«Ты с каждым годом мне дороже, /Ты с каждым годом мне родней. /Ты никогда понять не сможешь /Любви безвыходной моей. /Ты обрекла меня на муку, /Но буду славить вновь и вновь /Я нашу страшную разлуку, /Неразделенную любовь»... Эти строки замечательный поэт русского зарубежья Николай Туроверов посвятил Родине. 18 (30) марта исполнилось 115 лет со дня его рождения.
Помню,
году в 1990‑м в одной книге, посвященной русской эмиграции, мне впервые
встретилось это имя и поразительное стихотворение:
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня.
Я с кормы, всё время мимо,
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою!
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо.
Покраснела чуть вода...
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.
Не случайно самое известное, пожалуй, стихотворение Туроверова посвящено коню: поэт родом из дворян Войска Донского. Мальчик-казак в три года должен был уметь ездить верхом по двору, в пять носился по степи. Воспоминания о привольной казачьей жизни, текущей по старинному дедовскому укладу,- постоянная тема лирики Туроверова.
Мирное течение этой жизни нарушило нападение Германии на Россию. Началась война, которую современники называли Великой и Второй Отечественной. Четверть века спустя в стихотворении «1914 год» Туроверов так вспоминал эти дни:
Казаков казачки проводили,
Казаки простились с Тихим Доном.
Разве мы - их дети - позабыли,
Как гудел набат тревожным звоном?
Казаки скакали, тесно стремя
Прижимая к стремени соседа.
Разве не казалась в это время
Неизбежной близкая победа?
О, незабываемое лето!
Разве не тюрьмой была станица
Для меня и бедных малолеток,
Опоздавших вовремя родиться?
Едва дождавшись 17‑летия, Николай Туроверов добровольцем ушел на войну. В сентябре 1917‑го его направили в Новочеркасское военное училище. Доучиться не дал октябрьский переворот и вспыхнувшая вслед за ним Гражданская война.
Поначалу казаки не хотели воевать с большевиками: агитаторы уверили их, что красные только против «буржуев». В страшном сне донцам не мог присниться учиненный несколько лет спустя геноцид - «расказачивание». Тщетно есаул (впоследствии полковник) Чернецов, раньше других понявший, что к чему, призывал казаков вступать в его партизанский отряд. Откликнулась только молодежь - гимназисты, кадеты, юнкера. Среди них был юнкер Туроверов.
На мой взгляд, для понимания внутреннего мира этого поэта, а следовательно, и творчества, многое дает эпизод из его мемуарного очерка «Конец Чернецова». Туроверов и другие партизаны попали в плен к казакам, сочувствовавшим красным. Поражает жестокость, с которой толпа избивала мальчишек, своих же казачат: «У меня шла кровь из ушей, носа, рта»,- вспоминал Туроверов. Потом ему удалось бежать. Одного из этих казаков Туроверов спустя несколько месяцев встретил уже у белых. «Он также сразу узнал меня и застенчиво улыбнулся: "Вы дюже не серчайте, господин сотник, за это... (он поискал слово) происшествие. Ошибка получилась. Кто ж его знал? Теперьто оно всё ясно, всё определилось". Я прервал его, спросив, не знает ли он что о полковнике Чернецове. Он знал, мы отошли в сторону, закурили, и казак рассказал».
Ни слова - о мести или ненависти. Только поэт-христианин мог написать такие, например, строки:
Мороз крепчал. Стоял такой мороз,
Что бронепоезд наш застыл над яром,
Где ждал нас враг, и бедный паровоз
Стоял в дыму и задыхался паром. <...>
Был лед и в пулеметных кожухах;
Но вот в душе как будто потеплело:
Сочельник был. И снег лежал в степях.
И не было ни красных и ни белых.
Туроверов прошел с Добровольческой армией весь ее крестный путь, начиная с Ледяного похода, в который отправился вместе с 16‑летним братом. Из поэмы «Сон»:
Но страшный призрак катастрофы
Уже стучится у дверей.
Опять знакомый путь голгофы
Далекой юности моей.
Во тьме ползущие обозы,
Прощанье ночью у крыльца
И слезы, сдержанные слезы
Всегда веселого отца.
С родителями он простился навсегда - впоследствии они были убиты или попали в лагеря, найти их следы не удалось, хотя Туроверов, уже из-за границы, пытался это сделать.
«Добровольческая голгофа», воспоминания о юности, опаленной войной, - одна из главных тем его творчества. Воевал Туроверов храбро, был награжден несколькими орденами, четырежды ранен. «Жизнь казалась прекрасной - мне было восемнадцать лет», - вспоминал он начало своей службы в Добровольческой армии. Но в том же очерке «Конец Чернецова» он назовет Гражданскую войну величайшей трехлетней трагедией. Мне не встречалось мемуарных свидетельств о вере или безверии Туроверова, но если судить по стихам, он был человеком глубоко верующим, и именно вера помогала пережить кошмар жесточайшей бойни:
Можно смерти не бояться
Под губительным огнем,
Если можешь упрaвляться
С необъезженным конем,
Если Бог с тобою вместе
Был и будет впереди,
Если цел нaтельный крестик
Нa простреленной груди.
Вместе с тем, как и любой большой поэт, Туроверов остро ощущал трагизм бытия. Происходившие события, надо сказать, этому особенно способствовали. Ежедневно видеть смерть друзей, сознавать, что прежняя мирная жизнь никогда не вернется, что Родина гибнет - каких душевных сил на это хватит? Атеисту было бы от чего впасть в отчаяние. Но для верующего трагедия привременной жизни не отменяет конечного торжества Божией правды. Остается надежда на справедливость хотя бы за пределами земной истории, и эта надежда звучит даже в самых горьких стихах поэта:
Было их с урядником тринадцать,
Молодых безусых казаков.
Полк ушел. Куда теперь деваться
Средь оледенелых берегов?
Стынут люди, кони тоже стынут,
Веет смертью из морских пучин...
Но шепнул Господь на ухо Сыну:
"Что глядишь, Мой милосердный Сын?"
Сын тогда простер над ними ризу,
А под ризой белоснежный мех,
И всё гуще, всё крупнее книзу
Закружился над разъездом снег.
Ветер стих. Повеяло покоем.
И, доверясь голубым снегам,
Весь разъезд добрался конным строем
Без потери к райским берегам.
Писать стихи Николай Туроверов начал еще в школьные годы. Публиковался ли он до эмиграции? По всей видимости, нет. Да и до публикаций ли стихов было мальчику, в 17 лет ставшему воином? Слишком в страшное время довелось жить его поколению, слишком жестокая судьба была ему уготована. Об этом - стихотворение уже эмигрантского периода, с эпиграфом из стихотворения Пушкина «Фонтану Бахчисарайского дворца»: «Фонтан любви, фонтан живой,/Принес я в дар тебе две розы». Туроверову было суждено увидеть другой Бахчисарай:
В огне всё было и в дыму,
Мы уходили от погони.
Увы, не в пушкинском Крыму
Теперь скакали наши кони.
В дыму войны был этот край.
Спешил наш полк долиной Качи,
И покидал Бахчисарай
Последним мой разъезд казачий.
На юг, на юг. Всему конец.
В незабываемом волненьи
Я посетил тогда дворец
В его печальном запустеньи.
И увидал я ветхий зал,
Мерцала тускло позолота,
С трудом стихи я вспоминал,
В пустом дворце искал кого-то.
Нетерпеливо вестовой
Водил коней вокруг гарема,
Когда и где мне голос твой
Опять почудится, Зарема?
Прощай, фонтан холодных слез.
Мне сердце жгла слеза иная,
И роз тебе я не принес,
Тебя навеки покидая.
После падения белого Крыма подъесаул Туроверов оказался на греческом острове Лемнос, куда союзники-французы направили казачьи части. Жизнь в палаточном лагере на продуваемом всеми ветрами острове, голод и холод, зимовка на голой земле - через всё это пришлось пройти. Туроверову довелось поработать в Сербии лесорубом и грузчиком, позже, в Париже, таксистом и банковским служащим. Крутя баранку такси, он параллельно с этим учился в Сорбонне. Некоторое время служил в Иностранном легионе, в составе которого после начала Второй мировой войны воевал с гитлеровцами, затем вернулся в Париж. Здесь в 1920-1960‑е годы вышли пять книг его стихов. «Лучшие тебе я отдал годы,/Всё тебе доверил, не тая,/Франция, страна моей свободы,/Мачеха веселая моя!» - так назвал поэт страну, в которой прожил 50 лет. Заменить Родину «веселая мачеха» всё же не могла - тоска по России звучит в стихах Туроверова любого периода:
Помню горечь соленого ветра,
Перегруженный крен корабля;
Полосою синего фетра
Уходила в тумане земля;
Но ни криков, ни стонов, ни жалоб,
Ни протянутых к берегу рук,
Тишина переполненных палуб
Напряглась, как натянутый лук,
Напряглась и такою осталась
Тетива наших душ навсегда.
Черной пропастью мне показалась
За бортом голубая вода.
Скончался Николай Николаевич Туроверов 23 сентября 1972 года.
Сказать, что его творчество было популярно среди русских эмигрантов, - ничего не сказать. Его стихи тысячекратно переписывали от руки, современники называли его казачьим Есениным. Но на Родине его имя было под запретом. В 1990‑е годы в Москве вышли два сборника, затем в 2000‑е Ростове-на-Дону еще несколько. На прилавках не залежался ни один. В многосерийном документальном телефильме Н. Михалкова «Русский выбор» 6‑й фильм 1‑й части почти полностью посвящен Туроверову. Когда-то поэт назвал свою любовь к Родине неразделенной. По счастью, в этом он ошибся.
Газета «Православная вера» №9 (509)
Оксана Гаркавенкоhttp://www.eparhia-saratov.ru/Articles/razdelennaya-lyubov-nikolaya-turoverova
_1.jpg)
