Нынешнее 16 сентября - дата, достаточно знаменательная в нашей истории. В этот день 355 лет назад в небольшом городке Гадяч гетман Иван Выговский подписал с представителями польского короля договор, по условиям которого Украина должна была отделиться от России и вновь войти в состав Польши. Надо ли говорить, что для украинских «национально сознательных» деятелей названная годовщина является праздником? Гадячский договор они именуют «ярким памятником тогдашней политико-правовой мысли», «выдающимся актом государственного строительства», «громаднейшим шагом вперед для завоевания Украиной свободы даже по сравнению с государственнообразующими проектами, воплощенными Богданом Хмельницким».
Но имеет сей юбилей не только историческое значение. Буквально на днях на Первом канале Национального радио Украины некий профессор, «специалист» по украинской истории (переквалифицировавшийся в таковые после 1991 года из историков КПСС) отозвался о «Гадячской унии» как о первой, пусть и неудачной, попытке евроинтеграции страны. Евроинтеграция же - тема сегодня более чем актуальная. И, наверное, стоит обратиться к опыту прошлого. Ну хотя бы для того, чтобы не повторять прежних ошибок.
* * *
При детальном анализе произошедшего в Гадяче, последующих событий и текста самого договора (особенно в его окончательной редакции, утвержденной сеймом Речи Посполитой), картина вырисовывается несколько отличная от изображаемой «национально сознательными» авторами. Начнем с того, что никаким «шагом вперед к свободе» подписанный документ не являлся. Скорее, наоборот. Если с воссоединением Малороссии и Великороссии за казаками сохранялось право выбора гетмана, то теперь они этого права лишались. Для себя-то Выговский выторговал пожизненное пребывание в должности. Но после его смерти казаки могли лишь выдвигать четырех претендентов на булаву. А уж польский король затем выбирал из предложенных кандидатов подходящего.
Если, находясь в подданстве у русского царя, гетман мог самостоятельно поддерживать контакты с главами иностранных государств (кроме откровенно враждебных России польского короля и крымского хана), то по новому договору таких полномочий у него не было. Численность казацкого войска сокращалась с 60 тысяч до 30 тысяч человек. А главное - польской шляхте возвращались ее поместья со всем имуществом. То есть фактически восстанавливалось крепостное право.
Выговский хотел управлять «Великим княжеством Русским». И данное обстоятельство до сих пор приводит в восторг современных поклонников Выговского как борца за создание независимой от России «европейской Украины». Но сами же украинские историки признают, что это было одно бессодержательное название. Его изобрел ближайший приспешник гетмана - Юрий Немирич. Нововведение позволяло учредить несколько новых доходных должностей. В частности - пост канцлера «княжества», на который Немирич как раз претендовал (для чего, собственно, и затеял переименование). Других выгод преобразование в княжество не давало. На практике регион превращался в простую провинцию Речи Посполитой.
Ничего удивительного в том, что Выговский пошел на столь невыгодный договор, не было. Меньше всего тогдашний «евроинтегратор» заботился о свободе и процветании родного края. Единственное, что интересовало гетмана - обогащение, личное и своей семьи.
Ведь сразу же после Переяславской Рады 1654 года Иван Выговский, бывший тогда генеральным писарем, принялся засыпать Москву прошениями о пожалованиях земельных угодий. Он выпрашивал себе и ближайшим родственникам все новые и новые имения. С получением гетманства эти просьбы не прекратились, а усилились.
Поначалу их удовлетворяли. Очень быстро недавний захудалый шляхтич превратился в крупного землевладельца. Но, как известно, аппетит приходит во время еды.
Когда гетман стал просить себе в вечное владение земли не только в Малороссии, но и в других частях Русского государства, московские бояре ответили, что получил он уже достаточно и посоветовали умерить пыл. Отказ обидел Выговского. Рассудив, что у царя больше выпросить не удастся, он решил теперь обратиться к польскому королю. Отсюда и проистекали его «евроинтеграционные» устремления.
* * *
Разумеется, поляки прекрасно сознавали, с кем имеют дело. Ведшие с гетманом переговоры польские дипломаты сообщали в Варшаву, что тот беспокоится лишь о том, «чтобы он и его дом были обеспечены на счет благосклонности короля», а об интересах казаков и не вспоминает.
Польское правительство использовало ситуацию в полной мере. Искомую благосклонность Выговскому («гетман войск Руских до конца своей жизни должен быть гетманом войск Руских и первым сенатором воеводства Киевского, Брацлавского и Черниговского») обещали охотно. Должности для Немирича и прочих гетманских приближенных - тоже. А также щедрые дары в виде новых поместий. Больше им ничего и не требовалось...
Местом для казацкой рады, где планировалось объявить о переходе от русского царя к польскому королю, выбрали Гадяч. Во избежание неожиданностей приглашали на раду только сторонников гетмана. Чтобы создать соответствующий настрой у делегатов, Выговский обнародовал якобы перехваченное «письмо царя русскому воеводе в Киеве». Монарх будто бы приказывал арестовать гетмана и всю казацкую старшину. Ныне мало кто сомневается, что ту заурядную фальшивку сфабриковали по приказу самого «евроинтегратора». Но в то время оно свою роль сыграло. Кто искренне, кто притворно, делегаты громко возмущались коварством Москвы.
В сущности, творившееся тогда в Гадяче без преувеличения можно назвать гадством. Одни - Выговский и его окружение - в предвкушении грядущих барышей продавали собственный народ в рабство. Другие - польские послы - втихаря посмеивались над глупостью и жадностью первых, но при этом хладнокровно готовили ярмо целому краю.
Перед собравшимися выступил посланец польского короля Станислав-Казимир Беневский. Он еще раз постращал делегатов «кознями москалей», которые, дескать, как ему, послу, заведомо известно, собираются всех казаков выселить на далекий север, а Украину заселить своими холопами (кстати сказать, эту страшилку русофобы будут потом использовать еще долго, в течение веков). Заодно Беневский яркими красками рисовал светлое будущее, ожидающее край в составе Польши.
«Соединяйтесь с нами, - говорил он. - Будем спасать общую отчизну. И возвратится к нам, и зацветет у нас свобода! И будут красоваться храмы святынею, города богатыми рынками! И народ украинский заживет в довольстве, спокойно, весело!»
«Соглашаемся! - вопили сторонники гетмана. - Будем больше иметь!»
Решение о присоединении к Польше было принято. Проект договора Беневский увез в Варшаву, на утверждение сейма. Ну а дальше...
* * *
Дальше все было прогнозируемо. Утверждать договор поляки не спешили. Ждали, когда гетман окончательно порвет с царем. Как только это произошло, польские шляхтичи обнаружили свои истинные намерения.
Проект договора тут же «откорректировали». Выговский, опасаясь вызвать народное возмущение и потерять власть, предпочитал действовать осторожно. Но учитывать его интересы в Варшаве теперь не считали нужным. Край откровенно затягивали в кабалу.
«Ты смерть мне привез», - сказал гетман посланцу, доставившему утвержденный на сейме окончательный текст соглашения. После чего не удержался и расплакался.
Предчувствие его не обмануло. «Лишь только в Малороссии узнали о совершившемся союзе Выговского с Польшей, народ поднял восстание и принялся избивать стоявшие на Украине польские гарнизоны», - отмечал видный малорусский историк (и, между прочим, ярый украинофил по убеждениям) Орест Левицкий.
Сторонников гетмана истребляли повсеместно. Среди прочих зарубили Юрия Немирича, так и не успевшего насладиться своим канцлерством.
Рассчитывавший подписанием договора с поляками гарантировать себе пожизненное пребывание в гетманской должности Иван Выговский вынужден был отказаться от власти уже через год после сделки в Гадяче. Впрочем, реальный контроль над Малороссией он потерял еще раньше.
В утешение король назначил бывшего гетмана киевским воеводой. Это был пустой титул - Киев полякам давно уже не принадлежал.
Лишился Выговский и своих прежних владений. Какое-то время он волочился в обозе польских войск. А потом поляки же его расстреляли. Просто потому, что он стал им не нужен. Примечательно, что решение о расстреле даже не обсуждалось на высоком уровне. Достаточным оказалось распоряжения одного польского полковника. Конец бесславный, но вполне заслуженный. Об этом трагическом финале своего давнего предшественника надо бы задуматься евроинтеграторам сегодняшним. Так ведь не задумываются.
А напрасно!
http://odnarodyna.com.ua/node/15809
