Гражданская война - явление духовного порядка

В статье «Гражданская война - поражение России» мы начали разговор об одной из самых трагических страниц в истории нашей страны - Гражданской войне, 95-летие начала которой исполнилось в этом году. Несмотря на столь значительный временной промежуток, интерес к событиям того периода не ослабевает по вполне понятным причинам: слишком дорого обошлись они нашей стране. Победа большевиков привела к глобальным и уже, увы, необратимым изменениям в строе русской жизни и в национальном характере. К тому же на протяжении долгого времени правдивый разговор о происходившем после 1917 года был немыслим по причинам идеологическим; возможность познавать историю своей страны без умолчаний и заведомой лжи мы обрели сравнительно недавно.

В этот раз своей точкой зрения на события тех лет делится Феликс Разумовский. Он известен многим нашим читателям как автор и ведущий исторической программы «Кто мы?», которая выходит на телеканале «Культура» вот уже более 20 лет. Один из составляющих программу тематических циклов был посвящен революции и Гражданской войне и назывался «Кровь на русской равнине». Что происходило, почему русские люди убивали друг друга, откуда взялось такое страшное ожесточение? Телезрители искали ответы вместе с ведущим.

Предлагаем вниманию читателей беседу с Феликсом Разумовским о причинах и истоках Гражданской войны. Мы публикуем также фрагмент его новой книги - литературной версии программы «Кто мы?», рассказывающий об одной из главных побед большевиков - победе над русским крестьянством¹.

- Феликс Вельевич, общеизвестно, что гражданские войны - самые жестокие, так было не только у нас. В чем причина этого? И что должно произойти, чтобы люди, говорящие на одном языке, настолько возненавидели друг друга?

- В ваших вопросах - естественная попытка связать нашу Гражданскую войну с похожими явлениями в других странах. Но я хочу попытаться развернуть этот разговор все-таки в сторону уникальности. Да, всякое противостояние в любом обществе, основанное на том, что появляются и утверждаются разные взгляды на политические реалии, на судьбу страны, может накалиться настолько, что люди забудут обо всем на свете. Частности будут, конечно, схожи, почему нет. Но все-таки смею думать, что наша история начала ХХ века - периода Гражданской войны - именно уникальна. Это совершенно уникальное явление, и его даже называть стоит по-другому: русская Смута. Россия не единожды проходила через подобного рода испытания. Исторические срывы, провалы и катастрофы следует признать важнейшей особенностью русской цивилизации. Путь постепенного, последовательного развития время от времени нас начинает тяготить. И тогда Россию сотрясает очередная Смута - тяжелейшая эпоха лавинообразного распада и разложения. Эта разрушительная энергия Смуты отменяет красоту и человечность русской жизни, ее высокое призвание, отменяет величие нашей культуры - собственно, всё то богатство, которое мы ценим и любим. Русская Смута - род национальной болезни, форма кризиса, пробуждающего и развязывающего темные страсти и низменные инстинкты. Смута всякий раз запускает механизм национального саморазрушения, деградации и развала государственности. Специально упоминаю об этом, потому что для Русского мира государство - важнейший институт. На самом деле всё это, конечно, только следствие. В первую очередь смута поселяется в умах и душах русских людей всякого чина и звания: Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны (2 Тим. 3, 2). Вот исчерпывающая характеристика смутного времени. В начале XX века русского человека невозможно узнать: самые низменные проявления выплескиваются наружу, приобретают демонстративный характер. Это создает соответствующий моральный климат в стране и быстро меняет общество на новый лад. В первые ряды выдвигается совершенно особый тип людей, которые, демонстрируя беспредельную злобу, безжалостность, неблагодарность, могут повести за собой других. И нам важно понять: а когда всё это у нас началось? Когда началась очередная русская Смута? В большинстве исторических сочинений и в школьных учебниках называется 1918 год. Стало быть, начало Гражданской войны привязывается ко времени появления антибольшевистских сил, к рождению белой армии в Новочеркасске и к началу знаменитого Ледяного похода... Но как же так? Ведь белые хотят положить конец Смуте - развалу государства, общества, культуры, не так ли. А когда начался развал? Наверняка задолго до 18-го года...

Странно всё это. Налицо явная подмена и крайне печальная ошибка русского сознания.

На самом деле очевидные проявления Гражданской войны можно наблюдать в русской жизни уже в 1902 году. Я напомню, в тот год в Полтавской губернии зафиксированы первые погромы дворянских усадеб, так называемые «грабижки». А в 1905-м во время печально знаменитых «майских иллюминаций» у вас на Волге в Саратовской губернии только в один день сгорело 150 усадеб. И это не что иное, как полномасштабная Гражданская война, которая началась задолго до 1918 года. И наконец, самое главное: именно то, что Россия уже находилась в состоянии Смуты, в состоянии Гражданской войны, позволило большевикам взять власть в октябре 17-го. Впоследствии новая власть будет старательно скрывать этот очевидный факт. В «Кратком курсе» большевистские идеологи будут утверждать обратное, якобы Гражданская война была следствием революции, якобы это попытка реванша отброшенных, разбитых эксплуататорских классов. На самом деле всё как раз наоборот - захват власти большевиками являлся следствием Гражданской войны, и без Гражданской войны ни о какой власти эта маргинальная партия не могла даже мечтать. Подобное не могло никому прийти в голову.

Между тем точную дату начала русской Смуты XX века назвать невозможно. Это не событие, а явление, которое проявляется постепенно. В 1902 году Смута стала реальностью, во всяком случае, те самые «грабижки» в Полтавской губернии описаны Короленко. А дальше, конечно, люди наблюдательные, ответственные, серьезные, прежде всего национальная элита должна была серьезно задуматься и попытаться эту первую волну Смуты как-то утихомирить, что-то ей противопоставить. Но происходило в основном нечто противоположное: уже начавшуюся русскую Смуту всячески раздували и поддерживали, абсолютно не понимая, какая гигантская разрушительная энергия за этим стоит. И возникает естественный вопрос: а почему же русское общество проявило в данном случае поистине фантастическое легкомыслие? Так вот, тут дело в нашей феноменальной беспочвенности, в незнании собственного народа, своей страны. Этим традиционно страдала русская элита на протяжении нескольких веков. «Всё богатство, разнообразие, красота Российской империи и ее прошлого шли мимо нашего школьного обучения, как и красота Православия», - напишет в своих мемуарах Ариадна Тыркова2.

Вообще говоря, это наша большая беда, до сих пор не преодоленная, не избытая. И потому, кстати, великая Смута начала ХХ века, вся эта чудовищная по размаху Гражданская война явилась для нас полной неожиданностью. И до сих пор мы так и не можем это явление осознать. Не можем пересмотреть и отбросить лукавую большевистскую идеологическую конструкцию.

- Связывая русскую Смуту с крестьянскими мятежами, Вы, стало быть, всё же видите ее истоки в аграрных проблемах?

- Ни в коем случае! Аграрные проблемы, описанные А. Н. Энгельгардтом в его знаменитых «Двенадцати письмах из деревни» (1870-е гг.), ушли в прошлое. О постоянном голоде и традиции «хождения в кусочки» русская деревня успела забыть. В начале XX века благосостояние русского крестьянства заметно увеличилось. И вообще, если взять русскую экономику в целом, мы увидим картину впечатляющую и даже захватывающую. Экономика страны на подъеме, одна за другой решаются серьезнейшие экономические проблемы - и в деревне, и в городе. Неразрешимых экономических проблем в России не существует... Но при этом у страны нет будущего. Можно считать это русским парадоксом. Бурное экономическое и политическое развитие страны не останавливает, а, напротив, усиливает нарастание Смуты. Казалось бы, всё постепенно решается, зачем же разносить в щепки этот, в общем, достаточно хорошо и человечно устроенный мир? И тут не может быть никаких иллюзий: вопрос стоял именно так - разнести историческую Россию в щепки.

...Если бы всё дело было в экономике, в хозяйстве, наконец, в политике - с этим уж как-нибудь худо-бедно бы справились. Но проблема русской деревни имела глобальный характер. Всё упиралось в народное сознание... Стало быть, в веру и культуру.

Непоколебимое убеждение русской деревни состояло в том, что вся земля должна перейти в руки крестьян. Она, деревня, об этом мечтала - десятилетия! Чтобы царь забрал землю у помещиков и поделил. Тогда всё будет хорошо. Если бы! Ученые специалисты с цифрами в руках показывали, что это иллюзия. Большая часть пахотной земли уже находилась в крестьянском владении. Многие крестьяне в начале ХХ века имели возможность покупать землю, и часто покупали ее у того же помещика. И всё равно вопреки всему, вопреки здравому смыслу считали земельную собственность злом! Что же тогда говорить о безземельных или малоземельных крестьянах? Они только и ждали сигнала к великому земельному переделу.

- Как известно, в европейской части России свыше 80% пахотных земель к 1917 году уже находилось во владении крестьян, и процесс перехода земли в крестьянские руки продолжался весьма интенсивно...

- Ни марксистский, ни позитивистский подход здесь не работает. Во главе аграрных беспорядков выступала наиболее экономически состоятельная и крепкая часть деревни. Сплошь и рядом этим заводчикам Смуты, главарям «грабижек» разрушительное движение было невыгодно. С точки зрения здравого смысла им было выгодно сохранение частной собственности - именно частной, а не общественной. Всеобщее поравнение, «черный передел» отвечал имущественным интересам беднейших слоев... Однако классовая и экономическая реальность в данном случае не имеет решающего значения.

...«Ох, Бога забыли. Забыли, значит. Забыли, забыли мы Бога-то...» - это диагноз Толстого-художника, описавшего поглощение русской деревни «властью тьмы». Известная толстовская пьеса с таким названием появилась в конце 1886 года, с тех пор темные страсти в среде крестьянства неуклонно нарастали. Иначе говоря, всё становится на свои места, если мы увидим в судьбе русской деревни явление духовного порядка, болезнь русского духа, с которой Русский мир не смог справиться.

Вот где следует искать истоки Гражданской войны. И совершенно нелепо представлять эту войну как противостояние между красными и белыми. Главной движущей силой русской Смуты является, естественно, крестьянство, большинство населения страны. Совладать с этой Смутой не мог никто, кроме большевистской «партии нового типа». Главари этой партии действовали в духе характерного, узнаваемого явления, так называемого самозванчества. Русская Смута всегда выводит на авансцену истории толпу самозванцев, готовых отречься от всего и вся, вплоть до собственного имени. Для большевиков отречение «от старого мира» являлось основой политического существования, они были типичными самозванцами - по своему мирочувствию, по своему человеческому типу, вообще, по готовности пойти на любую низость. Нормальный, приличный человек действовать таким образом не сможет, у него есть нравственное чувство и моральное табу, которое его остановит. А большевики не останавливались ни перед чем.

Одновременно в России начала действовать другая сила - Белое движение, пытавшееся спасти историческую Россию - ту Россию, которую разносила в щепки русская Смута. Несколько сотен тысяч русских людей попытались остановить процесс национального распада. Сначала, в пору Ледяного похода 1918 года, их было мало, потом будет больше, значительно больше. В нравственном и гражданском смысле то, что они делали, было необычайно важно. Если бы у нас не было соратников Деникина, Колчака и Врангеля, нам трудно было бы всерьез говорить теперь о самоуважении. Белое движение, при всем его несовершенстве, всегда будет восхищать. Как всякий нравственный подвиг.

- Вы говорите о крестьянстве как о движущей силе русской Смуты. Но ведь, чтобы загорелось, кто-то должен поднести спичку к сухому сену. Например, во время аграрных беспорядков 1905 года в нашей Саратовской губернии, которую Вы упомянули, нередко выдвигался лозунг: «Вся власть - Учредительному собранию». Малограмотный крестьянин сам придумал этот лозунг, или, что вероятнее, ему этот лозунг вложил в голову заезжий агитатор?

- Крестьяне обычно политических лозунгов не выдвигали и к власти не стремились. И это принципиально важно. А то, что разные общественные силы пытались использовать энергию крестьянского бунта, - это естественно. Где-то удалось подсунуть мужикам нечто им непонятное и ненужное. Ведь пока мужики борются за землю, господа в столицах борются с властью (царем, правительством), «борются за свободу». А народ борется с господами. С ними народ не хочет жить бок о бок на одной земле. Потому и горят дворянские усадьбы. И тут опять-таки не в классовых противоречиях дело, не в экономических интересах. Страна давно живет в атмосфере глубочайшего культурного, цивилизационного раскола, и наличие в деревне пусть незначительного элемента другой цивилизации - вот этого русского образованного и по-европейски живущего человека - традиционный крестьянский мир раздражает бесконечно. И потому помещика надо, попросту говоря, выкурить из родных мест. Казалось бы, зачем жечь усадьбы - там ведь помимо всего прочего картины, библиотеки... Но жгут, чтобы помещик не вернулся. Чаще всего крестьяне приступали к погрому помещичьей усадьбы не вдруг. Мужики заранее предупреждали владельца. Сначала являлась к нему небольшая группа крестьян, степенно осматривала усадебное хозяйство, так называемую экономию, и на прощание сообщала барину, мол, будем тогда-то. Причем помещики большей частью вели себя крайне пассивно и даже не помышляли о защите своих гнезд. Просто уезжали подальше от греха. Иногда эти отъезды были воистину умилительны. Добродушные крестьяне помогали «благодетелю» укладывать чемоданы и узлы. Прощались у крыльца необычайно сердечно: «По-хорошему, мол, значит, по душам». «Нешто мы не понимаем, что озорничать не годится». «Ты, батюшка барин, не сумлевайся». Говорилось это вполне искренне. Но и грабить, разорять и жечь на следующий же день крестьяне будут так же искренне, от души! Как видите, картина в целом была сложной и многогранной. И потому, читая мемуары, иной раз можно встретить описание ситуации почти что идиллическое. Сплошь и рядом отношения между деревней и усадьбой были хорошими и добрыми. Однако эти отношения не отменяли глубинного трагического противостояния. И в этом - одно из принципиальных отличий Гражданской войны в России от похожих событий в других странах. Там - столкновение людей с разными политическими убеждениями; здесь - столкновение по сути разных народов, говорящих на разных языках, имеющих разные системы ценностей и живущих по-разному.

- Как Вы относитесь к словам А. И. Солженицына о 1917 годе: «Интеллигенция сумела раскачать Россию до космического взрыва, да не сумела управить ее обломками»? Вы согласны с этим?

- Отчасти согласен. Хотя антиинтеллигентский пафос «Красного Колеса» кажется мне чрезмерным, русская интеллигенция там сильно демонизирована. Конечно, спору нет, было бы прекрасно, если бы интеллигенция в нашей стране была национальной, почвенной. Если бы она не страдала радикализмом и умела сотрудничать с властью. Да, интеллигенция, несомненно, подлила масла в огонь русской Смуты... Но в «раскачивании» России поучаствовали все: и власть, и элита, и бюрократия, и генералитет. К тому же перехватить Смуту и канализовать ее энергию практически невозможно, об этом нужно помнить. Может быть, Смуту можно предотвратить, только с этим вопросом не стоит обращаться к современникам царя Николая II. Подобные проблемы нужно решать вовремя, то есть в нашем случае это по крайней мере середина ХIХ века. Для чего характер и стратегия так называемых «великих реформ» должны были быть совершенно иными. А в начале XX века было уже поздно. Даже сильный и умелый правитель бессилен перед надвигающейся смертельной опасностью. Царь Борис Годунов, несомненно, знал толк во власти и тем не менее остановить продвижение Лжедмитрия Годунов не смог. Действовал решительно, жестко - всё напрасно. Наверное, если бы интеллигенция и общество в целом не третировали власть, не дразнили народные инстинкты - полного крушения исторической России можно было избежать. Все-таки с великой Смутой начала ХVII века нация смогла справиться. Смогла пробудиться и возродить Русский мир. Тогда как одолеть Смуту ХХ века нам не удается до сих пор. И далеко не последняя тому причина - те самые изъяны исторического мышления и сознания. Мы с легкой руки Александра Блока (на самом деле не только его) слишком большое значение придаем теме «Интеллигенция и революция» и одновременно весьма неохотно говорим и думаем о том, что происходило тогда с нашим народом, еще точнее, с крестьянством, которое превращалось в мятежные толпы, в криминальный сброд. Иван Бунин называл эту нашу слабость «народолюбчеством».

- Почему же все-таки большевистские лозунги - примитивные, демагогические - оказались привлекательными для столь многих людей, в том числе образованных? Ну хорошо, большевики - люди без совести, без чести, без роду и племени, но вот - Блок. Ведь он тоже пребывал под этой чарой, во всяком случае, до известного времени, и не один он.

- Все большевистские идеи и лозунги - типичное проявление утопизма. Этим специфическим оружием пользуются все заводчики русской Смуты, бывшие, настоящие и будущие. Россия, стоящая на пороге Смуты, беззащитна перед утопией. В ХVII веке это была мечта о чудом спасенном царевиче, «природном государе», в ХХ веке явились новые соблазны: мечта о так называемом «черном переделе», о вольной земле, светлом будущем и мировой революции. Между прочим, в этом ряду и последнее русское наваждение - западный рай, торжество свободы и прогресса. Такова особенность русской духовности - желание обрести рай на земле, найти дорогу в Опоньское царство. Разумеется, утопизм встречается не только у нас в России, и на Западе мечтают о «Городе Солнца». Однако готовность «сказку сделать былью» «у нас» и «у них» - разная.

И сочинители «сказок» у нас обычно в большом почете, особенно в пору надвигающейся Смуты. Александр Блок был необыкновенно даровит по этой утопической части. Его видения удивительны и художественно совершенны. Его «Опоньское царство» - это иные миры, где всё гармония, красота и искусство. На этом фоне реальная жизнь - пуста, бессмысленна; совсем не то что «музыка революции». Зачарованный этой музыкой поэт напишет статью «Интеллигенция и революция»:

«Что же задумано?.. Переделать всё. Устроить так, чтобы всё стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью...» Вот так столпы Серебряного века подпирали здание русского большевизма. И рождалось нечто откровенно кощунственное.

Товарищ, винтовку держи, не трусь!

Пальнем-ка пулей в Святую Русь...

А между тем эти строчки - не что иное, как формула Гражданской войны в России.

Религиозный фронт Гражданской войны станет для новых хозяев русской жизни не просто важным, а - принципиально важным, приоритетным. И вот что поистине удивительно, хотя и закономерно: только на этом фронте большевики не смогут одержать полной победы. Смута ХХ века сметет всё - русскую государственность, русскую власть, русское общество. Всё будет лежать в руинах. Но Церковь, Русская Православная Церковь выстоит.

- Почему в наши дни возникает ностальгия по советскому периоду и его вторичная мифологизация? И что можно этому противопоставить?

- На мой взгляд, всё это возникает на фоне пустоты современной русской жизни. Нет никаких внятных национальных задач, нет стратегии развития - есть только какое-то достаточно жалкое существование. И мы непроизвольно обращаемся к прошлому. Оборачиваемся назад и видим жизнь, в которой якобы не было культа материального, культа денег, в которой было общее дело, созидание, успехи и победы. Далее начинаются наши русские мечтания - о сильной руке, о великом кормчем, ну и отце, конечно. Следует добавить, что даже в Церкви можно встретить людей, соблазнившихся этими образами. И это особенно печально. Что тут скажешь? Мы до сих пор не разобрались со своей судьбой, со своим прошлым. Не дали себе труда по-настоящему осмыслить, понять важнейшее явление русской жизни ХХ века - русскую Смуту. Мы до сих пор повторяем зады советской коммунистической пропаганды - про три русские революции, Гражданскую войну, строительство новой жизни. Наше историческое сознание не может вместить ключевое явление ХХ века - подвиг Российских новомучеников. Между тем этот невиданный в новейшей истории опыт стояния в вере Христовой нам жизненно необходим. Без него нам не избыть затянувшуюся Смуту. И не оздоровить наше национальное бытие.

---

1 Недавно была опубликована книга Ф. Разумовского «КТО МЫ? О земле, земном отечестве и государстве». Тема Гражданской войны будет затронута во второй части: «КТО МЫ? О человеке, обществе и смуте», которая выйдет в ближайшее время.

2 Тыркова-Вильямс А. В. (1869-1962) - деятельница дореволюционной либеральной оппозиции, член ЦК партии кадетов (конституционных демократов), журналистка, писательница. После революции - в эмиграции.

* * *

Феликс Разумовский

Фанатизм пустосвята

1

Разбитый и дочиста разграбленный дом - вот что увидел Дмитрий Путилов, приехав весной 1918 года из Петрограда в свою усадьбу в Рязанской губернии¹... В этой усадьбе прошло его детство. Здесь долгие годы жила его семья, небогатые рязанские дворяне-помещики (к знаменитым промышленникам Путиловым они не имели никакого отношения, это всего лишь однофамильцы).

После большевистского переворота владельцы рязанской усадьбы стали «никем». У них не было денег, не было капиталов за границей. Семья жила в Петрограде и голодала. Положение было столь безнадежно, они настолько нуждались, что на семейном совете было решено: сын Дмитрий, в то время 19-летний молодой человек, студент, отправится в их родовое гнездо, в деревню, разузнать, что и как. Можно ли им вернуться? Вот он и приехал.

При этом никаких иллюзий у Путиловых не было, они знали, что их усадьба не избежала общей участи и осенью 1917 года была разграблена крестьянами. Но оставаться в голодном Петрограде было невозможно. Значит, в усадьбу. Другого выхода не было.

2

Увидеть разоренный дом, где не осталось ни одной вещи, ни одной книги из домашней библиотеки, ни одного стула, ни одной чашки... Где разбиты все окна и изорваны даже обои, - увидеть все это Дмитрию Путилову было невероятно тяжело. Но гораздо тяжелее была для него встреча с крестьянами. В деревне он знал каждого мужика, бабу. Каждую деревенскую девушку. И своих сверстников - крестьянских парней, с которыми еще недавно вместе играл. И его все знали. Все уважали его отца, отставного артиллерийского офицера. К его матери деревенские бабы в трудную минуту приходили за помощью. Так было.

Теперь от этого мира остались одни обломки. Усадьбу, как и везде, разгромили, чтобы «выкурить» помещика, а заодно поживиться помещичьим добром. Но главное все-таки, чтобы выжить помещика и чтобы он никогда более не вернулся в деревню. Никогда не предъявил права на свою землю.

Эту помещичью землю крестьяне по благословению большевистской власти сразу же разделили между собой. Они дождались! Сбылась давняя мечта русского крестьянства: произошел черный передел.

Крестьяне были убеждены, что земля должна принадлежать только тому, кто на ней работает. Не всей нации, не всему Русскому миру, а только им. «Земля - крестьянам» - большевики на этом очень ловко сыграли. И если бы помещики Путиловы тогда, в конце 1917 года, оставались в своей усадьбе и попались мужикам под горячую руку, их могли бы убить. Такие случаи известны - помещиков убивали целыми семьями. То же самое солдаты, вчерашние мужики, убивали офицеров, потому что это господа, баре.

Так закончился первый этап Гражданской войны в России, первый этап очередной русской смуты: крестьянская Россия победила Россию дворянскую!

Однако за душой у русского крестьянина был не только стихийный большевизм и классовая ненависть. Было и нечто совсем, совсем другое. Христианская закваска исподволь бередила крестьянскую душу. Бедствующее дворянство стало вызывать у деревни сочувствие, а совершенное по отношению к нему беззаконие - сожаление, кое у кого даже раскаяние. Во всяком случае, весной 1918 года у деревни уже не было прежней непримиримости и злобы.

Проявлялось это по-разному. Например, к Путиловым в голодный Петроград зимой отправилась депутация местных крестьян. Привезли хлеб, продукты, говорили добрые слова. И нельзя сказать, что это только им, Путиловым, повезло. Нет. Весной 1918 года в свои разоренные родовые гнезда возвратилось немало дворянских семейств. Сельские сходы принимали на себя добровольные обязательства кормить бывших помещиков. Предполагалось, что на следующий год дворянам на общих основаниях выделят наделы земли для ведения хозяйства.

3

Когда Дмитрий Путилов шел по деревенской улице, люди, молча раскланиваясь с ним, прятали глаза. У каждого в доме было что-то, взятое из разгромленной усадьбы. И можно не сомневаться, самые крепкие и богатые прихватили больше других. Потому что брали не от бедности. Тут совсем другая история: русская смута, разгул страстей, упадок духа, нравов... Низменные мотивы вырываются наружу. Это называется «кто смел, тот и съел». Теперь так во всем.

В крестьянских избах в красных углах, за образами, скопились связки николаевок и керенок. Это шальные деньги. Деревня не упустила возможности нажиться на городской разрухе и продовольственном кризисе. Кроме того, лес можно было теперь рубить открыто, бесконтрольно. И много что еще.

Во всем была воля, и тем не менее мужики искали встречи с Дмитрием Путиловым. Старались подходить порознь, по одному. Грабили всем миром, вместе, а объяснялись с глазу на глаз, без свидетелей. Причем каждый оправдывался и валил вину на другого: «Мол, попутал окаянный! Говорил я им, проклятым, что вы делаете, кого грабите... Самого меня чуть не убили». В этом месте наступала продолжительная пауза, и после вздоха, уже совсем тихо и задушевно: «Пришлось и самому пойти».

Но более всего запомнился Дмитрию разговор с Тарасом Анилиным. Это был богатый и умный мужик, весьма неприятный в общении, крепкий хозяин. Обычно он говорил мало, больше молчал и смотрел своими темными, страшными глазами. Этот мужик объяснил бывшему барину, что происходит в деревне. «Были мы дураки, думали, пришло счастье. Пришло же несчастье. Разгромили вас, сам я громил, - произнес Тарас с горькой усмешкой, - сам громил... Теперь разгромят нас!.. На деревне несколько солдат с фронта и несколько семей большевистских за коммуну состоят».

Тут Тарас Анилин нагнулся к Путилову и сказал с жуткой ненавистью в голосе: «Либо они нас, либо мы их. С коммуной нам без ножа не разойтись».

Простой рязанский мужик понял, чем в ближайшие месяцы обернется крестьянская свобода. Он понял, кто вскоре будет верховодить в деревне. А еще понял он, что в этой новой, по-большевистски устроенной жизни ему, крепко сидящему на земле крестьянину, места не будет. А потому - «без ножа не разойтись».

Вот ведь, однако, как все обернулось: или он, мужик, или коммуна. Состоит же коммуна из люмпенов, из крестьян лишь по рождению. Сами по себе эти «большевистские семьи» представляют весьма жалкое зрелище. Но за ними стоит большевистская власть, Совнарком во главе с Лениным, наркоматы и ЧК. Для них независимый крестьянин - это «мелкобуржуазный собственник». С ним надо вести беспощадную войну. Таковы «очередные задачи советской власти».

4

Все политические свершения и победы нашего великого большевика товарища Ленина меркнут перед его главной победой - победой над русским крестьянством.

Переворот в Петрограде, разгон беспомощного Учредительного собрания - это все не так уж сложно. Тут грубая сила применялась против бессилия. Только и всего. Но десятки миллионов русских крестьян - это другое дело. Это сила! И не просто сила, но в начале ХХ века сила грозная, разрушительная.

Русское крестьянство задолго до большевистского переворота поднялось на барина, на белую кость. Затем крестьянство отвернулось от монархии... Большевики пришли на готовенькое: в России уже бушевала Гражданская война.

И в этой войне, затопившей огромную русскую равнину, можно было захлебнуться. Захлебнуться и погибнуть. И никто, ни одна политическая партия не смогла совладать с русской смутой. Никто, кроме «партии нового типа», большевистской партии во главе с Лениным.

Ленин изменил характер Гражданской войны в России. Именно изменил, подлив масла в огонь. Он не пытался умиротворить бушующую страну, он «пошел другим путем». Он взорвал Россию, уничтожил последние скрепы. Ленин распространил бесчеловечные принципы Гражданской войны на все сферы жизни. Создал экономику гражданской войны с бесконечными реквизициями, создал политику гражданской войны, а также идеологию гражданской войны. Эта идеология оправдывала, освящала любые ужасы и жертвы.

Для таких деяний требовался человек особого склада. Требовался «изуверски-апостольский фанатизм русского пустосвята». Эта мысль и эти слова принадлежат политическому противнику Ленина, лидеру эсеров Чернову, председателю Учредительного собрания. Чернов разгадал Ленина. И не только Чернов, но и Бердяев, и Бунин... Ленин как человеческий тип, как особый русский тип, кем бы ни была его бабушка, - это русский тип. Так вот, он давно не является загадкой. Его раскусили.

Все ленинские приемы стары как мир: ложь, клевета, подлоги, шантаж. И это нисколько не отрицает его гениальности. Существуют не только добрые, но и злые гении. Гении политического иезуитства, которые ловко используют темные стороны человеческой натуры.

5

К числу самых гениальных ленинских изобретений следует отнести печально известные комбеды. Комитеты бедноты. Ленин тщательно отредактировал текст соответствующего декрета, который был принят 11 июня 1918 года. В декрете подчеркивалось, что речь идет об организации и снабжении деревенской бедноты. Можно было подумать, что большевики проявляют заботу об обездоленных... Во всяком случае, страшная правда этого декрета была, как обычно, очень умело скрыта.

Политическая бомба уже через несколько недель буквально взорвет крестьянский мир. Крестьянство окончательно расколется по классовому принципу на две враждующие части: бедных и богатых. В Гражданской войне возникнет новый и самый главный крестьянский фронт.

На введение новых органов власти - комбедов - деревня ответила восстаниями и бунтами. Большевики назовут их «кулацкими», но это типичный ярлык.

Некоторые крестьяне по привычке станут жаловаться начальству, посылать письма «комиссару Ленину». Вот одно из таких писем. Его привезла в Москву из Вологодской губернии приятельница Крупской по Бестужевским курсам Мостакова. Здесь все изложено просто и ясно. Крестьяне, обращаясь к самому Ленину, ничего не сглаживают, пишут прямо, что думают: «Мы крестьяне... не были никогда ни буржуями, ни спекулянтами-барышниками, ни пьяницами, ни карманниками, ни лентяями-паразитами... за которых теперь Вы заступаетесь и жизненное государственное переустройство которым Вы теперь вверяете».

О деятелях комбедов крестьяне говорят так: «Сидя у власти на местах, они только и делают, что грабят, отнимают нажитое тяжелым и упорным трудом и бережливостью». Как видите, авторы этого документа излагают вождю мирового пролетариата свое, крестьянское видение жизни. Здесь самое важное, как крестьяне оценивают человека. Они оценивают его не с классовой, а с нравственной точки зрения: труженик или лентяй.

Отстаивая свою позицию, крестьяне описывают реальную жизненную коллизию. Вот деревня Некрасово. Семейство Кулихиных имеет землю (три надела) и семь здоровых работников. И никто не хочет работать, земля брошена, а работники подались в комбед.

В соседнем семействе Образцовых ситуация иная. Там нет здоровых работников, все держится на женщине, на вдове Пелагее. У нее на руках малолетние дети и старики, она сама пашет землю, ведет хозяйство. И за это ее считают буржуем. Крепкие ребята из местного комбеда пришли и отобрали у нее хлеб и скот и наложили контрибуцию.

Вот вам картина Гражданской войны в отдельно взятой вологодской деревне. Можете представить, какие там кипели страсти. Сколько было слез, крика и брани. Сколько было горя, когда раскулачивали и накладывали контрибуцию на вдову Пелагею Образцову.

6

Жаловаться Ленину или кому-то там еще было бесполезно. Несколькими декретами советской власти крестьянство, основа страны, было поставлено вне закона. Опять-таки, об этом не говорилось прямо. Просто объявлялось, что «ни один пуд хлеба не должен оставаться на руках держателей за исключением семян и пропитания до нового урожая».

Но что это значит реально - крестьянину нельзя держать у себя «ни один пуд хлеба». Это значит, мужика можно теперь трясти, проверять, отбирать хлеб и наказывать. И вообще - гнуть в бараний рог, объявив «кулаком», следовательно, врагом трудового народа.

Оставалось найти исполнителей, собрать силу, которая двинется в деревню и будет проверять, отбирать и наказывать. Такую силу большевики создали, огромную силу, настоящую армию - продармию. Это сотни так называемых продотрядов.

Формировались продотряды в городе, в основном из рабочих. Но не только. Даже изголодавшийся рабочий едва бы справился с крепкой крестьянской породой. Как всегда в подобного рода начинаниях, большевики опирались на криминальные личности самого разного происхождения. Типичным продотрядовцем был, например, начальник одного из нижегородских продотрядов, некто Исаченко. Его отряд буквально терроризировал весь Лукьяновский уезд.

В сущности, это была настоящая банда, хорошо вооруженная, грабившая одну деревню за другой. И расстреливавшая без суда и следствия. Правда, грабежи в таких случаях назывались реквизициями. Но это ничего не меняет в принципе, и крестьянам было от этого не легче. Или даже тяжелее, потому что отряд Исаченко действовал открыто, с полного одобрения местных властей.

И комбеды ему, конечно, помогали. Как минимум информировали, у кого, где, что есть. Если бы не чисто личный конфликт этого самого Исаченко с местным военным комиссаром, мы бы сегодня и не знали про этого изувера. Но комиссару надоело, что в его владениях начальник продотряда командует всем и даже железнодорожной станцией. Комиссар сообщил в Москву о подвигах этого героя Гражданской войны. Приехала комиссия, арестовала Исаченко. Потом отпустила...

А собственно, какие обвинения можно было предъявить начальнику продотряда? Обвинение в чрезмерной жестокости? Но возьмите телеграммы Ленина лета и осени 1918 года, которые касаются продовольственного фронта. Телеграммы посылались в разные губернии, разным начальникам. Но везде одно и то же: призыв к «беспощадному массовому террору против кулаков», требование «серьезных мер», «расстрелов заговорщиков», арестов... Тут же советы по использованию концентрационных лагерей и продовольственного заложничества. Одним словом, в борьбе с крестьянством все средства хороши.

Но тогда что ж получается? Исаченко действовал в полном соответствии с инструкциями вождя. Такие кадры ценить надо! Им можно доверять самые ответственные задачи.

Исаченко доверили борьбу с дезертирством. Этим делом занималась еще одна армия, которая по своей силе и мощи не уступала продовольственной армии. Во всяком случае, в войне большевистской власти с крестьянством у местных комиссий по борьбе с дезертирством были особые заслуги.

7

«Пропойцами народного доверия» называли крестьяне продотряды. То же самое можно сказать о карательных отрядах по борьбе с дезертирством. Методы их работы были схожи: первым делом выпить и основательно закусить. Разумеется, за крестьянский счет.

В селе Подгорном Тамбовской губернии карательный отряд, насчитывающий 60 красноармейцев, затребовал для своего довольствия, как обычно, и того и этого - и масла, и яйца - вообще, всего вдоволь. Начальника отряда самолично угощал лучшим самогоном председатель волостного совета. После чего начальник говорил на крыльце грозную речь. Закончив, приказал строчить из пулемета и петь «Интернационал».

На следующий день первым делом будут арестованы дезертиры, покинувшие русскую армию во время Германской войны. В свое время большевики очень постарались, чтобы таких дезертиров было больше. Как известно, они сделали все, чтобы развалить воевавшую армию. Но теперь у них самих власть, и это радикально меняет ситуацию. Для непосредственного участия в Гражданской войне большевикам срочно понадобилась своя, Красная армия. Стало быть, вчера - одно, сегодня - совершенно другое; сегодня будет проводиться мобилизация. И потому дезертир объявляется злейшим врагом (отличный повод для очередной атаки на «мелкобуржуазного собственника»).

Одного из арестованных в Подгорном начальник отряда собственноручно расстрелял на месте, все у того же крыльца волостного совета. Затем отловили по избам 11 парней, попавших в списки дезертиров. Отряд повел их с собой, якобы на станцию. Когда отошли от села на полверсты, начальник приказал всем остановиться.

- Что, небось, домой-то вам хочется? - спросил начальник у испуганных парней.

- Хотим, как не хотеть!

- Ну, если хотите - бегите домой. Ну, бегом!

Деревенские парни с радостным криком пустились бежать по полю.

- Пли! - раздалась команда начальника... И каждого догнала винтовочная или пулеметная пуля.

Сколько же тогда, во время Гражданской войны, было таких «шутников» - садистов и убийц. Они готовы были убивать кого угодно: буржуев, белых, крестьян, рабочих... Мы не оговорились, с рабочими большевики воевали не менее жестоко².

Использованы рисунки художника Ивана Владимирова (1869-1947)

---

1 История Дмитрия Путилова описана в книге: Мейснер Д. Миражи и действительность: Записки эмигранта. М.: АПН, 1966. 302 с.

2 О победе большевиков над рабочим классом читайте в следующем номере нашего журнала. - Ред.

Журнал «Православие и современность» № 27 (43)

http://www.eparhia-saratov.ru/pages/2013-12-24-23-40-19-grajdanskaya-voyna