Смех как признак нормы

Из всех живых существ смех подарен только человеку. Звери смеяться не умеют. Коты правда, улыбаются, и не только в стране чудес. Ещё в реальности ржут кони, «хохочут» попугаи - но всё это экстраполяция нашего умения смеяться на мир животных. Получается, что, в числе прочих очень высоких признаков, смех делает нас людьми? Или как это понимать? Ясно одно - в способности человека смеяться скрывается важная тайна.

Среди многочисленных трудов, изучающих смеховые явления, хочется выделить исследовательскую работу выдающегося советского филолога Владимира Проппа, поскольку он рассматривает смех и как физиологический процесс, и как аспект нравственности, с которой так тесно связана культурная деятельность человека.

Произведение Проппа «Проблемы комизма и смеха» начинается очень ёмкой цитатой: «Самая полная и наиболее интересная попытка перечисления видов смеха сделана не философами и не психологами, а теоретиком и историком советской кинокомедии Р. Юреневым, который пишет так: „Смех может быть радостный и грустный, добрый и гневный, умный и глупый, гордый и задушевный, снисходительный и заискивающий, презрительный и испуганный, оскорбительный и ободряющий, наглый и робкий, дружественный и враждебный, иронический и простосердечный, саркастический и наивный, ласковый и грубый, многозначительный и беспричинный, торжествующий и оправдательный, бесстыдный и смущённый. Можно ещё и увеличить этот перечень: весёлый, печальный, нервный, истерический, издевательский, физиологический, животный. Может быть даже унылый смех!"». Кажется, список достаточный? Но Пропп добавляет очень важное направление: смех насмешливый, осмеивающий, издевающийся...

Перечень не полный, но в нём видно, что весь спектр человеческой души - от дьявольского зла до святейшего добра - может быть выражен посредством смеха. Выходит, что сам по себе смех не хорош и не плох - как и слёзы. Святые отцы объясняют, что слова Господа «блаженны плачущие» относятся к тем, кто изливает слёзы раскаяния, сопереживания. Но слёзы, проливаемые из-за ревности, обиды, уныния, невозможности отомстить - блаженными быть не могут. Точно так же и смеховая реакция окрашивается состоянием нашей души и от этого может стать как блаженной, так и губительной для нас.

В итоге своих исследований Пропп выводит, что смеховая реакция, вызванная и «низким комизмом» площадных увеселений пьяной толпы, и высоким штилем сатирических литературных шедевров, и злой смех, и добрый смех - берут начало от одного истока, порождены одним и тем же механизмом, вследствие которого человека начинает сотрясать хохот.

Базовая причина, вызывающая смеховой рефлекс - это узнавание неправильности, смещения, парадокса, искажения, непристойности, подмены, перевёртыша.

Вот простейшие примеры для иллюстрации пропповской формулы: «В рукава просунул руки - оказалось - это брюки». Смех вызывает эта ошибка, связанная со схожестью рукава с брючиной.

Ещё пример: «Воробышек прискакал и коровой замычал: Му-у-у!». С самого детства мы привыкаем - чуть где что-то перепутано, искажено - и «будто лампочки, включаются улыбки».

А вот медвежонок в цирке, одетый как человек - в кепке, штанах да ещё и с гармошкой. Нам смешно, потому что это пародия на человека, карикатурное подражание. Встретим подобного медведя в тайге, с ног до головы голого, в чём мать родила - и будут нам хихоньки-хахоньки...

По этой же причине никто не смеётся, когда человек в костюме идёт по столичному тротуару. Ну идёт себе и идёт, ровно идёт, не шатается, не прыгает на одной ноге. Правильно идёт. Но если бедняге случилось споткнуться и, нелепо размахивая руками, шмякнуться на мягкое место с совершенно мультяшным выражением лица - большинство из нас инстинктивно хихикнет. Потому что любое человеческое падение - это неправильность!

Механизм определения неправильного встроен в наши головы как датчик, и реакция смехом на отклонение от нормы так же естественна и неподконтрольна, как реакция слезами на внезапную резкую боль.

Вот вы слышали хоть один анекдот о счастливой, благополучной семье? И я тоже нет. Но сколько анекдотов об изменах, о несчастных, разбитых семьях! Существование анекдотов об изменах - это доказательство того, что в мироздании есть незыблемые закономерности. Безумная вспышка смеха, сопровождающая даже пошлые анекдоты, доказывает, что норма есть! Независимое знание, присутствие в нас «неписаных законов» заставляет автоматически сравнивать с ними любой объект, любое явление. Смех - как первичный диагноз миру: отклонения от нормы имеются!

Иногда человечество пытается «переписать закон», подменить нормы, например, ввести постулат о том, что супружеские узы - это формальность - и поднимает знамя «свободной любви». Но нравственные модусы не так просто из человека вытравить. Среднестатистического индивида можно, конечно же, инвазировать мыслями о нормальности однополых браков. Но и он не сможет удержаться, чтобы, услышав анекдот о том, как женятся Вася и Петя, не прыснуть смехом, обличающим всякое искажение. А дальше, по Юреневу, - каким именно смехом: злорадным или соболезнующим, осуждающим или похабным, грустным или придурковатым, и так далее. Смех, как фонтан, выносит наше внутреннее содержание на свет Божий - и может продемонстрировать как золотой песок духовных приисков, так и грязь Авгиевых стойл. Кто во что вляпался, так сказать.

А вот ещё другой род анекдотов: «Эти двое поспорили, кто больше высунется из окна скоростного поезда. Выиграл тот, кто лежит в правом гробу».

Существование чёрного юмора, который запускает в зону смеховой культуры трагические вещи, такие как смерть, ранения, увечья, весьма возможно, является доказательством того, что и смертность наша, и всякая другая уязвимость плоти - это свойства, изначально неестественные для сотворённого Богом человека. На подсознательном уровне мы это понимаем. И поэтому когда смерть не касается нас лично и мы способны абстрагироваться от боли утраты и страха небытия, - тогда мы смеёмся над смертью просто как над неправильностью.

Выходит, смех доказывает, что истина есть и отклонение от неё ненормально. Теперь понятнее, почему в Евангелии нет эпизодов, где бы Иисус Христос хохотал. Тот, Кто Сам является Истиной и Любовью, на отпадение от истины и любви, на грехопадение, ведущее к гибели, наверное, будет реагировать как-то иначе, по другим психо-физическим законам. Сочетание двух природ в Иисусе Христе, человеческой и Божественной, определило Его особую власть и над неизбежностью смерти, и над неизбежностью смеха...

Господь не хохочет над грешником, но использует против греха лезвие иронии. Вот он изобличает показную тщательность в соблюдении внешних ритуалов, соединённую с потворством грехам против воли Божией: Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие! (Мф. 23, 24).

Вот трагическая ирония Христа о нашем человеческом желании всё разрешать самим, мимо Божией воли, ведь мы лучше знаем, как надо: Кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя на один локоть? Итак, если и малейшего сделать не можете, что заботитесь о прочем? (Лк. 12, 25-26).

А вот эпизод, когда лукавые люди, желающие подловить Христа на слове, спрашивают: Позволительно ли давать подать кесарю или нет? Христос просит принести ему динарий, уточняет, чьё там изображение и надпись. Они сказали Ему: кесаревы. Иисус сказал им в ответ: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу (Мк. 12, 16-17). Ироничная и отрезвляющая пощёчина всей истории человечества: бряцающие динарии - дань князьям мира сего, исполнение духовных заповедей - нетленная дань Богу.

В православной эссеистике есть множество замечательных пассажей, доказывающих, что Иисус Христос не осуждал добрый смех, не запрещал веселье. Конечно, трудно представить Его на свадьбе в Кане Галилейской веселящимся, как обычный гость. Но, как говорят богословы, тем более невозможно представить Христа насупленного, с осуждением взирающего на хохочущих молодожёнов. Уж такой бы ни за что не обратил воду в вино, когда оно кончилось в самый разгар веселья.

И чем глубже погружается, напитывается евангельским духом сердце человеческое, тем меньше сопровождаются гаденьким смешком сюжетишки типа «муж пришёл домой, а там жена с любовником»... Ну жалко дуру до слёз, и мужик тоже хорош...

Святые над чужими грехами не смеялись. В какой-то момент и у всякого христианина греховная неправильность может вызвать уже не смех, а целительную серьёзность - потому что путаница и пошлость имеют тенденцию пускать корни и править балом.

Но пока мы не святые, обличающая искажения смеховая реакция остаётся для нас важным способом возрастания над собой. Потому что смеховой инстинкт - это прежде всего подсказка: стоп, здесь что-то не так. Потому что смех может помочь расстаться с собою неправильным. Потому что смех может помочь преодолеть боль неудачи. Потому что смех может помочь пробить панцирь гордыни - и тогда лучики сердца осветят глаза в улыбке над самим собой.

Оказывается, что смеховые истерики даже от кашля помогают! Когда мои племянники заболевают бронхитом, моя сестрица лечит их... смехом. Она читает им весёлые рассказы, стараясь вызвать у них приступы неудержимого хохота. Если нужно, дощекочет - и тогда заливистый детский смех переходит в глубинный кашель, который хорошенько очищает лёгкие от слизи.

Возможно, когда изобличаешь свои собственные неправильности, глупости, недостатки - смех помогает очиститься от слизи душевной. Важность, слащавость, нетерпимость, спесь, показушность, рвение не по уму и выпендрёж - это слизь, которая часто вредит здоровому дыханию православного христианина. Правильно это? Да нет. Поэтому на прощанье посмеёмся над собой - вспомним рефлексивный, а значит, очень православный анекдот.

Закончив службу, священник объявил:

- В следующее воскресенье я буду беседовать с вами на тему лжи. Чтобы вам было легче понять, о чём пойдёт речь, прочитайте дома семнадцатую главу Евангелия от Марка.

В следующее воскресенье священник перед началом своей проповеди объявил:

- Прошу тех, кто прочитал семнадцатую главу, поднять руки.

Почти все присутствовавшие подняли руки.

- Вот именно с вами я и хотел поговорить о лжи, - сказал священник. - У Марка нет семнадцатой главы.

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/smekh_kak_priznak_normy.html