганск?
Тимощенко: Прихожане храма, освященного в честь
великомученика и целителя Пантелеимона, что на реке Кубань, в который
хожу и сам, собрали гуманитарную помощь. Три с половиной тонны погрузили
в грузовичок, уведомили местных силовиков... С нами на фронт ехал молодой
иеромонах окормлять ополченцев, и я добирался не с пустыми руками:
диски с фильмом «Кавказский фронт» - о воевавших в Первой мировой
кубанцах. На границе встретили проводников из местных. Поразительно,
кто-то из них видел мои работы. Даже просили автограф. Священник
и фильмы послужили паролем, пропуском. Луганские «сталкеры» провели нас
в «зону», стали бескорыстными помощниками, прикрывали, как своих.
Несомненно, сегодня там происходят планетарные события. А в самом центре бури, как известно, трагическая тишина. Может, поэтому все обошлось, хотя нас в разное время три раза обстреляли, из миномета, потом из гаубицы и еще из «Урагана». Снял, как ранило рядом шестнадцатилетнего паренька, пытавшегося выбраться с мамой и младшим братом из города. Осколки прошили насквозь легковушку. К счастью, ранение оказалось не тяжелое. Поразительно ведут себя русские люди в таких ситуациях. Война - сумасшедший дом. Не всякая психика ее выдерживает. Но я уже давно не видел такую плотность хороших, искренних и мужественных людей на одном квадратном километре.
культура: Кто воюет за Новороссию?
Тимощенко: Помните, после атаки штурмовика на здание
Луганской администрации погибли женщины? Одна из них, с оторванными
ступнями, умирая, смотрела в кадр... шептала: «Помогите, ребята!» Кто-то,
встретив этот взгляд, пришел домой, собрал манатки, взял жену и рванул
в Россию получать статус беженца. А кто-то пошел в ополчение, встал на
блокпост с одним автоматом на двоих. В основном герои «Луганской
повести» - седые дядьки на блокпостах. Но есть и молодежь - ребята, что
называется, «злые на войну», воюют в спецподразделениях, ходят
в разведку, совершают рейды. Почти все - местные.
У тех, кто сегодня захватил власть на Украине, заказ на войну. Они совсем не дураки, как ошибочно утверждают многие журналисты, молодых призывников у них хватает. Солдатиков не жалеют. Лучшие умирают с обеих сторон. Генофонд гибнет, и Русский мир ослабляется. Киев уже задействовал сотни танков, «Ураганов» и «Градов». А сколько гаубиц! Это масштаб Великой Отечественной. Например, при освобождении Новороссийска в сентябре 1943 года, работало более 200 «Катюш», тогдашних «Градов».
культура: За что воюют ополченцы?
Тимощенко: За русский язык и свой дом. Обычные мужики,
некоторые даже не служили в армии. Каждый из них сделал выбор,
и обратного пути для них нет, поэтому они и не скрывают ни имен, ни лиц.
Помню, один сказал: «Может, и придется погибнуть, но уверен - сын будет
мною гордиться...» А другой: «Как-то жил и не задумывался, что я русский,
пока за это не стали убивать. А теперь понял, кто я, - вернулся
в семью».
Дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно.
Что-то у них включилось... Пограничная ситуация, хочешь не хочешь, заставит сдать экзамен и по философии, и по истории. Огромное, особое значение обрели воспоминания о Великой Отечественной: партизаны, каратели, Большая земля. И еще одно... Я ни разу не услышал упреков в адрес России.
культура: А за что сражаются украинцы?
Тимощенко: Не знаю. С ополченцами у меня есть хоть
какой-то, но реальный контакт. Другой информации к размышлению ведь не
существует. Чтобы правду узнать, нужно побегать, помучиться, может,
и жизнью рискнуть. С солдатами, которые по ту сторону, что методично
разбивают из «Градов» Луганск, не встречался. Рискну предположить: они
воюют не «за», а «против». Воюют против русских, евреев и коммунистов.
Классическая триада 1941 года. Воюют против того, чтобы их посадили на
семь лет, если откажутся идти в армию, убили и закопали в лесополосе,
когда откажутся стрелять уже будучи призванными. Воюют против Евангелия,
в котором написано «нет ни эллина, ни иудея», а стало быть, нет никаких
избранных наций и языков. Все они равны перед Богом. Нацист, по
определению, христианином быть не может. Ну а если «за», то, наверное,
за национальные интересы трех процентов американцев, что владеют 90
процентами американских денег.
культура: Неужели?
Тимощенко: Да, увы! Но, если мы все же христиане, надо
помнить, что остальные 97 процентов американцев, которые ничем не
владеют, - наши бедные несчастные братья, так же, как и 97 процентов
украинцев. Говорят, в Киеве на параде маршировал генерал и кричал: «З
нами Америка!» Это деталь важная, но не главная.
Страшная трещина, которая пролегла через Луганск, гораздо серьезнее и глубже, и наметилась она задолго до возникновения США. Когда торжествовал майдан, его боевики пали на колени и крестились по-католически - ладонью. Со времен Богдана Хмельницкого ничего не изменилось - линия фронта проходит по тектоническому разлому цивилизаций. Это чувствуют, понимают и те, кто гордится, что «з ними Америка», и те, кто защищает свой дом.
культура: Иными словами, на Украине идет гражданская война?
Тимощенко: Это не гражданская война, а внешняя
агрессия, оккупация. Кроме того, что сам видел и снял, пересмотрел очень
много хроники обеих сторон. Есть одна примечательная деталь. Офицеры
украинской армии в ситуациях, когда по-настоящему тяжело и опасно,
говорят между собой и с бойцами только по-русски...
Нынешние правители Киева выполняют роль полицаев и к этому же принудили призывников, добровольцев: 23 года молодежь готовили. Но стоит заметить: уходя с разоренной советской земли, оккупанты полицаев на Запад не брали. И независимо от того, что произойдет в ближайшее время в Луганске и Донецке, останутся ли в живых герои «Луганской повести», история, страна, соотечественники рано или поздно обязательно спросят: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?»
культура: Планируете снимать на той стороне фронта?
Тимощенко: Нет, сегодня это невозможно...
культура: Как изменились Ваши персонажи за месяц?
Тимощенко: Возникло «обстрелянное мышление». Пойдя на
войну рядовыми, ополченцы поняли, что если хотят выжить и победить -
надо в общее дело вложить не только самоотверженность, но и талант,
включить мозги, способности - инженерные, математические. Каждый нашел
свою линию поведения и индивидуальную квалификацию, закалился в боях.
культура: Самое сложное на войне...
Тимощенко: Если речь идет о человеке, снимающем на
войне, то самое трудное - оказаться в той точке, в которой происходит
главное событие. Никто ведь не знает, где оно случится, собственно,
в этом военная тайна и состоит. Вторая сложность - рассчитать степень
риска, чтобы вернуться с отснятым материалом домой и помочь своей
стране. Найти талантливых спутников, которые поверят тебе. А может,
и спасут. Важно понимать, что ужасы войны бесследно для психики не
проходят. И вокруг очень много безумных и хорошо вооруженных людей.
Каждый день возникают трагичные или жалкие, смешные ситуации.
культура: Когда мы увидим «Луганскую повесть»?
Тимощенко: Уверен, что скоро. Хотя снимать там - мое
личное решение, государственного заказа пока нет. Готов смонтировать
материал за десять - двенадцать смен, как только даст добро один из
телеканалов. Проблема - картина не укладывается в стандартный
хронометраж. Чтобы вглядеться в человека, чтобы люди поняли, поверили:
перед ними, наконец, не пропаганда, не готовая сентенция, которую они
должны проглотить не жуя, а искренний, совместный со зрителем поиск
правды, нужен пространный рассказ, кинонаблюдение, а не кинолозунг.
Невозможно сопереживать персонажам репортажей... Ежедневно мы видим на экранах мертвых, которые остаются неоплаканными. Трупам сопереживать невозможно. Только душам. Нас слишком долго кормили зрелищами смертей и страданий, обыватель уже не отличает постановочную реконструкцию от реальной человеческой трагедии.
культура: Как преодолеть инерцию восприятия?
Тимощенко: Показывать человека во всей сложности,
противоречивости, до конца честно. И помнить: правды без любви не
бывает. Без любви - это уже что-то другое. Как севастопольский
артиллерист Толстой, год воевавший на редутах (не пару недель, а год!)
и писавший о боевых товарищах все, что видел. А видел он насквозь. Тот
офицер немного карьерист, другой позер, и в то же время оба идут на
смерть...
культура: Когда мы узнаем толстовскую правду о войне?
Тимощенко: Скоро. Будет ли это некий коллективный
Толстой или кому-то из нас удастся в одиночку - не знаю. Но произойдет
очень скоро, поскольку правда востребована соотечественниками.
