-
Владыка Аристарх, скажите, пожалуйста, как «изнутри» воспринимается
епископская хиротония? Как это ощущается - когда тебя самого
рукополагают во епископа, Вы как-то почувствовали эту благодать?
- Как сказать о благодати - почувствовал, не почувствовал? Было очень радостное, можно сказать, блаженное состояние.
На хиротонию приехал один священник из Нижнего Новгорода. Когда после Литургии я благословлял народ, то подошел и к нему и благословил. А потом звоню и спрашиваю: «Отец Николай, что же ты не был на хиротонии?» - «Как не был? Ты же сам меня благословил!». То есть я его и видел, и не видел, какое-то такое необычное, нездешнее у меня было состояние.
А еще (это мне уже потом сказали), оказывается, когда после Литургии я вышел преподать благословение народу, то так увлекся, шел по храму и благословлял, что не заметил, как проходило время. А меня, оказывается, на солее целых 5 минут ждали, чтобы слово говорить. Обычно ведь после службы устаешь, а тут благодать все покрыла. Помню, правда, потом я отметил, что сумка с облачениями у меня теперь очень тяжелая - там ведь саккос и еще мантия.
А сильнее я благодать чувствовал, когда меня в Троице-Сергиевой лавре рукополагали во священника. Шла служба - и я чувствовал, как и говорил святой праведный Иоанн Кронштадтский, что то, что происходит - это небо на земле. Это действительно было нечто необычное, неземное. Примерно в течение двух недель после иерейской хиротонии у меня было особенное состояние: приходил на трапезу, справа и слева сидели братья, а я оставался как бы внутри себя, эта цельность не терялась. Потом, правда, начались послушания, и это состояние рассеялось.
- Монашеский постриг Вы восприняли не так сильно?
- Говорю: благодать наиболее сильно почувствовал, когда меня рукополагали во иерея. Благодать ведь вообще по-разному действует.
- А уже почувствовалось что-то новое, например, в совершении богослужения?
- Как архиерей я сам пока еще Литургию не совершал. Сейчас буду сослужить Патриарху Кириллу на хиротонии своего собрата, архимандрита Ефрема. Но пока сам лично не служил, об изменениях судить трудно.
- Вы очень волновались, когда перед хиротонией надо было исповедовать свою веру, ответить на вопросы?
- Я наволновался за предыдущее время, а здесь уже был в действии. Хиротония во епископа занимает на Литургии дополнительное время, к тому же, для Патриарха это дополнительная нагрузка, но я отметил, что Святейший не торопится, делает все на совесть и вкладывает в то, что совершает, все свое чувство.
Человек призван быть личностью, Бог дает ему возможность раскрыться как личность, и поэтому к каждому нужно относиться по-особенному, как к уникальной, любимой Богом личности. И Патриарх Кирилл относится к человеку очень лично, каждого помнит и указания дает не общие, а конкретные, подходящие именно для того, к кому обращается в данный момент.
- Накануне хиротонии Вы приходили в Татианинский храм помолиться на всенощном бдении. Так полагается перед хиротонией?
- Вечерняя служба является подготовительной перед Литургией, и присутствовать и молиться на ней должен каждый православный христианин, который готовится к Причастию. Некоторые об этом забывают и считают, что достаточно просто прийти на Литургию, но это неверно.
Я мог сходить в любой храм, например, в тот, который ближе всего расположен к месту, где я остановился на время пребывания в Москве, но мне хотелось почувствовать атмосферу храма, в котором меня будут рукополагать, постоять в этих стенах.
- А почему не служили?
- Так как я был уже «избранный и нареченный», то должен был надеть митру и вытеснить настоятеля. Но зачем? И так ведь Литургию возглавлял Святейший Патриарх, да к тому же меня рукополагали... Все-таки Татьянин день - это престольный праздник, и было бы просто невежливо и некрасиво еще и вечером занимать в этом храме какое-то первенствующее место на богослужении.
- Как Вам почувствовался храм?
- В Татианинском храме у меня было очень приятное ощущение, храм довольно высокий, светлый, ничто в нем не давит.
- Это было Ваше первое посещение храма святой Татианы при МГУ?
- Лет 16 назад, еще до отъезда на Дальний Восток, я приходил сюда, чтобы увидеться с отцом Максимом Козловым, который был моим преподавателем в Академии, но встреча наша не состоялась.
После Академии я служил на подворье Троице-Сергиевой лавры в Москве.
В 1995 году игумен Марк (Тужиков), с которым мы вместе принимали монашеский постриг, был хиротонисан во епископа Хабаровского и Приамурского, и где-то через полгода после того, как возглавил Хабаровскую епархию, обратился к Патриарху Алексию II с просьбой направить к нему какого-то помощника.
Поскольку мы были сопостриженники, была предложена моя кандидатура и подписан указ о моем назначении в Хабаровскую епархию, и на старый новый год 1996 года я приехал на Дальний Восток. Причем я не полетел туда на самолете. А поехал на поезде, через всю страну, так как интересно было посмотреть Россию.
Приехали - а в епархии всего несколько храмов открыто, кафедральный собор - деревянный и у самого вокзала... Конечно, владыка Марк много потрудился, чтобы храмы были построены. Хоть и считают, что главное - душепопечение, но без храмов тоже не обойтись! В конце концов, надо же, чтобы было, где молиться, где совершать Таинства.
В Хабаровске я пробыл три с половиной года. Еврейская автономная область тогда входила в состав Хабаровской епархии, и меня назначили настоятелем прихода святого апостола Иакова в Биробиджане.
- Как-то почувствовалась разница в служении в Москве и на Дальнем Востоке?
- Люди на Дальнем Востоке очень хорошие, без каких-то комплексов, без ненужного совершенно «православного имиджа». В некоторых московских храмах было, что надо встать так и так, здесь повернуться, помнить, что, например, тут у окна - чье-то определенное место и его нельзя занимать... А там как-то все было проще, а люди - очень отзывчивые.
- Сектанты - серьезная проблема для Дальнего Востока?
- Сектанты - люди с очень сильно деформированной личностью. В них как будто заложена какая-то программа, так что они толком не понимают, что говорят. Даже видя, что я в облачении иду по городу, все равно подходили и пытались обратить к себе. Я с удивлением говорил: «Да Вы видите, что я православный священник? Как у Вас ума-то хватает ко мне подходить с этим?» - «А, да...».
Сектанты очень жестко увязают в своем учении, а Православие учит, что человек должен быть свободным. Патриарх не устает об этом говорить, а многие, может быть, не понимают, что оно призвано освободить человека от рабства стереотипам, греху, чтобы он раскрылся как личность.
Не всем в храме служить, не все могут каждое воскресенье в храме молиться, но главное - человек должен освободиться от греха. Если человек в своей семье соблюдает мир, если не стесняется среди друзей сказать о Боге, может быть, причащается всего 4 раза в году (как это раньше было на Руси), если заповеди Божии для него - главный жизненный ориентир, то он - настоящий православный христианин.
Конечно, желательно, чтобы люди ходили в храм, но бывает, что одному человеку трудно переступить церковный порог. Например, в Биробиджане я встречал несколько человек таких. Как-то на исповедь пришел мужчина и за руку держит девочку лет восьми. Говорю: «Она уже вроде как взросленькая, Вы ее отпустите, пусть она сама...». А он отвечает: «Да нет, это не я ее привел, это она меня привела. Я несколько раз пытался переступить порог храма и не мог. А соседскую девочку попросил - и она меня провела». И вот они вместе пришли. Поэтому нужна община, нужны друзья среди православных, и это направление очень важно развивать.
Сейчас люди знают, где находятся храмы, как туда прийти. Они и приходят, когда им надо - свечи поставить, молебен заказать. Но проблема в том, что не для всех храм становится частью жизни.
Последнее мое место служения - поселок Эльбан Амурского района Хабаровского края, где я прожил около восьми лет. В первые три года не каждый решался ко мне подойти, а спрашивать о чем-то предпочитали через своих знакомых, которые трудились в храме. Хотя, конечно, напрасно они не решались обращаться ко мне непосредственно. Потом ко мне привыкли, стали запросто подходить, спрашивать, я стал своим. И началась некая успокоенность, уверенность в том, что храм есть, батюшка есть, и все это никуда не денется, так что в любой момент можно будет подойти и решить свои вопросы.
Люди забывают, что мир очень агрессивен и обязательно внесет в их жизнь что-то свое, если она не будет заполнена чем-то духовным.
Мы каждый день кушаем, пьем, дышим, и так же постоянно надо обновлять и питать свою душу. Многие об этом до конца не задумываются. Думают: один раз покрестился, книжку прочитал - и можно успокоиться, потому что я знаю, как надо. А знать - мало, необходима христианская жизнь. Она может принимать разные формы, но надо непременно посещать храм и причащаться. Не просто прийти и свечку поставить, а подготовиться и причаститься. Один друг мне говорил: «Я понимаю, это моя ошибка, что я давно не причащался. И мне порой не хватает сил, чтобы не унывать, не раздражаться в ответ на какие-то проявления нашей жизни».
- Владыка, можно попросить Вас преподать архипастырское наставление о том, что Вы сами считаете важным?
- Не думайте, что у каждого еще очень много времени, чтобы все успеть. Вот мне, например, 46 лет, я уже прожил минимум полжизни: сто лет вряд ли проживу, так что, возможно, мне осталось меньше половины. Пусть каждый подумает, успевает ли сделать он все, что хотел сделать. А то некоторые откладывают, думают: «Да я успею, это никуда не убежит...». Так ни в коем случае не должен думать никто. Духовный багаж надо собирать каждому, дело личного спасения нельзя откладывать. И если ты узнал, как надо, загорелось твое сердце - надо торопиться это выполнить, пока есть возможность и сердечное побуждение. Чуть-чуть отложил - и потом без этого сердечного горения, которое у тебя возникло, вряд ли сделаешь.
Для себя как некий план я наметил, что тем людям, которые готовы меня слушать и слышать, надо попытаться не просто рассказать, как надо жить по-христиански, но дать возможность вкусить от плодов. Как старец Паисий говорит, мы должны попробовать конфетку, чтобы знать, какая там (показывает наверх) кондитерская фабрика.
Человеку можно дать конфетку - он скажет «спасибо» и положит в ее карман, даже не посмотрев на нее, не развернув, не попробовав. А в кармане она может растаять, так что вместо пользы и радости случится так, что еще и придется карман очищать, и выйдет один вред там, где могла бы выйти польза.
Так вот многие и Библию ставят на книжную полку. Спросишь: «Ты Библию читал?» - Да. - «А какая тебе книга понравилась?» - «Ну, Библия» - «Там 50 книг, какая тебе понравилась, твоей душе?». Человек молчит, потому что знает, что это хорошая книга, ценная, стоит у него на видном месте, он с нее пыль регулярно стирает... но он ее не полюбил, не попробовал, ничто не отозвалось в его сердце, эта книга не стала частью его жизни. А время жизни на земле дано для того, чтобы включаться в жизнь, быть хозяином на своем месте, потому что каждый - на своем месте. Даже Иоанн Креститель не потребовал от воинов, чтобы они меняли профессию, он только сказал, что они должны выполнять свою работу. Кто-то ведь все равно должен ее выполнять. И если это твоя работа - не отказывайся от нее, а делай ее честно и по-христиански.
